Его жена и Раймонд беседовали о живописи и архитектуре. Филипп отметил, что Алекса хорошо скрывает нервозность.
За соседним столиком сидела Кэй со своим спутником. Хотя она и выполняла для Филиппа кое-какую работу, имеющую отношение к аукциону, Гейл вовсе не обязана была приглашать секретаршу, с ее стороны это великодушный поступок.
Аукцион начался во время обеда, между переменами блюд.
После супа-пюре на торги выставили ожерелье из золота в восемнадцать каратов с бриллиантами и рубинами – авторскую работу Паломы Пикассо. Оно было продано за тридцать тысяч долларов. Гастрономический тур по Франции ушел за двадцать тысяч, а ночной круиз на парусной яхте по Гудзону в обществе мэра Нью-Йорка кому-то обошелся в шесть тысяч долларов.
После аспарагуса с кунжутным майонезом выставили новый лот – экскурсию по Нью-Йорку в сопровождении известных специалистов по истории искусств с обедом в шикарном ресторане. Победитель следующих торгов получал право позировать Марии ди Лоренцо-Браун для скульптурного портрета из двадцатичетырехкаратного золота.
К тому времени когда на столы подали основное блюдо по выбору – жаркое из молодого барашка или лососину по-голландски, Филипп расслабился, наслаждаясь великолепной едой и винами, и готов был посмеяться над своими недавними страхами. Он чувствовал себя великолепно, и Алекса, по-видимому, тоже. После шампанского она даже опрометчиво решила побороться за неделю отдыха в роскошном оздоровительном комплексе в Лозанне. Когда ставки достигли десяти тысяч долларов, Филипп крепко ущипнул ее под столом за ногу, Алекса состроила мужу гримасу и вышла из игры.
– Завтра ты еще меня поблагодаришь, – сказал он с улыбкой.
Филипп согласился лично провести аукцион по своему лоту. Торги начались со стартовой цены в тысячу долларов.
– Полторы тысячи? Я не ослышался? Это ваш шанс оскорбить меня в прямом эфире или позволить мне оскорбить вас. Как вам больше понравится.
Цена поднялась до семи тысяч. В конце концов победительницей вышла молодая женщина в обтягивающем черном трикотажном платье с люрексом, связанном ею собственноручно. Вязать эксклюзивные изделия, вплетая в шерсть металлические волокна, – это и был ее бизнес. Дама пообещала связать Филиппу шарф за время передачи, заверив, что может говорить и вязать одновременно. Он не стал в этом сомневаться.
Под громкие аплодисменты Филипп вернулся на место, Алекса и соседи по столику встретили его восхищенными улыбками.
Ночью супруги занимались любовью и уснули в объятиях друг друга.
Алексе снилось, что она пробирается по темным, запруженным людьми улицам и несет ребенка, привязанного к спине на эскимосский манер. Мрачные, недоброжелательные незнакомые люди окружают ее. Вдруг она чувствует, что ребенок выскальзывает, и закидывает руки за спину, пытаясь его поймать, но младенец падает на землю с ужасным глухим стуком. Алекса поворачивается и видит, что он превратился в мячик и медленно катится от нее по улице…
Алекса проснулась в холодном поту и села в кровати. Только увидев, что находится в собственной постели и рядом спит Филипп, она поняла: это ей только приснилось. Сердце билось тяжело и часто, как после быстрого бега. Она легла на спину и стала глубоко дышать, пытаясь успокоиться. Это был самый жуткий сон, какой ей только доводилось видеть. Почему он приснился именно сегодня, после такого прекрасного вечера? Странно.
Вернувшись домой с аукциона, Алекса почувствовала себя как прежде. Но уже перед тем как уснуть, вдруг вспомнила разговор с Раймондом ди Лоренцо-Брауном и появившееся у нее ощущение, что он рассчитывает на ее победу в конкурсе.
Возможно, именно тревога породила подсознательное желание еще немного повременить с материнством. Должно быть, в этом и есть смысл ее кошмарного сна.
Филипп заворочался во сне и придвинулся поближе. Его теплое ровное дыхание успокоило, и Алекса снова уснула.
К сожалению, на работе дела обстояли не лучшим образом. Большую часть времени Алексу мучили дурные предчувствия, ее проект подвергался ежедневным изменениям. Слишком много людей было вовлечено в работу, и у каждого был свой взгляд, каждый тянул в свою сторону.
Стоило Алексе вспомнить о светилах архитектуры, с которыми ей предстояло конкурировать, как тут же хотелось заползти в нору и умереть. А когда узнала, что в жюри, кроме Раймонда, войдут четыре знаменитости, у нее возникло сильнейшее искушение ворваться в кабинет Карла и попросить освободить ее от участия в проекте. Бывали дни, когда Алекса искренне сожалела, что вообще услышала о существовании «Нью уорлд инвесторс».
До последнего времени ее карьера в фирме Линдстрома была удачной. Например, случай с проектом музея Пеннингтона был большой удачей. Она находилась в подчинении у одного из партнеров Карла, который остановил выбор на ее проекте. Через год он ушел из фирмы, и босс назначил Алексу главным архитектором этого проекта.
Уильям Пеннингтон был известным меценатом и коллекционером картин, и Алекса знала, что по завершении строительства музей наверняка привлечет внимание критиков. Но здание будет достроено только через год, поэтому нынешний заказ был очень нужен Алексе: он должен убедить Карла, что проект музея – не просто случайная удача.
Когда Филипп улетел на неделю в Калифорнию, Алексе было очень одиноко. Вечера в обществе племянника действовали очень угнетающе. Неудовлетворенность собой и всем вокруг была для нее внове, и Алекса боялась, что именно это ее ждет, когда у них появится ребенок.
Филипп в любой момент может собраться и полететь, куда ему потребуется, хоть на край света, она же останется привязанной к дому, и после тяжелого дня на работе дома ее будет ждать не отдых, а изматывающая суета.
Алексе стали часто сниться кошмары, в основном это были вариации на одну и ту же тему: будто у нее уже есть чадо, с которым обязательно что-нибудь случается. Правда заключалась в том, что перспектива завести ребенка стала, как никогда, пугать Алексу и она не знала, что с этим делать.
– Ой, мамочка, какие красивые! – восхищенно воскликнула Венди, взглянув на вишневые деревья, усыпанные белыми и розовыми цветами. Солнечным субботним днем Венди, Гейл и Кэлли прогуливались по берегу Потомака. – Кэлли, подними меня, я хочу их понюхать! – потребовала девочка.
Мать не стала объяснять, что цветы вишни не пахнут, – ее дочь все равно не успокоится, пока не убедится в этом сама.
Все трое приехали в Вашингтон накануне вечером, чтобы провести здесь выходные. В воскресенье Кэлли отвезет девочку домой, а Гейл собиралась задержаться еще на пару дней, чтобы приобрести кое-какие картины и повидаться со старыми друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
За соседним столиком сидела Кэй со своим спутником. Хотя она и выполняла для Филиппа кое-какую работу, имеющую отношение к аукциону, Гейл вовсе не обязана была приглашать секретаршу, с ее стороны это великодушный поступок.
Аукцион начался во время обеда, между переменами блюд.
После супа-пюре на торги выставили ожерелье из золота в восемнадцать каратов с бриллиантами и рубинами – авторскую работу Паломы Пикассо. Оно было продано за тридцать тысяч долларов. Гастрономический тур по Франции ушел за двадцать тысяч, а ночной круиз на парусной яхте по Гудзону в обществе мэра Нью-Йорка кому-то обошелся в шесть тысяч долларов.
После аспарагуса с кунжутным майонезом выставили новый лот – экскурсию по Нью-Йорку в сопровождении известных специалистов по истории искусств с обедом в шикарном ресторане. Победитель следующих торгов получал право позировать Марии ди Лоренцо-Браун для скульптурного портрета из двадцатичетырехкаратного золота.
К тому времени когда на столы подали основное блюдо по выбору – жаркое из молодого барашка или лососину по-голландски, Филипп расслабился, наслаждаясь великолепной едой и винами, и готов был посмеяться над своими недавними страхами. Он чувствовал себя великолепно, и Алекса, по-видимому, тоже. После шампанского она даже опрометчиво решила побороться за неделю отдыха в роскошном оздоровительном комплексе в Лозанне. Когда ставки достигли десяти тысяч долларов, Филипп крепко ущипнул ее под столом за ногу, Алекса состроила мужу гримасу и вышла из игры.
– Завтра ты еще меня поблагодаришь, – сказал он с улыбкой.
Филипп согласился лично провести аукцион по своему лоту. Торги начались со стартовой цены в тысячу долларов.
– Полторы тысячи? Я не ослышался? Это ваш шанс оскорбить меня в прямом эфире или позволить мне оскорбить вас. Как вам больше понравится.
Цена поднялась до семи тысяч. В конце концов победительницей вышла молодая женщина в обтягивающем черном трикотажном платье с люрексом, связанном ею собственноручно. Вязать эксклюзивные изделия, вплетая в шерсть металлические волокна, – это и был ее бизнес. Дама пообещала связать Филиппу шарф за время передачи, заверив, что может говорить и вязать одновременно. Он не стал в этом сомневаться.
Под громкие аплодисменты Филипп вернулся на место, Алекса и соседи по столику встретили его восхищенными улыбками.
Ночью супруги занимались любовью и уснули в объятиях друг друга.
Алексе снилось, что она пробирается по темным, запруженным людьми улицам и несет ребенка, привязанного к спине на эскимосский манер. Мрачные, недоброжелательные незнакомые люди окружают ее. Вдруг она чувствует, что ребенок выскальзывает, и закидывает руки за спину, пытаясь его поймать, но младенец падает на землю с ужасным глухим стуком. Алекса поворачивается и видит, что он превратился в мячик и медленно катится от нее по улице…
Алекса проснулась в холодном поту и села в кровати. Только увидев, что находится в собственной постели и рядом спит Филипп, она поняла: это ей только приснилось. Сердце билось тяжело и часто, как после быстрого бега. Она легла на спину и стала глубоко дышать, пытаясь успокоиться. Это был самый жуткий сон, какой ей только доводилось видеть. Почему он приснился именно сегодня, после такого прекрасного вечера? Странно.
Вернувшись домой с аукциона, Алекса почувствовала себя как прежде. Но уже перед тем как уснуть, вдруг вспомнила разговор с Раймондом ди Лоренцо-Брауном и появившееся у нее ощущение, что он рассчитывает на ее победу в конкурсе.
Возможно, именно тревога породила подсознательное желание еще немного повременить с материнством. Должно быть, в этом и есть смысл ее кошмарного сна.
Филипп заворочался во сне и придвинулся поближе. Его теплое ровное дыхание успокоило, и Алекса снова уснула.
К сожалению, на работе дела обстояли не лучшим образом. Большую часть времени Алексу мучили дурные предчувствия, ее проект подвергался ежедневным изменениям. Слишком много людей было вовлечено в работу, и у каждого был свой взгляд, каждый тянул в свою сторону.
Стоило Алексе вспомнить о светилах архитектуры, с которыми ей предстояло конкурировать, как тут же хотелось заползти в нору и умереть. А когда узнала, что в жюри, кроме Раймонда, войдут четыре знаменитости, у нее возникло сильнейшее искушение ворваться в кабинет Карла и попросить освободить ее от участия в проекте. Бывали дни, когда Алекса искренне сожалела, что вообще услышала о существовании «Нью уорлд инвесторс».
До последнего времени ее карьера в фирме Линдстрома была удачной. Например, случай с проектом музея Пеннингтона был большой удачей. Она находилась в подчинении у одного из партнеров Карла, который остановил выбор на ее проекте. Через год он ушел из фирмы, и босс назначил Алексу главным архитектором этого проекта.
Уильям Пеннингтон был известным меценатом и коллекционером картин, и Алекса знала, что по завершении строительства музей наверняка привлечет внимание критиков. Но здание будет достроено только через год, поэтому нынешний заказ был очень нужен Алексе: он должен убедить Карла, что проект музея – не просто случайная удача.
Когда Филипп улетел на неделю в Калифорнию, Алексе было очень одиноко. Вечера в обществе племянника действовали очень угнетающе. Неудовлетворенность собой и всем вокруг была для нее внове, и Алекса боялась, что именно это ее ждет, когда у них появится ребенок.
Филипп в любой момент может собраться и полететь, куда ему потребуется, хоть на край света, она же останется привязанной к дому, и после тяжелого дня на работе дома ее будет ждать не отдых, а изматывающая суета.
Алексе стали часто сниться кошмары, в основном это были вариации на одну и ту же тему: будто у нее уже есть чадо, с которым обязательно что-нибудь случается. Правда заключалась в том, что перспектива завести ребенка стала, как никогда, пугать Алексу и она не знала, что с этим делать.
– Ой, мамочка, какие красивые! – восхищенно воскликнула Венди, взглянув на вишневые деревья, усыпанные белыми и розовыми цветами. Солнечным субботним днем Венди, Гейл и Кэлли прогуливались по берегу Потомака. – Кэлли, подними меня, я хочу их понюхать! – потребовала девочка.
Мать не стала объяснять, что цветы вишни не пахнут, – ее дочь все равно не успокоится, пока не убедится в этом сама.
Все трое приехали в Вашингтон накануне вечером, чтобы провести здесь выходные. В воскресенье Кэлли отвезет девочку домой, а Гейл собиралась задержаться еще на пару дней, чтобы приобрести кое-какие картины и повидаться со старыми друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93