— Но… вы ведь хотели что-то спросить, правда — вы ведь не просто так мне помогли?
— Ну что ты за человек? — Он возмутился, но она видела, что это притворное возмущение. — Я что, просто так помочь не мог? Может, увидел тебя по телевизору, познакомиться захотел — вот и…
— Мне очень лестно, правда, — потому что вы мне очень нравитесь. — Она попробовала изобразить на лице нечто кокетливое, но, кажется, получилось не очень, потому что она все ждала, когда он скажет наконец, ради чего ее вытащил, — и боялась того, что услышит. — Но вы ведь меня обманываете…
— Ну хорошо — посмотреть я на тебя хотел. — Он подмигнул ей, наливая себе минералки. — Интересно стало, что за человек в свидетели идет по своей воле — ему по телефону угрожают, машину сжигают, в милиции напрягают, а он не боится. А тут человек мой и рассказывает вчера — что забрали тебя и прессуют вовсю. Что ты, мол, с Никитой жила, и знаешь того, кто его на тот свет отправил, и чуть ли не сама на кнопку нажала. Ну вот пришлось связи подключить — чтоб самому на тебя посмотреть. Бывают оторвы — ей лет-то всего ничего, а она крутая уже, лезет во все, верит, что раз мужики на нее смотрят, то ей любого мужика окрутить и свои дела провернуть — как делать нечего…
— И какое же у вас впечатление? — поинтересовалась с максимально возможной игривостью, чувствуя, как тяжело вдруг стало дышать. — Пожалуйста, скажите правду — это важно… Неужели я похожа?..
— Была бы похожа — другой бы был разговор. — Он впервые позволил себе жесткую фразу и, наверное, автоматически произнес ее тоже жестко — похолодев глазами и голосом, так что она поежилась. — Совсем другой…
— Но… Мужчины такие практичные — неужели вы потратили столько усилий, просто чтобы на меня посмотреть? — Ей важно было заполнить неприятную паузу, которая действовала ей на нервы. — Поверьте, я немного знаю мужчин, совсем чуть-чуть — и я вам не верю…
— Да был, конечно, другой интерес. — Он усмехнулся, пожимая плечами. — Есть у меня у ментов «друзья» — с них бы сталось фотографию мою показать и на тебя надавить, чтоб узнала. А потом Никитиным придуркам шепнуть. Ментам же только в радость, когда люди друг друга стреляют. Никитина команда — мелочь, конечно, но когда не ждешь… Да и не нужны мне проблемы — они времени стоят и денег. А я их лучше на другое потрачу. На девушку красивую, скажем…
Снова зазвонил мобильный, и он поднес его к уху, бросив короткое «перезвоню» и отключившись — а потом повернулся к ней.
— Ладно, Марина, все понятно с тобой. Ты, короче, сегодня давай в себя приходи — а завтра сделай что я сказал. Я тебе номер свой оставлю — наберешь, скажу, куда подъехать. Врачу не плати — он мне должен кое-что. А от него к ментам — справку отдашь и уезжай куда-нибудь. Или улетай на солнышке погреться. Отсидишься — обратно прилетай и мне звони, пообщаемся нормально…
Он посмотрел на нее, словно размышляя, все ли ей сказал, — а потом направился к двери, показав ей жестом, чтобы она посидела тут.
Кофе кончился, на дне пузатого бокала темнела жалкая капля, пирожное превратилось в пару грустных крошек, в бутылке с минералкой остались только воспоминания о хранившихся в ней мокрых пузырьках. А пачка «Мальборо лайте» после трех выкуренных почти подряд сигарет при взгляде на нее вызывала приступ тошноты. Так что у нее не осталось ничего, чем бы можно было занять себя, чтобы отвлечься от мыслей.
Это было странно — но, кажется, он ее отпускал. Вытащил из милиции, чтобы она не указала на него по их требованию, а заодно чтобы на нее посмотреть. Он, наверное, считал себя хорошим психологом, и у него были на то основания, раз он так высоко поднялся в своем мире. И он на нее посмотрел, с ней поговорил и пришел к выводу, что она не способна на опасную игру. И поверил ей. И в ее историю — которая сейчас даже ей казалась нереальной, может, после бесед с убежденным в ее лживости хамелеоном, что она выглядит нереально, — и в искреннее признание в собственной глупости. И вообще поверил.
А заодно он объяснил в ее присутствии самому себе, что как свидетель она не представляет ценности, потому что не может никого узнать. И наверное, действительно был готов ее отпустить. Если только не припас ей напоследок какой-то сюрприз — ради которого ее и привезли сюда. Ради которого он сейчас специально взял паузу — чтобы как можно неожиданнее его преподнести. Чтобы вернуться в кабинет, улыбаясь, и сказать ей спокойно, что он знает, что ее заставили его узнать. И знает, что она узнала. И…
— Может, еще коньяку? — Он вошел так тихо, что она дернулась, услышав его голос. — Ну что ты нервная такая, Марина, — ты ж не в ментовке, не у Никиты. Сейчас домой поедешь — лучше, конечно, не домой, а к маме с папой, а еще лучше к подруге какой, чьего адреса нет ни у кого. Доедешь сама — или сказать, чтобы отвезли?
— Вы… вы хотите, чтобы я ушла? — Вопрос был лишним, он вырвался из нее сам, помимо ее воли, — он столько времени в ней томился, ожидая ответа, что, дождавшись его, все равно выскочил наружу. — Вам больше ничего от меня не надо — совсем?
— Почему не надо? — Он усмехнулся, глядя ей в лицо, переводя глаза на туго обтянутую платьем маленькую грудь. — Могли бы посидеть где-нибудь вечером, и вообще… Но я так понимаю, что тебе бы сейчас только до ванной добраться, а потом спать. Может, завтра?
Она кивнула, глядя как он вынимает из кармана визитку, протягивая ей.
— Ну что — дать команду, чтоб отвезли? Или коньячку еще на дорожку? Ты не стесняйся, говори. Первый раз в ментовку попасть, да еще тебе, да еще когда прессуют — после этого приличная доза требуется…
Странно — она была свободна, она наконец обрела то, о чем мечтала и во что не верила уже, но не торопилась уходить. Может, потому, что мир, который представлялся ей чем-то фантастически красивым и недосягаемым из милицейской камеры, мир, до которого сейчас было каких-то десять шагов, вдруг показался ей опасным и враждебным. И абсолютно чужим. Потому что у нее в этом мире была масса недоброжелателей и врагов. И еще там была пустая квартира, в которой не хотелось находиться, потому что туда мог наведаться длинный. И Вика, которая фактически сдала ее милиции и ничего не сделала, чтобы ей помочь. И Виктор, который отказался от нее. Или не отказался — а просто принял меры предосторожности, потому что подумал, что милиция проверит, куда она звонила? А сам собирался вытащить ее — это вообще-то в его интересах было, — но его опередили? Ей до сих пор не хотелось думать, что он мог ее предать. Слишком много всего было позади, чтобы он мог так поступить. И он ей нравился, и она не сомневалась, что он к ней испытывает что-то — что-то посильнее обычной симпатии. И сказать себе сейчас, что он просто ее использовал — дал ей заработать, дал ей возможность жить так, как ей хотелось, но при этом использовал, — было все равно что признать, что она, считавшая себя опытной и искушенной, оказалась обычной дурой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Ну что ты за человек? — Он возмутился, но она видела, что это притворное возмущение. — Я что, просто так помочь не мог? Может, увидел тебя по телевизору, познакомиться захотел — вот и…
— Мне очень лестно, правда, — потому что вы мне очень нравитесь. — Она попробовала изобразить на лице нечто кокетливое, но, кажется, получилось не очень, потому что она все ждала, когда он скажет наконец, ради чего ее вытащил, — и боялась того, что услышит. — Но вы ведь меня обманываете…
— Ну хорошо — посмотреть я на тебя хотел. — Он подмигнул ей, наливая себе минералки. — Интересно стало, что за человек в свидетели идет по своей воле — ему по телефону угрожают, машину сжигают, в милиции напрягают, а он не боится. А тут человек мой и рассказывает вчера — что забрали тебя и прессуют вовсю. Что ты, мол, с Никитой жила, и знаешь того, кто его на тот свет отправил, и чуть ли не сама на кнопку нажала. Ну вот пришлось связи подключить — чтоб самому на тебя посмотреть. Бывают оторвы — ей лет-то всего ничего, а она крутая уже, лезет во все, верит, что раз мужики на нее смотрят, то ей любого мужика окрутить и свои дела провернуть — как делать нечего…
— И какое же у вас впечатление? — поинтересовалась с максимально возможной игривостью, чувствуя, как тяжело вдруг стало дышать. — Пожалуйста, скажите правду — это важно… Неужели я похожа?..
— Была бы похожа — другой бы был разговор. — Он впервые позволил себе жесткую фразу и, наверное, автоматически произнес ее тоже жестко — похолодев глазами и голосом, так что она поежилась. — Совсем другой…
— Но… Мужчины такие практичные — неужели вы потратили столько усилий, просто чтобы на меня посмотреть? — Ей важно было заполнить неприятную паузу, которая действовала ей на нервы. — Поверьте, я немного знаю мужчин, совсем чуть-чуть — и я вам не верю…
— Да был, конечно, другой интерес. — Он усмехнулся, пожимая плечами. — Есть у меня у ментов «друзья» — с них бы сталось фотографию мою показать и на тебя надавить, чтоб узнала. А потом Никитиным придуркам шепнуть. Ментам же только в радость, когда люди друг друга стреляют. Никитина команда — мелочь, конечно, но когда не ждешь… Да и не нужны мне проблемы — они времени стоят и денег. А я их лучше на другое потрачу. На девушку красивую, скажем…
Снова зазвонил мобильный, и он поднес его к уху, бросив короткое «перезвоню» и отключившись — а потом повернулся к ней.
— Ладно, Марина, все понятно с тобой. Ты, короче, сегодня давай в себя приходи — а завтра сделай что я сказал. Я тебе номер свой оставлю — наберешь, скажу, куда подъехать. Врачу не плати — он мне должен кое-что. А от него к ментам — справку отдашь и уезжай куда-нибудь. Или улетай на солнышке погреться. Отсидишься — обратно прилетай и мне звони, пообщаемся нормально…
Он посмотрел на нее, словно размышляя, все ли ей сказал, — а потом направился к двери, показав ей жестом, чтобы она посидела тут.
Кофе кончился, на дне пузатого бокала темнела жалкая капля, пирожное превратилось в пару грустных крошек, в бутылке с минералкой остались только воспоминания о хранившихся в ней мокрых пузырьках. А пачка «Мальборо лайте» после трех выкуренных почти подряд сигарет при взгляде на нее вызывала приступ тошноты. Так что у нее не осталось ничего, чем бы можно было занять себя, чтобы отвлечься от мыслей.
Это было странно — но, кажется, он ее отпускал. Вытащил из милиции, чтобы она не указала на него по их требованию, а заодно чтобы на нее посмотреть. Он, наверное, считал себя хорошим психологом, и у него были на то основания, раз он так высоко поднялся в своем мире. И он на нее посмотрел, с ней поговорил и пришел к выводу, что она не способна на опасную игру. И поверил ей. И в ее историю — которая сейчас даже ей казалась нереальной, может, после бесед с убежденным в ее лживости хамелеоном, что она выглядит нереально, — и в искреннее признание в собственной глупости. И вообще поверил.
А заодно он объяснил в ее присутствии самому себе, что как свидетель она не представляет ценности, потому что не может никого узнать. И наверное, действительно был готов ее отпустить. Если только не припас ей напоследок какой-то сюрприз — ради которого ее и привезли сюда. Ради которого он сейчас специально взял паузу — чтобы как можно неожиданнее его преподнести. Чтобы вернуться в кабинет, улыбаясь, и сказать ей спокойно, что он знает, что ее заставили его узнать. И знает, что она узнала. И…
— Может, еще коньяку? — Он вошел так тихо, что она дернулась, услышав его голос. — Ну что ты нервная такая, Марина, — ты ж не в ментовке, не у Никиты. Сейчас домой поедешь — лучше, конечно, не домой, а к маме с папой, а еще лучше к подруге какой, чьего адреса нет ни у кого. Доедешь сама — или сказать, чтобы отвезли?
— Вы… вы хотите, чтобы я ушла? — Вопрос был лишним, он вырвался из нее сам, помимо ее воли, — он столько времени в ней томился, ожидая ответа, что, дождавшись его, все равно выскочил наружу. — Вам больше ничего от меня не надо — совсем?
— Почему не надо? — Он усмехнулся, глядя ей в лицо, переводя глаза на туго обтянутую платьем маленькую грудь. — Могли бы посидеть где-нибудь вечером, и вообще… Но я так понимаю, что тебе бы сейчас только до ванной добраться, а потом спать. Может, завтра?
Она кивнула, глядя как он вынимает из кармана визитку, протягивая ей.
— Ну что — дать команду, чтоб отвезли? Или коньячку еще на дорожку? Ты не стесняйся, говори. Первый раз в ментовку попасть, да еще тебе, да еще когда прессуют — после этого приличная доза требуется…
Странно — она была свободна, она наконец обрела то, о чем мечтала и во что не верила уже, но не торопилась уходить. Может, потому, что мир, который представлялся ей чем-то фантастически красивым и недосягаемым из милицейской камеры, мир, до которого сейчас было каких-то десять шагов, вдруг показался ей опасным и враждебным. И абсолютно чужим. Потому что у нее в этом мире была масса недоброжелателей и врагов. И еще там была пустая квартира, в которой не хотелось находиться, потому что туда мог наведаться длинный. И Вика, которая фактически сдала ее милиции и ничего не сделала, чтобы ей помочь. И Виктор, который отказался от нее. Или не отказался — а просто принял меры предосторожности, потому что подумал, что милиция проверит, куда она звонила? А сам собирался вытащить ее — это вообще-то в его интересах было, — но его опередили? Ей до сих пор не хотелось думать, что он мог ее предать. Слишком много всего было позади, чтобы он мог так поступить. И он ей нравился, и она не сомневалась, что он к ней испытывает что-то — что-то посильнее обычной симпатии. И сказать себе сейчас, что он просто ее использовал — дал ей заработать, дал ей возможность жить так, как ей хотелось, но при этом использовал, — было все равно что признать, что она, считавшая себя опытной и искушенной, оказалась обычной дурой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104