Ты никогда ничего не потеряешь ни в жизни, ни в любви, если станешь относиться ко всему, как к картонной игре. Возле меня было много прекрасных женщин. Я был добр и нежен, но сердце оставалось ледяным.
Мне пришлось смириться с одной печальной истиной: с того дня на пляже я знал, что тьма не в окружающем мире, а во мне самом. Я научился не доверять страсти. Лишь обладание имело для меня смысл.
Только встретив свою Коломбу, я понял, что жил как автомат, деля всех женщин на два лагеря – в одном ты – мое второе «я», родная душа, и все остальные, которых нельзя подпускать слишком близко. Я не распознал сначала своих чувств, но ты помогла мне увидеть, что живет во мне. Любовь.
Понимаешь, если первая любовь причиняет боль, то последняя – адские муки. И когда настает коней, кажется, что мир рушится. Но, думаю, я всегда знал, что ей не суждено стать моей, и никогда бы не отважился сказать ей то, в чем признаюсь тебе. Что-то – кажется, детская вера в чудеса, некая природная бездумная уверенность – было навек разрушено в ту ночь в Аскади. С тех пор я не доверял никому, а менее всего – себе.
Кроме тебя, моя Коломбина. Я ни разу не нарушил данного тебе обещания и лишь тебе был верен до конца. Ты видела меня с самой лучшей стороны и была избавлена от сарказма, ненависти, неудержимой вспыльчивости и вспышек гнева. В своих письмах к тебе я пытался быть именно таким, каким ты хотела меня видеть, – веселым, любящим Арлекином, беспечным спутником, окошком в прекрасный мир. Я невероятно наслаждался, вновь создавая свой потерянный рай для тебя, единственное развлечение, которое никогда мне не надоедало. Ты была моей реальностью, незнакомкой в ночи, верным другом, звеном между мной и мальчиком, которым я был когда-то, тем, кто хотел поймать луну.
А теперь… теперь, возможно, настал конец созданному нами миру. Я так мечтал о нашей встрече, как бедный эмигрант грезит об Америке – стране чудес. Новый Свет, начало жизни… Но теперь ты знаешь, кто я – глупец, игрок, неудавшийся самоубийца… и наша дружба погибнет.
И все же… если я помог тебе, если ты почерпнула силу в моих слабостях, значит, стоило все рассказать. У тебя есть голос, и ты должна петь за все безголосые, заблудшие души одиноких странников, которые не могут высказаться сами. Там, во мраке, они ждут, пока ты их освободишь. И тебе необходимо добраться до них. Кто знает, вдруг ты спасешь еще одну жизнь, как спасла мою.
Ну а пока… прощай, моя Коломбина. Наверное, это мое последнее письмо, но знай, я всегда буду думать о тебе. Ты в моем сердце.
Арлекин .
Глава 15
– Месье Бейер!
Корри вот уже в третий раз терпеливо попыталась прервать поток возмущенных тирад на французском, итальянском, немецком и русском.
– Месье Бейер, я обязательно дала бы вам знать, если бы могла. У меня просто не было такой возможности.
Карл пронзил ее уничтожающим взглядом:
– Но вы в Париже вот уже две недели и не постеснялись в этом признаться! Две недели – и не позвонили. Почему? Болели?
Корри, поколебавшись, качнула головой:
– Я… думала. Мне было необходимо до конца все уяснить.
– И как? Уяснили?
– Кажется, да.
Лицо девушки омрачилось. Письмо от Арлекина пришло как раз в тот момент, когда Корри было ужасно плохо, но изменило ее жизнь так же медленно и верно, как Ауна, заставляющая приливные волны накатывать на морской берег. Только он знает, что пережила она за эти ужасные недели. Отныне они станут бережно хранить тайны друг друга. Корри немедленно написала ему:
Дорогой Арлекин!
Способен ли ты полюбить незнакомого человека? Того, которого никогда не встречал? Не знаю… Уверена только, что на свете существует множество разных видов любви и, похоже, наша – лучшая из всех.
Твоя Коломбина.
Месье Бейер вгляделся в свою ученицу. Нет, она никогда не поймет его тревоги за ее здоровье и будущее. Что, если маленькая дурочка потеряет голос?! И при этом совершенно безмятежна! Скорее всего Корри постоянно вызывала гнев тех, кто о ней беспокоился, а пока несчастные рвали и метали; негодница находилась в самом центре урагана, хладнокровная, бдительная, невозмутимая и сберегала свою энергию и темперамент для той минуты, когда начнется ее партия. По-своему это даже неплохо. Великолепное качество для оперного певца – спокойная готовность к началу грандиозной битвы. Это рано или поздно приведет ее к победе, если, конечно, окружающим к тому времени удастся выдержать невыносимое напряжение, в котором она их держит.
И потом она снова изменилась. Производит странное впечатление законченности, едва сдерживаемой мощи, жесткого самоконтроля, словно за это время преуспела в познании себя самой. Спустилась в глубины ада и вернулась еще более сильной, чем прежде, добралась до края света и вышла невредимой из всех испытаний, оставила на Луне дорожку из следов. Взгляд первооткрывателя. Колумба. Человека, который нашел несметные сокровища и не задумываясь от них отказался.
– Месье Бейер, – с легким упреком повторила Корри, – но теперь я здесь.
– Да, – кивнул Карл, – давно пора.
Она пришла, чтобы остаться. И окружена аурой, видимой лишь опытному глазу, той самой, что обнаруживается через много лет на ранних фотографиях знаменитостей – что-то вроде внутреннего сияния, озаряющего даже самые невыразительные черты. Теперь в Корри было нечто от иконы.
– И что вы хотите мне сказать?
Дирижер наконец решился:
– Я больше не стану вас учить.
Корри наклонила голову, ни на миг не теряя своего раздражающего самообладания.
– Как угодно, месье Бейер. – Тень былого лукавства мелькнула в легкой улыбке. – И что же прикажете делать мне?
– Что прикажу…
Он выложил перед ней толстую нотную тетрадь. Корри взяла ее в руки. Партитура «Паяцев». Под обложкой лежал отснятый на ксероксе листок. Корри попыталась читать, но перед глазами плыли и кружились названия городов: Падуя, Верона, Генуя, Турин, Флоренция, Неаполь…
– С этой постановкой театр отправляется в турне по Италии. Поезд завтра, в семь утра. Собирайте вещи.
Корри подняла на него ошеломленный взгляд:
– Я буду петь? Чью партию?
Бейер раздраженно вздохнул:
– Сколько раз повторять – жизнь не волшебная сказка, написанная специально, чтобы удовлетворять ваши капризы. Вы будете дублершей Камиллы Бергсен. Кто знает, если повезет, может, и удастся выйти на сцену.
– Но в какой партии?
О это безумное упрямство! Тупая целеустремленность! Точно зашоренная лошадь, не смотрит по сторонам! Только вперед! Карл нисколько не сомневался, что Корри не задумываясь откажется, если предложение ее не устроит. Карл помедлил, стараясь продлить ожидание.
– Недда, – буркнул он, свирепо хмуря брови.
Но Корри ничего не замечала. Она уже вся была поглощена планами, прикидывала, взвешивала, надеялась… Настоящая профессионалка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Мне пришлось смириться с одной печальной истиной: с того дня на пляже я знал, что тьма не в окружающем мире, а во мне самом. Я научился не доверять страсти. Лишь обладание имело для меня смысл.
Только встретив свою Коломбу, я понял, что жил как автомат, деля всех женщин на два лагеря – в одном ты – мое второе «я», родная душа, и все остальные, которых нельзя подпускать слишком близко. Я не распознал сначала своих чувств, но ты помогла мне увидеть, что живет во мне. Любовь.
Понимаешь, если первая любовь причиняет боль, то последняя – адские муки. И когда настает коней, кажется, что мир рушится. Но, думаю, я всегда знал, что ей не суждено стать моей, и никогда бы не отважился сказать ей то, в чем признаюсь тебе. Что-то – кажется, детская вера в чудеса, некая природная бездумная уверенность – было навек разрушено в ту ночь в Аскади. С тех пор я не доверял никому, а менее всего – себе.
Кроме тебя, моя Коломбина. Я ни разу не нарушил данного тебе обещания и лишь тебе был верен до конца. Ты видела меня с самой лучшей стороны и была избавлена от сарказма, ненависти, неудержимой вспыльчивости и вспышек гнева. В своих письмах к тебе я пытался быть именно таким, каким ты хотела меня видеть, – веселым, любящим Арлекином, беспечным спутником, окошком в прекрасный мир. Я невероятно наслаждался, вновь создавая свой потерянный рай для тебя, единственное развлечение, которое никогда мне не надоедало. Ты была моей реальностью, незнакомкой в ночи, верным другом, звеном между мной и мальчиком, которым я был когда-то, тем, кто хотел поймать луну.
А теперь… теперь, возможно, настал конец созданному нами миру. Я так мечтал о нашей встрече, как бедный эмигрант грезит об Америке – стране чудес. Новый Свет, начало жизни… Но теперь ты знаешь, кто я – глупец, игрок, неудавшийся самоубийца… и наша дружба погибнет.
И все же… если я помог тебе, если ты почерпнула силу в моих слабостях, значит, стоило все рассказать. У тебя есть голос, и ты должна петь за все безголосые, заблудшие души одиноких странников, которые не могут высказаться сами. Там, во мраке, они ждут, пока ты их освободишь. И тебе необходимо добраться до них. Кто знает, вдруг ты спасешь еще одну жизнь, как спасла мою.
Ну а пока… прощай, моя Коломбина. Наверное, это мое последнее письмо, но знай, я всегда буду думать о тебе. Ты в моем сердце.
Арлекин .
Глава 15
– Месье Бейер!
Корри вот уже в третий раз терпеливо попыталась прервать поток возмущенных тирад на французском, итальянском, немецком и русском.
– Месье Бейер, я обязательно дала бы вам знать, если бы могла. У меня просто не было такой возможности.
Карл пронзил ее уничтожающим взглядом:
– Но вы в Париже вот уже две недели и не постеснялись в этом признаться! Две недели – и не позвонили. Почему? Болели?
Корри, поколебавшись, качнула головой:
– Я… думала. Мне было необходимо до конца все уяснить.
– И как? Уяснили?
– Кажется, да.
Лицо девушки омрачилось. Письмо от Арлекина пришло как раз в тот момент, когда Корри было ужасно плохо, но изменило ее жизнь так же медленно и верно, как Ауна, заставляющая приливные волны накатывать на морской берег. Только он знает, что пережила она за эти ужасные недели. Отныне они станут бережно хранить тайны друг друга. Корри немедленно написала ему:
Дорогой Арлекин!
Способен ли ты полюбить незнакомого человека? Того, которого никогда не встречал? Не знаю… Уверена только, что на свете существует множество разных видов любви и, похоже, наша – лучшая из всех.
Твоя Коломбина.
Месье Бейер вгляделся в свою ученицу. Нет, она никогда не поймет его тревоги за ее здоровье и будущее. Что, если маленькая дурочка потеряет голос?! И при этом совершенно безмятежна! Скорее всего Корри постоянно вызывала гнев тех, кто о ней беспокоился, а пока несчастные рвали и метали; негодница находилась в самом центре урагана, хладнокровная, бдительная, невозмутимая и сберегала свою энергию и темперамент для той минуты, когда начнется ее партия. По-своему это даже неплохо. Великолепное качество для оперного певца – спокойная готовность к началу грандиозной битвы. Это рано или поздно приведет ее к победе, если, конечно, окружающим к тому времени удастся выдержать невыносимое напряжение, в котором она их держит.
И потом она снова изменилась. Производит странное впечатление законченности, едва сдерживаемой мощи, жесткого самоконтроля, словно за это время преуспела в познании себя самой. Спустилась в глубины ада и вернулась еще более сильной, чем прежде, добралась до края света и вышла невредимой из всех испытаний, оставила на Луне дорожку из следов. Взгляд первооткрывателя. Колумба. Человека, который нашел несметные сокровища и не задумываясь от них отказался.
– Месье Бейер, – с легким упреком повторила Корри, – но теперь я здесь.
– Да, – кивнул Карл, – давно пора.
Она пришла, чтобы остаться. И окружена аурой, видимой лишь опытному глазу, той самой, что обнаруживается через много лет на ранних фотографиях знаменитостей – что-то вроде внутреннего сияния, озаряющего даже самые невыразительные черты. Теперь в Корри было нечто от иконы.
– И что вы хотите мне сказать?
Дирижер наконец решился:
– Я больше не стану вас учить.
Корри наклонила голову, ни на миг не теряя своего раздражающего самообладания.
– Как угодно, месье Бейер. – Тень былого лукавства мелькнула в легкой улыбке. – И что же прикажете делать мне?
– Что прикажу…
Он выложил перед ней толстую нотную тетрадь. Корри взяла ее в руки. Партитура «Паяцев». Под обложкой лежал отснятый на ксероксе листок. Корри попыталась читать, но перед глазами плыли и кружились названия городов: Падуя, Верона, Генуя, Турин, Флоренция, Неаполь…
– С этой постановкой театр отправляется в турне по Италии. Поезд завтра, в семь утра. Собирайте вещи.
Корри подняла на него ошеломленный взгляд:
– Я буду петь? Чью партию?
Бейер раздраженно вздохнул:
– Сколько раз повторять – жизнь не волшебная сказка, написанная специально, чтобы удовлетворять ваши капризы. Вы будете дублершей Камиллы Бергсен. Кто знает, если повезет, может, и удастся выйти на сцену.
– Но в какой партии?
О это безумное упрямство! Тупая целеустремленность! Точно зашоренная лошадь, не смотрит по сторонам! Только вперед! Карл нисколько не сомневался, что Корри не задумываясь откажется, если предложение ее не устроит. Карл помедлил, стараясь продлить ожидание.
– Недда, – буркнул он, свирепо хмуря брови.
Но Корри ничего не замечала. Она уже вся была поглощена планами, прикидывала, взвешивала, надеялась… Настоящая профессионалка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80