— Нет, я психолог.
— Ну да, конечно. Ты же был аспирантом с психфака. А вы там все психи.
— Нет, не все. Я оказался лучшим психом.
— Что ты имеешь в виду?
— Я великий психолог.
— Ты, наверное, сумасшедший.
— Нет, психиатры часто бывают сумасшедшие, но я практикующий психотерапевт.
— Да? — проговорила она задумчиво.
А не спросить ли его, какого черта ему от нее надо? Она вспомнила его лицо в аэропорту. Его глаза. Что такое было в его глазах? Если бы посмотреть в них через камеру, она бы определила безошибочно.
— Ты думаешь, у тебя глаз-рентген, да? — В ее голосе послышалось что-то такое, отчего у Широкова забилось сердце. Он точно знал — ей не хочется, чтобы он видел ее насквозь.
— Думаю, да, — сказал он, четко давая понять, насколько уверен в своих способностях.
Сердце Ольги забилось в дикой тревоге. Но ведь Иржи сказал — ничто, никакой рентген не способен раскрыть, что у нее внутри. Конечно, нет. Какая чепуха! Она спятила!
Глаз-рентген. Переутомилась, надо кончать этот дурацкий разговор.
— А во что ты хочешь меня загнать на этот раз, Широков? — спросила она, подчиняясь какой-то посторонней воле. — Что ты хочешь? Вообще-то кто кому звонит? Ты мне или я тебе?
— Я тебе звоню.
— Что ты хочешь сказать мне?
— Я хочу увидеться с тобой.
— С какой стати? Зачем?
— Ну, просто я хочу с тобой увидеться.
— Что предлагаешь?
— Я предлагаю тебе со мной встретиться.
— Хорошо, где и когда?
— Называй место ты, где тебе удобней. Ты женщина. Сердце Ольги колотилось как безумное. Где? Где? Не домой же его приглашать?
— Да, хорошо. Давай-ка встретимся на моей профессиональной территории. В Доме журналиста. В баре. Как?
— В баре. В Доме журналиста. Когда и во сколько?
— В воскресенье, в час дня.
— Ах, мы пойдем на утренник.
— А ты думал — на вечерний прием? Нет, дорогой. Вечерами я не хожу по барам с незнакомыми мужчинами.
— А со знакомыми?
— У меня нет знакомых мужчин. А вообще какое твое дело? — Ольга разозлилась — с какой стати он лезет в ее жизнь? А она рассказывает ему все, что он ни пожелает. Она явно переутомилась.
— Да нет, Ольга, я думаю, у тебя есть знакомые мужчины. И ты ходишь вечерами в бары. У тебя есть маленькое вечернее платье, знаешь, такое ма-аленькое черненькое платье, долларов… Ладно, я оставляю наглые попытки проникнуть в твои коммерческие тайны.
Ольга усмехнулась. Он прав, черт возьми. У нее есть ма-аленькое черное платьице, всего за две сотни баксов, но на ней оно выглядит на тысячу.
Ольга стала судорожно вспоминать, когда в последний раз вечером была в баре. Ну конечно, во Вьетнаме, ну конечно, в Праге. Но не в Москве.
— Да, я бываю в барах, но…
— Вот видишь, а хотела сказать неправду.
— Слушай, я боюсь с тобой встречаться, ты какой-то странный.
— Да я не странный, и чего тебе бояться в час дня в Доме журналиста?
— Хорошо, встретимся в вестибюле. Я проведу тебя по своему удостоверению.
— Отлично. Договорились. В вестибюле. Ты поведешь меня в бар.
— Договорились, пока. Он положил трубку.
Она тоже положила трубку и отскочила от телефона, будто боялась обжечься.
Она метнулась в кухню, налила апельсинового сока в стакан, выпила залпом, не поняла, что такое сделала, налила еще, снова выпила, опять не поняла. А когда налила третий стакан, удивилась — Господи, она пьет столько жидкости, будто готовится к ультразвуковому исследованию. В конце концов, ну встретится она с ним. И что? Он же не экстрасенс, который вытряхнет у нее из башки все, что там сидит. Да и она кое-чему обучилась за прошедшие годы.
Она умеет владеть собой. Иначе давно бы засыпалась. Ольга вспомнила, как в свой первый сознательный рейс, после того как Ирма и Иржи ей все открыли, она летела из Вьетнама и, сидя в самолете, вглядывалась внутрь себя. Ей казалось, она видит все, как на экране, что в ней. Она считала часы, минуты, когда приземлится самолет, ей казалось, контейнеры слишком тяжелы, у нее случится «выкидыш», прямо здесь. Она закинула ногу на ногу, так плотно стиснув бедра, что лицо побелело от усилия.
— Вам нехорошо? — озабоченно подлетела к ней стюардесса, милая блондинка с красным платочком на шее, концы которого кокетливо торчали в разные стороны. При виде красного цвета Ольгу охватила паника. В глазах стюардессы возникла тревога, но не за пассажирку, а за себя — неужели придется возиться? — Мы идем на посадку. Потерпите! — не попросила, не уговаривала, а потребовала она.
И странное дело, при всей нелюбезности души, голос — сама любезность, он успокоил Ольгу. Она расслабилась. И, черт побери, она должна доверять Иржи. Если он сказал, что не о чем беспокоиться, значит, так и есть. В конце концов, он должен трястись над ней больше, чем она над собой. Конечно, «куколок» вроде нее он наделал много, но не всем доверяет так, как ей. Она ощутила внезапный прилив радости, но тут же взяла себя в руки — рано ликовать. Она давно знала: порадуешься прежде времени — в положенный срок нечему будет радоваться. Все хорошо вовремя.
И Ольга закрыла глаза…
Сейчас, напившись соку, она поставила в холодильник пакет. Ладно, надо кончать воспоминания, что было — то прошло. Предстоит встретиться с Таней. За Таню Ирма вознаградит ее отдельно. Ольга станет ее поручительницей. И если все состоится, они с Таней вместе поедут в Прагу. Господи, на кой черт ей этот мужик? Для чего она назначила ему встречу в Доме журналиста? Ольга сама не понимала, но чувствовала, как что-то толкает ее к нему. Где-то в глубине сознания сидела необъяснимая мысль — этот человек ей нужен. Или память о победе, которой никогда бы не было без него? Как мужчина он ее не привлекал, то есть нет, все при нем, он видный, ладный, статный. Но эти слова, приходившие на ум, были безликие, лишенные страсти и порыва, как и ее отношение к нему.
— Итак, что ты можешь нам сообщить? — спросил Петр Сергеевич, глядя на Толю, сидящего перед ним на стуле. Кабинет был обставлен новой итальянской офисной мебелью, а водителю Широкова принесли стул из старой жизни, чтобы подчеркнуть, что он чужой в этом мире.
— Ну что могу сообщить, — вздохнул он. — Патрон интересовался одной машиной и одной бабой.
— Называй номер. Называй бабу.
— Бабу не знаю. А номер машины… — Он назвал без запинки.
— Ты, конечно, узнал, к кому она приписана?
— Да, узнал. — Он сообщил.
— Хм, — покрутил головой толстый. — Это что-то новенькое в жизни твоего шефа. А баба?
— А баба — я не знаю, кто такая. Машина встречала ее в Шереметьеве.
— Что ж, ладно. — Он нажал несколько кнопок: — Друг, запиши-ка номер, поинтересуйся, что за бабу катает эта тачка.
— Приступить к исполнению? — спросил «друг».
— Так точно. Немедленно. Исполнишь — мигом сюда. Что еще можешь добавить?
— Патрон слетал в Прагу. Вернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61