«В следующий раз, когда сядете в машину, найдите себе что-то поудобнее, как нашла я. Езда возбуждает меня, но я люблю кататься для развлечения, а не для того, чтобы попасть в аварию. Почему бы и вам не попробовать сделать по-моему?»
На экране появились слова:
«Заботьтесь о своей жизни. Пользуйтесь ремнями безопасности».
Снова смех. Энни быстро обернулась и успела заметить, как Рэн Сигел, глядя на экран, плотоядно облизывает губы.
– Попробую сделать по-вашему, если вы сделаете по-моему, – заявил он так громко, что его голос разнесся по всему залу.
Энни вымученно улыбнулась Рэну, глядящему на нее с видом невинного пай-мальчика.
– Я люблю делать это в автомобиле, а вы? – мило осведомился он.
Энни почувствовала приближение неминуемой опасности и попыталась что-то предпринять, обернувшись к Томми. Тот шутливо-укоризненно покачал головой.
– Ну и дрянной же мальчишка! Тебя нужно бы поставить в угол!
Не успел он договорить, как Рэн вскочил и метнулся со сцены под ободряющие вопли зрителей – операторы пытались поймать его в кадр. Он помчался по проходу, на секунду задержавшись около красивой девушки, оглядел ее с ног до головы, потом, пробежав мимо билетеров, встал в угол, понурив голову с притворным стыдом.
Барабанщик оркестра выбил лихую дробь.
– Что ж, – широко улыбнулся Томми, – так-то лучше. И теперь расскажите, как вам удалось получить роль Лайны. Должно быть, интересная история…
Но продолжать не было времени. Рэн Сигел уже выкрикивал комментарии, пытаясь успеть, пока камеры еще направлены на публику.
Продолжая резвиться, как мальчишка, Сигел подлетел к креслу у прохода, где сидела безобразно толстая женщина, которую он уже успел оскорбить во время сольного выступления, и бросился в ее объятия, как изголодавшийся по сексу юнец, чем вызвал очередной взрыв веселья у нее и публики, но тут же оставил ее и возвратился к хорошенькой девушке, рядом с которой остановился минуту назад.
– Возьмешь меня к себе домой? – трагически спросил он. – Никто меня здесь не ценит. Из меня выйдет прекрасный слуга. – Буду поливать твой газон, крошка, в любое время, как только прикажешь…
Томми, решив принять участие в забаве, направился к Рэну, и Энни, сидя в одиночестве на сцене, наблюдала, как он ринулся в глубину и словно строгий учитель схватил Рэна за уши, оттащил на сцену, где силой усадил на дальний конец дивана.
Энни поглядела на студийные часы. Еще минута, и передача кончится. Рэн Сигел ухитрился полностью завладеть вниманием публики. Но Энни чувствовала искреннее облегчение при мысли о том, что скоро она сможет уйти. Наконец, не пытаясь успокоить ревущую публику, Томми вернулся на свое место за столом, предостерегающе грозя пальцем Рэну.
– Простите его пожалуйста, – попросил он Энни. – Не знаю, что на него нашло сегодня.
Меньше сорока пяти секунд до конца.
– Спросите лучше, что на нее наехало… или кто? – отозвался Рэн с неожиданной злобой.
Энни почувствовала, как ледяная рука скрутила внутренности: до нее дошел смысл оскорбления. Она сомневалась, что реплику слышали миллионы телезрителей, но полной уверенности не было. Очевидно, Рэн не боялся открыто поливать ее грязью.
– Прошу извинить моего неисправимого друга. Энни перевела взгляд с Рэна на ведущего.
– Мальчишка есть мальчишка, – кивнула она снисходительно улыбнувшись.
– Да, таким способом он просто показывает, как вы ему нравитесь, – притворно-серьезно согласился Томми.
– Я бы еще не то хотел показать ей, – отозвался Рэн, поднимая брови.
– Ну-ну, – снова остерег Томми, улыбаясь.
Но Рэн, заметив, что осталось всего тридцать секунд, решил достойно завершить передачу: прополз вдоль дивана и театрально бросился к ногам Энни, касаясь головой коленей девушки.
– Я буду вашим рабом! – воскликнул он. – Забудьте Эрика Шейна! Что в нем такого, чего нет во мне?
Осталось пять секунд. Смертельное оружие, ждавшее своего часа в душе Энни все эти шесть месяцев, словно мина с часовым механизмом неожиданно пришло в действие, прежде чем она успела остановить его:
– Не знаю, – ответила девушка, спокойно улыбаясь. – Почему бы вам не спросить об этом у своей жены?
Лицо, обращенное к ней, побагровело от ярости. Рэн не мог ничего ответить – слишком поздно, пианист уже сыграл заключительную мелодию.
Зрители в восторге от уничтожающих слов Энни одобрительно вопили.
– Ах ты маленькая сучка, – прошипел Сигел, поднимаясь. Никто, кроме Энни, не услышал его слов за все нарастающим хохотом собравшихся. Нестройные аплодисменты, выкрики, свистки. Даже Томми Грейнджер скорчился в кресле от смеха.
Рэн бессильно взглянул на продюсера, тот пожал плечами. Остроумный ответ Энни, заставший Рэна врасплох, в самую неожиданную минуту, когда тот растянулся у ног девушки, слышали миллионы американцев, и теперь было слишком поздно что-нибудь предпринять. Прямой эфир, острейшее оружие Рэна, обернулось против него самого, и удар этой беспощадной шпаги разил наповал.
– Мир тесен, кошечка, – предупредил он, приблизив лицо к Энни. – Еще увидимся.
– Не могу дождаться этой минуты, – ответила Энни, холодно глядя в жестокие маленькие глазки. – Рада была поработать с вами, мистер Сигел.
Рэн раздраженно отвернулся, а публика по-прежнему смеялась ему в спину.
Глава XIV
Уолли Дугас хорошо знал жизнь маленьких американских городишек: множество раз проводил там расследования и приучился надевать маску грубоватого добродушного простачка, так что ничем не выделялся на фоне окружающего пейзажа. Поэтому его появление в Ричлэнде прошло незамеченным. Он расспросил, как добраться до Торговой палаты, остановился в гостинице «Холидей Инн» и поехал в центр старого поселка.
Уолли был уверен, что здесь сможет обнаружить много интересного о жизни Энни Хэвиленд. Он уже успел побывать в Манхэттене, но ничего интересного узнать не смог – обыкновенная, ничем не примечательная жизнь актрисы-модели: ни наркотиков, ни лесбиянства, ни стремления залезть в любую постель ради того, чтобы получить роль, даже никаких любовных романов.
С трудом скрывая ехидное удовлетворение, Уолли доложил Керту по телефону о результатах предварительного расследования.
– Насколько могу сказать, сэр, ничего скандального или хоть сколько-нибудь из ряда вон выходящего с тех пор, как девушка приехала в Нью-Йорк и стала моделью… если не считать визита в ваш дом три года назад. Обвинение в насилии и встречное обвинение в проституции: многие люди посчитали бы это скандалом, хотя до суда так и не дошло.
Молчание Керта было красноречивее любых слов.
Теперь Уолли оказался в своей стихии – двойная жизнь клиента, внешне тишь да гладь, а в глубине – весьма неприятное прошлое.
Двадцать лет работы детективом открыли Уолли одну непреложную истину – нет человека без прошлого и нет прошлого без тайны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194