— Ваша мама?..
Он покачал головой.
— Нет. Мама уже давно так хорошо себя не чувствовала. Она передвигается по дому и даже выходит в сад. Она передавала вам привет.
Казалось, в темно-голубых глазах Ким блеснули слезы.
— Как любезно с ее стороны.
— Ким! — Он сделал шаг к ней, но она поспешно отступила.
— Я не припомню, чтобы вы называли меня Ким, когда я служила у вас в Мертон-Холле, — сказала она, хватаясь за малейший предлог, чтобы не позволить ему заявить об отношениях между ними, которых никогда не было. — Вы всегда держались очень официально.
— За исключением двух случаев, которые я помню очень хорошо, — тихо заметил он, доставая из кармана желтый конверт. — Это пришло после вашего отъезда, — сказал он ей. — К сожалению, письмо распечатали, но его суть уже была передана по телефону. Письмо служило лишь подтверждением. Я попытался связаться с автором послания, но он успел уехать. После чего попытался связаться с вами, но так как вы не оставили адреса, а агентство не очень идет навстречу в подобных ситуациях, это оказалось нелегко. В любом случае, мне был нужен не только ваш адрес.
— Почему? — прошептала она, беря конверт в руки. В нем лежал обычный бланк, на котором отправляют телеграммы, но послание было многословным:
Поступил хорошее место Новой Зеландии. Вероятно, только на год, климат отличный, условия превосходные, включая дом. Может, ты передумаешь и выйдешь за меня, прежде чем я уеду? Очень сожалею о прошлом и хочу только одного — сделать тебя счастливой в будущем. Найди меня на Харли-Стрит, если согласна. Если откажешь, я пойму. Ральф.
Ким уставилась на бланк. Она ничего не поняла, пока не прочитала содержание несколько раз, затем подняла глаза на Гидеона, молча спрашивая, как он поступил с этим письмом.
— Я уже говорил вам, что пытался связаться с Малтраверзом, но к тому времени он успел уехать. Между получением телеграммы и моим возвращением из Бельгии прошло довольно много времени. Если вы помните, — сухо произнес он, — вы покинули Мертон-Холл, как только услышали о моем приезде, но прежде чем я появился дома, прошло добрых семь дней. Несколько дней я провел в столице, а затем поехал на север, в Мертон-Холл. К этому времени вы уже уехали… Обстоятельство, признаюсь, к которому я не был готов!
Она закусила губу.
— А почему никто не подумал связаться с отправителем телеграммы?
— В доме был только Пиблз, и он не знал, что с ней делать, поэтому оставил ее до моего приезда.
— Понятно.
Фейбер глубоко вздохнул.
— Мне жаль, Ким, — сказал он. — Я хочу сказать, жаль, что так получилось с Малтраверзом. Он уехал, думая, что так мало значит для вас, что вы даже не захотели ответить на его телеграмму.
Ким сильнее прикусила губу.
— Разумеется, я бы ответила, если бы получила ее, — сказала она. — Но мне кажется, он знал, даже когда отсылал телеграмму, что я ни за что не передумаю. Я так и сказала ему в Мертон-Холле, когда он приезжал во второй раз, чтобы осмотреть вашу мать.
Гидеон резко повернулся, прошел к окну и принялся пристально разглядывать крыши.
— Почему вы не сказали об этом в ту ночь, когда я увез вас прокатиться? — строго спросил он чуть севшим голосом. — Я же спрашивал вас, каковы ваши отношения с Малтраверзом, и вы дали понять, что влюблены в него.
— Я сказала, что была влюблена в него когда-то, — поправила Ким, по-прежнему неподвижно стоя за маленьким столиком.
Гидеон обернулся и взглянул на нее серыми глазами, в которых читались замешательство и обида.
— Все-таки, думаю, вы не так ясно выразились. Я спросил у вас, не хочет ли он жениться, и вы ответили «да».
— И вы предположили, что и я хочу… намерена выйти за него! — Ким стянула перчатки и швырнула их на столик. — В ту ночь вы предположили довольно много, мистер Фейбер, и я вовсе не была обязана выводить вас из заблуждения, — ее голос рассерженно зазвенел. — Мои личные дела вас совершенно не касались, и вы не имели никакого права подвергать меня тому допросу. Во-первых, вы только что обручились с миссис Флеминг и…
— Что-что? — Тон был таким резким, что она слегка оторопела.
— Вы только что обручились с миссис Флеминг… Если даже настоящей помолвки не было, о ней вскоре должны были объявить, насколько я поняла. В любом случае, еще за несколько недель до этого вы мне сказали, что, вероятно, все-таки женитесь на миссис Флеминг, когда преодолеете свое предубеждение против брака, — произнесла она с уничтожающей иронией, — а в тот вечер, когда я по неосторожности застала вас в библиотеке — и даю вам слово, что ни мистер Дункан, ни я не подозревали, что вы там! — было вполне очевидно, что вы быстро преодолеете это предубеждение.
Он обошел вокруг стола и схватил ее за плечи. Губы его были плотно сжаты.
— Ким! Неужели вы всерьез поверили, что я хочу жениться на Монике? — сурово спросил он.
Она кивнула, приклеившись взглядом к его галстуку.
— Разумеется, — ответила она почти беспечно. — Я не сомневаюсь, что вы намерены вступить с ней в брак… или она намерена вступить в брак с вами! Я не думала, конечно, будто вы так привязаны друг к другу, что в трудную минуту не сможете пережить разлуку, но…
Он с силой встряхнул ее, и она поняла, что он рассержен. Вне себя от гнева.
— За кого вы меня принимаете?
Ким украдкой взглянула на него и удивилась, потому что серые глаза полыхали огнем.
— Я не знаю.
— Нет, знаете! В тот раз, когда я держал вас в объятиях и вы отвечали на мои поцелуи… Вы же знали тогда, что мы любим друг друга! И это было не просто жалкое подобие любви, это было чувство, которое вызвало муку, когда мне пришлось вас отпустить, а вы еще отказались рассеять мое горькое заблуждение, разъяснив раз и навсегда, что не собираетесь замуж за Малтраверза!
О Ким, — простонал он, — я был так несчастен, но мне и в голову не приходило, что вы тоже несчастны. — Он взял ее лицо в свои ладони, пристально вгляделся в него в солнечном свете, проникавшем в убогую комнатенку. — Похоже, вы были не очень счастливы с тех пор, как покинули Мертон-Холл. Вы похудели, остались одни глаза, в которых видна скорбь, а ваши губы…
— Так что с моими губами? — спросила она, смеясь и плача одновременно.
— Я отвечу через минуту. — Он ласково провел пальцем по ее щеке, впитывая глазами каждую черточку. — Дорогая, — умоляюще произнес он, — ведь вы были несчастны?
— Не стану отрицать, — призналась она.
— Мне хотелось бы думать, что вас сжигала та же мука, что сжигала меня!
— Даже несмотря на то, что вы ухаживали за Моникой в тот вечер, когда я застала вас в библиотеке?
Его возмущению не было предела.
— Даю вам слово, я не ухаживал за ней! Она, должно быть, чувствовала чье-то приближение — наверное, услышала голоса, когда вы разговаривали с Дунканом перед дверью — и поэтому приготовилась к вашему вторжению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36