«Только не в обществе непредсказуемого человека».
— А что еще вы делаете?
— Сегодня утром мы начали мемуары. Как я вам уже сказала, по-моему, начало хорошее.
— И вам интересен тот вздор, который забавляет мою мать?
— Все, что составляет часть человеческой жизни, мне не кажется вздором… А если, диктуя свой рассказ, ваша мать становится счастливей, то разве это не весомая причина, почему следует поощрять ее занятия?
Он резко повернулся на каблуках и направился в рабочий кабинет. Эта комната более соответствовала мужскому вкусу, чем библиотека, а потому в ней легче было расслабиться.
— Зайдите на несколько минут, — пригласил он. — Мне бы хотелось перекинуться с вами еще двумя словами, прежде чем идти наверх переодеваться, а вы, быть может, согласитесь выпить рюмку хереса или чего-нибудь еще?
Гидеон Фейбер подошел к подносу с напитками, который был уже приготовлен на сервировочном столике, и налил ей хереса. Когда он протягивал Ким рюмку, она пожалела, что не сумела попросить экономку подняться на верхний этаж и подготовить Нериссу Хансуорт, которая не подозревала, что брат один раз отступил от своих правил и в пятницу после работы вернулся домой… А еще Ким подумала, что если пить вино медленно, экономка догадается сбегать наверх, хотя, видимо, она не такого уж высокого мнения о Нериссе и даже, кажется, радуется предстоящему столкновению между братом и сестрой.
— За мемуары, — сухо произнес Гидеон, приподнимая рюмку.
Ким машинально приподняла свою.
— Хочется думать, что работа сложится удачно. Книга доставит такое удовольствие вашей маме.
— А другим людям?
— Ну…
— Я почти уверен, что мне придется оплатить печать небольшого тиража, и как только мама получит свой экземпляр, остальные пойдут в огонь. — И хотя в голосе Гидеона слышался холод и неумолимость, Ким показалось, что внезапная легкая улыбка, коснувшаяся уголков его рта, не была лишена снисходительности, чего раньше она не замечала. — Однако, оставим работу. Как вы считаете, мисс Ловатт, вам удастся устроиться здесь с относительным комфортом?
Ким даже улыбнулась.
— Я уже устроилась с большим комфортом, мистер Фейбер, — сказала она. — Мне до сих пор не доводилось видеть столько роскоши вокруг.
— Вот как? — Он пристально посмотрел на нее, слегка наклонив голову, и были в его взгляде задумчивость и какой-то интерес.
— Да. — В ее темно-голубых глазах промелькнула улыбка. — Все мне здесь кажется невероятным. Огромный дом, хорошо вышколенные слуги, какие бывают только в кино, лошади, собаки… великолепнейшая природа…
— Вас привлекает деревенская жизнь?
— Я родилась и выросла в деревне. Наверное, это навсегда вошло в мою кровь.
— Вы не находите, что и в городах есть много привлекательного?
— Очень мало.
Он подошел к камину и стряхнул пепел на решетку.
— Не могу с вами согласиться. Для меня жизнь в деревне означает застой… Я приезжаю сюда на выходные, потому что так мне велит мой сыновний долг, но если бы матери не было в живых, я бы вообще сюда не приезжал. Я бы продал это место и жил в городе. Вероятнее всего, в Лондоне…
— В Лондоне у вас офисы?
— Да, но наша кровь течет здесь, на севере. — Он прислонился спиной к камину. — Чтобы держать палец на пульсе, приходится много времени проводить в здешних краях, но мне нравится жить в Лондоне. В столице столько возможностей и так много людей… А для меня важны люди.
Ким изумилась.
— Не каждый в отдельности, а все вместе. Они полны энергии и жизненной силы, и наблюдать за этим гораздо интересней, чем за трутнями, которым кажется, что мир вращается вокруг их ничтожных интересов, вроде послеобеденного чая и благотворительной распродажи. Я испытываю только крайнее презрение к женщинам, которые сплетничают за чашкой чая, устраивают приемы и званые обеды и из года в год ровным счетом ничего не делают, чтобы помочь обществу.
— Вам не кажется, что забота о семье и есть помощь обществу?
— Такие женщины поручают заботу о своих семьях кому-то другому.
— Понятно, — сказала Ким и подумала, как глубока его душевная рана. Легкомысленная мать, которая не уделяла ему внимания… А это означало, что она перепоручила его чужим заботам! — Между прочим, — сказала она, украдкой бросив взгляд на бокал с хересом и убеждаясь, что он опустошается не слишком быстро, — я познакомилась с вашим управляющим мистером Дунканом. Ему, кажется, нравится жить в деревне, а еще, кажется, у него здесь много дел.
— Вот как? — сказал он, и ей показалось, что изменилось выражение его глаз. В серой глубине вдруг появилась настороженность. — Где же вы с ним познакомились?
— Я смотрела на лошадей. Он предположил, что вы, вероятно, не будете возражать, если я иногда одолжу у вас лошадь для утренней прогулки.
— Вместе с ним?
— Я… в общем, я…
Лицо его посуровело.
— Вы здесь для того, чтобы работать, мисс Ловатт, — напомнил он ей, — а не для того, чтобы ездить на моих лошадях. Если у вас недостаточно работы, чтобы занять себя, я найду вам другое дело… Вы можете во многом быть мне полезной в течение недели, что не позволит вам праздно тратить время. Вы ведь не станете отрицать, что я плачу вам довольно щедрое жалованье?
— Да, да, конечно.
Лицо ее вспыхнуло, и она почувствовала себя как человек, который играл с гадюкой, полагая, что жало у нее удалено, но потом на свою беду убедился в обратном. Она разозлилась на себя, что допустила такую глупую ошибку, и это после того, как он показал, на что способен, во время их первой встречи.
— Что ж, тогда постарайтесь оправдать его. И, пожалуйста, помните, что мистер Дункан тоже у меня на службе.
— Разумеется.
Послышался стук в дверь, и прежде чем Гидеон Фейбер позволил кому бы то ни было войти, дверь распахнулась, и на пороге появилась его сестра.
За то короткое время, что прошло после чая, она успела переодеться и выглядела очень привлекательно — настоящая дочь богатого промышленника — в тонком черном вечернем платье, чуть тронутом золотой вышивкой, и рубиновым воротником, охватившим белую грациозную шею.
— Я слышала, ты вернулся неожиданно рано, — произнесла миссис Хансуорт. Лицо ее было чуть бледно, в красивых глазах читался вызов. — А так как я не готова к тому, чтобы удрать через черный ход, лишь бы избежать встречи с тобой, то решила накрыть тебя в твоем логове, Гидеон! Тем более, что мама сообщила мне новость, в которую я никак не могла поначалу поверить!
— Вот как? — спросил он, вновь прислоняясь спиной к камину. — И что же это, Нерисса?
— Ты пригласил погостить Ферн. И вовсе не ради мамы… Просто хочешь повлиять на ребенка. О, я знаю, ты считаешь, она тебя любит и из нее можно лепить что угодно, как из воска… если задаться такой целью! Но послушай меня, Гидеон, я никогда не позволю тебе этого!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36