Кстати, ты еще не видел мою коллекцию живописи.
«Не делай этого! – кричал внутренний голос, но Филипп приказал ему заткнуться. – Собственно, почему бы и нет?» Поцелуй Гейл все еще горел на его губах.
Проводив гостя в гостиную, Гейл вышла проведать дочь. Квартира сильно смахивала на галерею. Повсюду висели картины и рисунки, отчего мебель казалась лишней.
– Венди спит, – сообщила Гейл. – Ну, что тебе принести?
Видя, что он колеблется и смотрит на часы, Гейл предложила:
– Почему бы тебе не позвонить Алексе? Предложи заехать ко мне выпить.
И, не успев как следует подумать, Филипп признался, что они с Алексой на время разъехались, и даже объяснил причину.
– Я уже несколько лет пытаюсь считаться с ее чувствами, – говорил Филипп, – но не могу же ждать до бесконечности. По-моему, остаться бездетным – это ужасно.
Гейл налила вина, поставила бокал на поднос и теперь медленно несла ему. Ее розовая юбка колыхалась при ходьбе.
– Мне грустно это слышать. Выпьешь?
Филипп кивнул, уже жалея, что раскрыл рот. Не следовало так много пить. Он сидел на диване, Гейл устроилась в кресле. Некоторое время она молчала, потом тихо проговорила:
– Да, вопрос непростой. Признаюсь, я удивлялась тому, что у вас нет детей. Сначала думала, вы не можете их иметь, но правда оказалась такой… Словом, печально все это. Конечно, непросто быть мужем архитектора. Я хочу сказать, что это трудная профессия для женщины. Считается, что архитекторы хладнокровны, и, судя по моему опыту, так и есть. И в Далласе, и в других местах мне доводилось иметь дело со многими архитекторами, которые проектировали мои дома. Среди них две женщины так отчаянно пытались конкурировать с мужчинами, что фактически пожертвовали своей женственностью и ни у одной из них нет детей.
По спине Филиппа пробежал холодок: Гейл облекла в слова его собственные опасения.
– Недавно в Вашингтоне я виделась с моим старым другом Биллом Пеннингтоном. Он рассказал, что Алекса проектирует его музей. Должно быть, твоей жене очень интересно заниматься этим, работать бок о бок с единомышленником… Правда, я сама не знакома с Иганом Бауэром, но у него репутация завзятого сердцееда. О нет, Филипп, не пойми меня превратно, я не имела в виду, что он и Алекса… Просто женщине действительно легко пристраститься к такому стилю жизни, и перспектива волноваться об оставленном дома ребенке…
Филиппа словно ударило током. Иган Бауэр – сердцеед? Ему-то этот тип всегда казался напыщенным индюком. Да, Алекса высоко ценит его талант, но чтобы завести с ним роман?.. Нет, не может быть.
Я искренне надеюсь, что вы разрешите свои противоречия, – продолжала между тем Гейл. – Ты прирожденный отец, Филипп, дети к тебе так и тянутся. Взять хотя бы мою дочь. Я никогда не видела, чтобы Венди с первой же встречи так привязалась к незнакомому мужчине.
Она подлила ему вина, и Филипп снова осушил бокал. Ему стало немного легче. По крайней мере хоть кто-то его поддерживает.
– Я прекрасно понимаю твои чувства, потому что сама была в твоем положении. Вскоре после замужества я захотела иметь ребенка, но Клифф… не слишком стремился стать отцом, пришлось его уговаривать. И я так рада, что настояла на своем! Страшно подумать, что я могла бы никогда не испытать счастья быть матерью. Венди для меня – все. Супруги приходят и уходят, но ребенок – твой навсегда.
Каждое слово Гейл вторило его собственным мыслям. Нежный, обольстительный голос убаюкивал. В приглушенном свете Гейл выглядела такой прекрасной… Она скрестила стройные ноги, и Филипп вспомнил, что, когда увидел ее впервые, она была в мини-юбке.
– Филипп, ты не забыл, как мы познакомились? – спросила она, словно прочитав его мысли. – На приеме в особняке Трамбэлла ты собирал материал для статьи, а я умирала от скуки. И вдруг увидела тебя – в стареньком пиджаке, помятых брюках. Мне показалось, что ты чувствовал себя неловко в разнаряженной толпе.
Филипп улыбнулся:
– Значит, ты меня пожалела?
– Нет, меня разобрало любопытство. А как только мы разговорились… – Гейл не закончила, но ее взгляд был красноречивее всяких слов.
Филипп окунулся в воспоминания и снова почувствовал то же радостное волнение, что и в начале их романа. Тогда, десять лет назад, в вопросах секса Гейл была такой шокирующе откровенной, что поначалу он даже смущался. Сначала она обнажила перед ним душу, потом… груди, высокие упругие груди с крупными тугими сосками…
На мгновение Филипп закрыл глаза, слабея от желания. Когда он снова открыл их, на губах Гейл играла обольстительная улыбка.
Филипп сделал глоток вина и хрипло сказал:
– Кажется, я не очень упорно хранил свою добродетель.
Казалось, Гейл удивилась.
– Но ты же не был девственником?
– Но я был еще новичком.
Чем дольше они предавались воспоминаниям, тем сильнее Филипп возбуждался. Он так и не понял, как это произошло: только что они разговаривали, сидя друг против друга, а в следующее мгновение Гейл, страстно целуя, уже оказалась у него на коленях.
Запах ее духов дурманил. Словно и не было этих десяти лет. Он запустил пальцы в шелковистую черную гриву и устремил язык в ее рот. Гейл с тихим стоном впилась ногтями в его плечи.
Все тело Филиппа напряглось от возбуждения. Он расстегнул ее блузку и отшвырнул в сторону, она в это время снимала с себя юбку. Гейл осталась в короткой бледно-розовой шелковой комбинации на тоненьких бретельках и в атласных трусиках такого же цвета.
– О, Фил, Фил… – шептала она, принимаясь за пуговицы его рубашки.
Ему едва хватило сил оторваться от нее ровно настолько, чтобы сбросить с себя одежду. Он целовал и кусал ее, пальцы скользнули под тонкую ткань трусиков и погрузились в горячую влагу ее податливой плоти.
– О-о-о! – выдохнула Гейл, извиваясь под его ласками. Она легла на диван, потянула Филиппа на себя и, подняв ноги, простонала: – Фил, иди ко мне!
С плотно закрытыми глазами, без единой мысли в голове, он овладел ею и через мгновение кончил.
Филипп расслабленно опустился, чувствуя, как сердце бьется рядом с ее сердцем, и только потом почувствовал, что Гейл извивается под ним, стремясь к разрядке. Ее волосы разметались по подушке, полные губы припухли от поцелуев. Глядя на нее, Филипп почувствовал, что снова возбуждается.
На этот раз он вошел медленно, и, чувствуя приближение оргазма, Гейл задвигалась быстрее. Филипп тоже ускорил темп, глубоко вонзаясь в нее сильными толчками. Глаза Гейл расширились, она громко вскрикнула, достигнув вершины, и увлекла за собой Филиппа.
Он лег на спину, чувствуя, как напряжение наконец покидает его. От выпитого кружилась голова.
– Ах, Филипп, это было так чудесно, – прошептала Гейл. – Ты великолепный любовник.
Вспомнив об Алексе, он почувствовал угрызения совести и закрыл глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
«Не делай этого! – кричал внутренний голос, но Филипп приказал ему заткнуться. – Собственно, почему бы и нет?» Поцелуй Гейл все еще горел на его губах.
Проводив гостя в гостиную, Гейл вышла проведать дочь. Квартира сильно смахивала на галерею. Повсюду висели картины и рисунки, отчего мебель казалась лишней.
– Венди спит, – сообщила Гейл. – Ну, что тебе принести?
Видя, что он колеблется и смотрит на часы, Гейл предложила:
– Почему бы тебе не позвонить Алексе? Предложи заехать ко мне выпить.
И, не успев как следует подумать, Филипп признался, что они с Алексой на время разъехались, и даже объяснил причину.
– Я уже несколько лет пытаюсь считаться с ее чувствами, – говорил Филипп, – но не могу же ждать до бесконечности. По-моему, остаться бездетным – это ужасно.
Гейл налила вина, поставила бокал на поднос и теперь медленно несла ему. Ее розовая юбка колыхалась при ходьбе.
– Мне грустно это слышать. Выпьешь?
Филипп кивнул, уже жалея, что раскрыл рот. Не следовало так много пить. Он сидел на диване, Гейл устроилась в кресле. Некоторое время она молчала, потом тихо проговорила:
– Да, вопрос непростой. Признаюсь, я удивлялась тому, что у вас нет детей. Сначала думала, вы не можете их иметь, но правда оказалась такой… Словом, печально все это. Конечно, непросто быть мужем архитектора. Я хочу сказать, что это трудная профессия для женщины. Считается, что архитекторы хладнокровны, и, судя по моему опыту, так и есть. И в Далласе, и в других местах мне доводилось иметь дело со многими архитекторами, которые проектировали мои дома. Среди них две женщины так отчаянно пытались конкурировать с мужчинами, что фактически пожертвовали своей женственностью и ни у одной из них нет детей.
По спине Филиппа пробежал холодок: Гейл облекла в слова его собственные опасения.
– Недавно в Вашингтоне я виделась с моим старым другом Биллом Пеннингтоном. Он рассказал, что Алекса проектирует его музей. Должно быть, твоей жене очень интересно заниматься этим, работать бок о бок с единомышленником… Правда, я сама не знакома с Иганом Бауэром, но у него репутация завзятого сердцееда. О нет, Филипп, не пойми меня превратно, я не имела в виду, что он и Алекса… Просто женщине действительно легко пристраститься к такому стилю жизни, и перспектива волноваться об оставленном дома ребенке…
Филиппа словно ударило током. Иган Бауэр – сердцеед? Ему-то этот тип всегда казался напыщенным индюком. Да, Алекса высоко ценит его талант, но чтобы завести с ним роман?.. Нет, не может быть.
Я искренне надеюсь, что вы разрешите свои противоречия, – продолжала между тем Гейл. – Ты прирожденный отец, Филипп, дети к тебе так и тянутся. Взять хотя бы мою дочь. Я никогда не видела, чтобы Венди с первой же встречи так привязалась к незнакомому мужчине.
Она подлила ему вина, и Филипп снова осушил бокал. Ему стало немного легче. По крайней мере хоть кто-то его поддерживает.
– Я прекрасно понимаю твои чувства, потому что сама была в твоем положении. Вскоре после замужества я захотела иметь ребенка, но Клифф… не слишком стремился стать отцом, пришлось его уговаривать. И я так рада, что настояла на своем! Страшно подумать, что я могла бы никогда не испытать счастья быть матерью. Венди для меня – все. Супруги приходят и уходят, но ребенок – твой навсегда.
Каждое слово Гейл вторило его собственным мыслям. Нежный, обольстительный голос убаюкивал. В приглушенном свете Гейл выглядела такой прекрасной… Она скрестила стройные ноги, и Филипп вспомнил, что, когда увидел ее впервые, она была в мини-юбке.
– Филипп, ты не забыл, как мы познакомились? – спросила она, словно прочитав его мысли. – На приеме в особняке Трамбэлла ты собирал материал для статьи, а я умирала от скуки. И вдруг увидела тебя – в стареньком пиджаке, помятых брюках. Мне показалось, что ты чувствовал себя неловко в разнаряженной толпе.
Филипп улыбнулся:
– Значит, ты меня пожалела?
– Нет, меня разобрало любопытство. А как только мы разговорились… – Гейл не закончила, но ее взгляд был красноречивее всяких слов.
Филипп окунулся в воспоминания и снова почувствовал то же радостное волнение, что и в начале их романа. Тогда, десять лет назад, в вопросах секса Гейл была такой шокирующе откровенной, что поначалу он даже смущался. Сначала она обнажила перед ним душу, потом… груди, высокие упругие груди с крупными тугими сосками…
На мгновение Филипп закрыл глаза, слабея от желания. Когда он снова открыл их, на губах Гейл играла обольстительная улыбка.
Филипп сделал глоток вина и хрипло сказал:
– Кажется, я не очень упорно хранил свою добродетель.
Казалось, Гейл удивилась.
– Но ты же не был девственником?
– Но я был еще новичком.
Чем дольше они предавались воспоминаниям, тем сильнее Филипп возбуждался. Он так и не понял, как это произошло: только что они разговаривали, сидя друг против друга, а в следующее мгновение Гейл, страстно целуя, уже оказалась у него на коленях.
Запах ее духов дурманил. Словно и не было этих десяти лет. Он запустил пальцы в шелковистую черную гриву и устремил язык в ее рот. Гейл с тихим стоном впилась ногтями в его плечи.
Все тело Филиппа напряглось от возбуждения. Он расстегнул ее блузку и отшвырнул в сторону, она в это время снимала с себя юбку. Гейл осталась в короткой бледно-розовой шелковой комбинации на тоненьких бретельках и в атласных трусиках такого же цвета.
– О, Фил, Фил… – шептала она, принимаясь за пуговицы его рубашки.
Ему едва хватило сил оторваться от нее ровно настолько, чтобы сбросить с себя одежду. Он целовал и кусал ее, пальцы скользнули под тонкую ткань трусиков и погрузились в горячую влагу ее податливой плоти.
– О-о-о! – выдохнула Гейл, извиваясь под его ласками. Она легла на диван, потянула Филиппа на себя и, подняв ноги, простонала: – Фил, иди ко мне!
С плотно закрытыми глазами, без единой мысли в голове, он овладел ею и через мгновение кончил.
Филипп расслабленно опустился, чувствуя, как сердце бьется рядом с ее сердцем, и только потом почувствовал, что Гейл извивается под ним, стремясь к разрядке. Ее волосы разметались по подушке, полные губы припухли от поцелуев. Глядя на нее, Филипп почувствовал, что снова возбуждается.
На этот раз он вошел медленно, и, чувствуя приближение оргазма, Гейл задвигалась быстрее. Филипп тоже ускорил темп, глубоко вонзаясь в нее сильными толчками. Глаза Гейл расширились, она громко вскрикнула, достигнув вершины, и увлекла за собой Филиппа.
Он лег на спину, чувствуя, как напряжение наконец покидает его. От выпитого кружилась голова.
– Ах, Филипп, это было так чудесно, – прошептала Гейл. – Ты великолепный любовник.
Вспомнив об Алексе, он почувствовал угрызения совести и закрыл глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93