И тогда мужчина решил говорить с нею только о том, что он знал наверняка.
— Деньги не стоят того, чтобы из-за них гибнуть, — сказал он и попытался прикоснуться к девушке. Ему самому необходимо было облегчить ее боль, это желание стало для него сильнее всего на свете. — Послушай, Эллис, возвращать долги, конечно, надо, но ведь никто не хочет, чтобы ты ради этого погибала.
— Да лучше бы… — застонала она. — Я должна была хоть что-то сделать!
— Это же только деньги, девочка, — возразил он.
Девушка обхватила себя руками и опять застонала, как будто у нее болело все тело. А Брис окончательно расстроился и разнервничался от собственной беспомощности. Он совершенно не представлял себе, как можно ей помочь, что говорить, что делать.
Наконец в полном отчаянии мужчина наклонился к ее лицу и, когда уже можно было почувствовать дыхание друг друга, уверенно прошептал:
— У нас скоро будут деньги, Эллис. Очень скоро, я обещаю. Мы что-нибудь вместе придумаем и заплатим этот треклятый долг. Мы вместе заработаем эти деньги, я обещаю, слышишь? — У него вырвался вздох облегчения, когда, наконец, тонкая девичья рука обвила его шею, и Эллис прижалась к его груди.
— Мне нужно, чтобы он был со мной, — все еще всхлипывая, произнесла девушка совершенно непонятные ему слова. — Я нужна ему. И он нужен мне.
— Да кто же, Эллис?! Кто тебе нужен? — Казалось, у него остановилось сердце, пока он ждал ее ответа.
— Мой ребенок! Мне нужен мой ребенок, Брис…
Не веря тому, что услышал, пораженный так, что невозможно описать, Брис медленно отодвинулся от девушки. Несколько долгих секунд он смотрел на плачущую Эллис с жалостью, смешанной с испугом.
— Она ранена?
Подняв глаза, Брис увидел над собой доброе, участливое лицо Бернис Джордан и покачал головой. Женщина наклонилась и набросила теплое пальто на дрожащие плечи девушки. А он снова помотал головой, чтобы разогнать туман, затянувший его мысли после слов Эллис.
— Нет, она просто… расстроена, — произнес он наконец и, посмотрев по сторонам, увидел окружившие его знакомые лица, такие же обеспокоенные и озабоченные, как и он.
— Кто-нибудь может… подбросить нас домой?
Брис поднял девушку со снега, они сели к кому-то в машину, и всю дорогу к дому он держал ее на коленях, как маленькую девочку. Она слабо, безвольно приникла к своему защитнику; ее плач понемногу стал утихать. Изредка всхлипывания еще сотрясали ее тело, и тогда мужчина тихо нашептывал ей нежные ласковые слова, в то время, как его мозг лихорадочно работал, осмысливая информацию, подсчитывая и решая что-то.
Дверь на втором этаже тихо закрылась. Мгновение спустя Брис услышал шаги Энн. Он ждал, стараясь угомонить беспокойно колотившееся в груди сердце. Больше всего на свете он ненавидел состояние беспомощности, бесполезности. Он был деятельным человеком, это было его естественным состоянием. А сейчас, более чем когда-либо, ему хотелось сделать хоть что-нибудь…
— Она спит, — обронила Энн, спустившись по лестнице.
Брис наблюдал, как она опускалась в кресло, и уже был готов обрушить на нее целый град вопросов, когда заметил, что у Энн дрожат руки. Движением, которое выдавало ее сильнейшее волнение и попытки удержать себя в руках, женщина тяжело облокотилась на ручки кресла и откинула голову.
— Я бы сейчас кого-нибудь убила, — дрожащим от плохо скрываемого гнева голосом произнесла она. — Я бы им сломала руки, ноги, била бы им морды…
Бак, который всегда старался находиться рядом с женой, пододвинул к ее креслу стул и сел.
— Что произошло? — спросил он, давая Энн время собраться с мыслями и успокоиться. — Где ее ребенок?
— Она… — подбородок у женщины задрожал, на глазах показались слезы. Она прокашлялась, чувствуя, как щиплет в носу. — Ей пришлось оставить его в Стоуни Холлоу.
— Почему?
Почему — это был единственный вопрос, который хотел задавать Брис. Почему? Почему? Почему? Почему ей нужны были деньги? Почему она оставила там своего ребенка? Почему она не сказала ему?
Энн посмотрела на Бриса и покачала головой.
— У нее не было другой возможности. — Женщина тяжело и глубоко вздохнула, погладила руками свой живот и маленькое чудо в нем. — Мне даже страшно себе представить, что мне пришлось бы делать выбор, подобный этому. Но для нее это было единственной возможностью…
— Почему? Как Эллис могла оставить собственного ребенка?
— Не осуждай ее так, Брис!
— Да нет, я не сужу, я пытаюсь понять, — он от волнения взъерошил волосы у себя на голове.
— Насколько я могла понять, ребенок оказался… нежданным, — 1 быстро заговорила Энн, стараясь посвятить его во все детали как можно скорее, — Ее муж не хотел ребенка, потому что у него были уже взрослые сыновья, но… так уж вышло. После своей смерти он ничего Эллис не оставил, но включил в свое завещание ее ребенка. Он оставил ему земельный надел, равный тому, что досталось другим его детям.
Женщина вытянула руку и пошевелила пальцами, разминая их, так что со стороны могло показаться, будто она хочет ухватиться за что-то массивное. Бак осторожно накрыл ее пальцы своей ладонью, и женская кисть почти совсем скрылась под его рукой.
— Она тебя очень любит, Брис. Ты единственный мужчина, которого она любила в своей жизни. Ты это знаешь?
Брис покачал головой, потом кивнул. Больше он вообще не мог быть уверен, что знает хоть что-нибудь.
— Когда ее муж умер, это было как… Эллис опять могла жить свободно, но на нее словно началась охота. Сыновья смотрели на нее, как на возможность позабавиться, а их жены, естественно, видели ее нетронутую женственность и чувствовали угрозу для себя не совсем безосновательную, если судить по тому, что рассказала мне Эллис. — Энн помолчала. — Словом, она ушла от них и с ребенком перебралась к той старухе, которая учила ее знахарству.
— Йигер.
— Да, так. Но старая женщина не хотела возвращения Эллис. Она это ясно дала понять, но разрешила им временно пожить у нее, пока Эллис не сможет найти себе жилье и обустроиться. Ей никак не удавалось найти работу, или никто не хотел ее брать… В общем, я тут не совсем поняла. Очевидно, ей пришла в голову идея продать долю наследства ребенка и использовать деньги, чтобы перебраться в город. Братья — ей следовало бы сказать «эти гады», — так вот, эти мерзавцы об этом и слушать не хотели. Они пригрозили ей, что отберут у нее ребенка.
Оба, и Бак, и Брис, могли бы указать, что это незаконно, и даже доведи «родственники» дело до суда, им еще пришлось бы доказывать, что Эллис была плохой матерью. Но Ласаллям также очень хорошо было известно, что в медвежьих углах Аппалачей правосудие имеет слишком мало общего с американскими законами и еще меньше с американскими идеалами. Изменения слишком медленно проникали в сознание людей, живших в горах и соблюдавших обычаи, по которым они жили почти двести с лишним лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Деньги не стоят того, чтобы из-за них гибнуть, — сказал он и попытался прикоснуться к девушке. Ему самому необходимо было облегчить ее боль, это желание стало для него сильнее всего на свете. — Послушай, Эллис, возвращать долги, конечно, надо, но ведь никто не хочет, чтобы ты ради этого погибала.
— Да лучше бы… — застонала она. — Я должна была хоть что-то сделать!
— Это же только деньги, девочка, — возразил он.
Девушка обхватила себя руками и опять застонала, как будто у нее болело все тело. А Брис окончательно расстроился и разнервничался от собственной беспомощности. Он совершенно не представлял себе, как можно ей помочь, что говорить, что делать.
Наконец в полном отчаянии мужчина наклонился к ее лицу и, когда уже можно было почувствовать дыхание друг друга, уверенно прошептал:
— У нас скоро будут деньги, Эллис. Очень скоро, я обещаю. Мы что-нибудь вместе придумаем и заплатим этот треклятый долг. Мы вместе заработаем эти деньги, я обещаю, слышишь? — У него вырвался вздох облегчения, когда, наконец, тонкая девичья рука обвила его шею, и Эллис прижалась к его груди.
— Мне нужно, чтобы он был со мной, — все еще всхлипывая, произнесла девушка совершенно непонятные ему слова. — Я нужна ему. И он нужен мне.
— Да кто же, Эллис?! Кто тебе нужен? — Казалось, у него остановилось сердце, пока он ждал ее ответа.
— Мой ребенок! Мне нужен мой ребенок, Брис…
Не веря тому, что услышал, пораженный так, что невозможно описать, Брис медленно отодвинулся от девушки. Несколько долгих секунд он смотрел на плачущую Эллис с жалостью, смешанной с испугом.
— Она ранена?
Подняв глаза, Брис увидел над собой доброе, участливое лицо Бернис Джордан и покачал головой. Женщина наклонилась и набросила теплое пальто на дрожащие плечи девушки. А он снова помотал головой, чтобы разогнать туман, затянувший его мысли после слов Эллис.
— Нет, она просто… расстроена, — произнес он наконец и, посмотрев по сторонам, увидел окружившие его знакомые лица, такие же обеспокоенные и озабоченные, как и он.
— Кто-нибудь может… подбросить нас домой?
Брис поднял девушку со снега, они сели к кому-то в машину, и всю дорогу к дому он держал ее на коленях, как маленькую девочку. Она слабо, безвольно приникла к своему защитнику; ее плач понемногу стал утихать. Изредка всхлипывания еще сотрясали ее тело, и тогда мужчина тихо нашептывал ей нежные ласковые слова, в то время, как его мозг лихорадочно работал, осмысливая информацию, подсчитывая и решая что-то.
Дверь на втором этаже тихо закрылась. Мгновение спустя Брис услышал шаги Энн. Он ждал, стараясь угомонить беспокойно колотившееся в груди сердце. Больше всего на свете он ненавидел состояние беспомощности, бесполезности. Он был деятельным человеком, это было его естественным состоянием. А сейчас, более чем когда-либо, ему хотелось сделать хоть что-нибудь…
— Она спит, — обронила Энн, спустившись по лестнице.
Брис наблюдал, как она опускалась в кресло, и уже был готов обрушить на нее целый град вопросов, когда заметил, что у Энн дрожат руки. Движением, которое выдавало ее сильнейшее волнение и попытки удержать себя в руках, женщина тяжело облокотилась на ручки кресла и откинула голову.
— Я бы сейчас кого-нибудь убила, — дрожащим от плохо скрываемого гнева голосом произнесла она. — Я бы им сломала руки, ноги, била бы им морды…
Бак, который всегда старался находиться рядом с женой, пододвинул к ее креслу стул и сел.
— Что произошло? — спросил он, давая Энн время собраться с мыслями и успокоиться. — Где ее ребенок?
— Она… — подбородок у женщины задрожал, на глазах показались слезы. Она прокашлялась, чувствуя, как щиплет в носу. — Ей пришлось оставить его в Стоуни Холлоу.
— Почему?
Почему — это был единственный вопрос, который хотел задавать Брис. Почему? Почему? Почему? Почему ей нужны были деньги? Почему она оставила там своего ребенка? Почему она не сказала ему?
Энн посмотрела на Бриса и покачала головой.
— У нее не было другой возможности. — Женщина тяжело и глубоко вздохнула, погладила руками свой живот и маленькое чудо в нем. — Мне даже страшно себе представить, что мне пришлось бы делать выбор, подобный этому. Но для нее это было единственной возможностью…
— Почему? Как Эллис могла оставить собственного ребенка?
— Не осуждай ее так, Брис!
— Да нет, я не сужу, я пытаюсь понять, — он от волнения взъерошил волосы у себя на голове.
— Насколько я могла понять, ребенок оказался… нежданным, — 1 быстро заговорила Энн, стараясь посвятить его во все детали как можно скорее, — Ее муж не хотел ребенка, потому что у него были уже взрослые сыновья, но… так уж вышло. После своей смерти он ничего Эллис не оставил, но включил в свое завещание ее ребенка. Он оставил ему земельный надел, равный тому, что досталось другим его детям.
Женщина вытянула руку и пошевелила пальцами, разминая их, так что со стороны могло показаться, будто она хочет ухватиться за что-то массивное. Бак осторожно накрыл ее пальцы своей ладонью, и женская кисть почти совсем скрылась под его рукой.
— Она тебя очень любит, Брис. Ты единственный мужчина, которого она любила в своей жизни. Ты это знаешь?
Брис покачал головой, потом кивнул. Больше он вообще не мог быть уверен, что знает хоть что-нибудь.
— Когда ее муж умер, это было как… Эллис опять могла жить свободно, но на нее словно началась охота. Сыновья смотрели на нее, как на возможность позабавиться, а их жены, естественно, видели ее нетронутую женственность и чувствовали угрозу для себя не совсем безосновательную, если судить по тому, что рассказала мне Эллис. — Энн помолчала. — Словом, она ушла от них и с ребенком перебралась к той старухе, которая учила ее знахарству.
— Йигер.
— Да, так. Но старая женщина не хотела возвращения Эллис. Она это ясно дала понять, но разрешила им временно пожить у нее, пока Эллис не сможет найти себе жилье и обустроиться. Ей никак не удавалось найти работу, или никто не хотел ее брать… В общем, я тут не совсем поняла. Очевидно, ей пришла в голову идея продать долю наследства ребенка и использовать деньги, чтобы перебраться в город. Братья — ей следовало бы сказать «эти гады», — так вот, эти мерзавцы об этом и слушать не хотели. Они пригрозили ей, что отберут у нее ребенка.
Оба, и Бак, и Брис, могли бы указать, что это незаконно, и даже доведи «родственники» дело до суда, им еще пришлось бы доказывать, что Эллис была плохой матерью. Но Ласаллям также очень хорошо было известно, что в медвежьих углах Аппалачей правосудие имеет слишком мало общего с американскими законами и еще меньше с американскими идеалами. Изменения слишком медленно проникали в сознание людей, живших в горах и соблюдавших обычаи, по которым они жили почти двести с лишним лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51