И разумеется, меня посетили мои призраки из прошлого, настоящего и будущего. Джош слишком всем нравится, чтобы вспомнить его «заслуги», и вся ответственность теперь полностью – и поделом! – возложена на меня. А те 12, 4 миллиона соотечественников, которые молча оправдали мою измену и получили от нее удовольствие, – они неподсудны.
Я понимаю.
Самый страшный приговор – это полное их прощение. Чистые руки. Я их не виню. Я никогда не поддерживала коллективную ответственность. Кроме того, виновата я сама – даже я это понимаю.
Флорист, которого наняли для оформления свадьбы, подал на меня в суд. Он заявил, что в «Секс с экс» сняли подставного флориста, а от него, таким образом, публично отреклись. Я не думаю, что это убедит суд, но к нему примкнули еще несколько других лиц: поставщики продуктов и менеджер по организации церемонии требуют, чтобы им полностью заплатили по счетам. Даже священник хочет публичного извинения и еще кое-чего более ощутимого – компенсации за звонарей. Что ж, за время существования «Секс с экс» количество свадеб уменьшилось на 35 %, и, конечно же, Церковь почувствовала себя обойденной.
Снова появились многочисленные бывшие герои «Секс с экс». Они говорят то, что от них требуют, а именно – что все измены были мной подстроены. Это, конечно, неправда, ведь в этом мире и без того хватает легкомысленных людей. Некоторые говорят, что канал платил им за измену (неправда), другие – что я предлагала им секс и свое содействие (тоже вранье). Про меня теперь можно сказать любую гадость.
Все подробности моей жизни, которые можно было без риска подвергнуть публичному обсуждению, стали всеобщим достоянием. Например, теперь всем известно, как я даю мужикам. Известно, у кого я стригусь, как часто пью, сколько заплатила за свою квартиру, какой у меня размер бюстгальтера. Я выставлена на всеобщее обозрение.
– Я так понимаю, свадьба отменяется, да? – спрашивает Джош.
В его голосе слышится надежда. Вот это хуже всего. Я знаю, что у него забилось сердце и участилось дыхание, что у него пересохло во рту и крутит живот.
– Кэс, прости меня. Я не должен был на это соглашаться. Я не думал, что они с тобой так обойдутся. Не я это предложил, они сами ко мне обратились. Они задавали мне вопросы, к которым я не был готов. Я не…
– Я знаю, – перебиваю я. Ему не нужно оправдываться. Он хороший, вот только чудовищно наивный. Во всю эту историю Джош нас впутал оттого, что недостаточно доверял нашим отношениям. Жаль. Но, не доверяя мне, он был прав, и мне стыдно и жалко его. – Ты не виноват, Джош. Просто они тебя использовали…
– Кэс, может, все забудем? – говорит он с надеждой.
– Нет. Мы оба знаем, что я не могу выйти за тебя замуж, – твердо говорю я. – Мне жаль, что они использовали тебя, чтобы добраться до меня, но мне еще жальче, что я тебя использовала. – Делаю глубокий вдох. – Я люблю тебя, Джош, но это другая любовь. Я согласилась выйти за тебя, но это была ошибка. – Я впервые в жизни понимаю, что на самом деле означает выражение «причинить боль во благо», и не использую его как предлог, чтобы бросить ненужного, надоевшего или просто не симпатичного мне любовника. Осмелюсь ли я сказать больше? – И я не уверена, что ты действительно меня любишь. – Я слышу, как он глотнул воздуха, как будто я проколола ему легкое.
Нет, я лишь убила его мечты.
– Что ты, блин, понимаешь, Кэс? – пьяно огрызается он.
– Не так много… но куда больше, чем когда давала согласие стать твоей женой. Прости меня, Джош.
– Но что же делать? Мы же разослали приглашения. – Он просит, почти умоляет, но вместо холодного удовольствия, которое обычно я получала от страстных объяснений в ненужной любви, я чувствую боль.
– Пожалуйста, Джош, ничего больше не говори. – Если бы я не была переполнена печалью, я бы посмеялась. Он еще надеется, что приглашенные придут на свадьбу. О господи. Да вся Британия знает, что я не собираюсь в эту субботу наряжаться в шелка и кружево.
– Ты не веришь в любовь, так чем я хуже других? Это лучше, чем вообще никого.
– Джош, ты замечательный. Ты станешь кому-то прекрасным мужем.
– Но не тебе. – Без комментариев. – Так ты собираешься выйти за Даррена? За своего любовника, – говорит он с издевкой. Я терплю, зная, что он имеет конституционное право быть резким и злым. То, что я спала с Дарреном, – это не измена. Измена – то, что было у нас с Джошем.
– Ты знаешь, ведь мы можем больше никогда не увидеться? – угрожает он.
Мне так тяжело. Слезы льются из глаз прямо на телефонную книгу. Плакать для меня сейчас гораздо естественнее, чем дышать.
– Если ты этого действительно хочешь. – Я этого не хочу, но теперь мне придется уважать его желания.
– Ты понимаешь, что тебя ждет? Некому будет отремонтировать твою стиральную машину или проверить масло и воду в твоем автомобиле. Некого послать вечером за пиццей, если вы с Иззи слишком увлечетесь фильмом, чтобы пошевелить задницами. – Он изображает злость, но я слышу в его голосе слезы.
– Я буду скучать по тебе. Я тебя люблю. Прости, – скулю я и кладу трубку.
Я могу сама вызвать водопроводчика, поставить машину в гараж и заказать себе пиццу.
Я могу это сделать, но мне будет его недоставать. Я буду скучать по его глупым шуткам и судебным историям. По его объятиям и его воскресным обедам. Мне жаль нашего общего прошлого.
Даррен.
Его образ врывается в мое сознание, разлетается, как бомба, на миллиарды болезненных осколков, которые ранят меня в сердце и сбивают с ног. Пусть это опасность, пусть риск, но я надеюсь. В одном я уверена совершенно точно: я не могу выйти замуж за одного мужчину, зная, что люблю другого.
А Даррен исчез. Исчез в буквальном смысле слова.
Я разыскиваю его уже четыре дня, но его нигде нет, а мобильник отключен. Когда я приехала к нему домой, его сосед по квартире заявил, что не видел его после того вечера на «ТВ-6». Я ездила в его лабораторию, в офис и расспрашивала там всех, но никто не видел его уже несколько дней. Все думают, что он в командировке. Но если кто-нибудь и знал, где он, то мне, врагу номер один, никто ничего не скажет, сколько бы я ни обхаживала, сколько бы ни угрожала, сколько бы ни умоляла. Иззи считает, что его исчезновение доказывает причастность к шоу, а мама с выводами не спешит, но за эти четыре дня полной неизвестности ее лицо становится все тревожней.
Я знаю, что он не был у Бейла и Фи. Я не знаю, почему он исчез, но уверена, что он меня не предавал.
Так, после долгих лет скепсиса, недоверия и эгоистического гедонизма, я обнаружила то, чего так старательно избегала.
Любовь.
И одиночество.
И это доказывает, что Бог есть. По крайней мере, так теперь думают пятьдесят три моих отвергнутых любовника.
В четверг я собралась на работу. Это не так-то просто, когда тебя по пятам преследуют журналисты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Я понимаю.
Самый страшный приговор – это полное их прощение. Чистые руки. Я их не виню. Я никогда не поддерживала коллективную ответственность. Кроме того, виновата я сама – даже я это понимаю.
Флорист, которого наняли для оформления свадьбы, подал на меня в суд. Он заявил, что в «Секс с экс» сняли подставного флориста, а от него, таким образом, публично отреклись. Я не думаю, что это убедит суд, но к нему примкнули еще несколько других лиц: поставщики продуктов и менеджер по организации церемонии требуют, чтобы им полностью заплатили по счетам. Даже священник хочет публичного извинения и еще кое-чего более ощутимого – компенсации за звонарей. Что ж, за время существования «Секс с экс» количество свадеб уменьшилось на 35 %, и, конечно же, Церковь почувствовала себя обойденной.
Снова появились многочисленные бывшие герои «Секс с экс». Они говорят то, что от них требуют, а именно – что все измены были мной подстроены. Это, конечно, неправда, ведь в этом мире и без того хватает легкомысленных людей. Некоторые говорят, что канал платил им за измену (неправда), другие – что я предлагала им секс и свое содействие (тоже вранье). Про меня теперь можно сказать любую гадость.
Все подробности моей жизни, которые можно было без риска подвергнуть публичному обсуждению, стали всеобщим достоянием. Например, теперь всем известно, как я даю мужикам. Известно, у кого я стригусь, как часто пью, сколько заплатила за свою квартиру, какой у меня размер бюстгальтера. Я выставлена на всеобщее обозрение.
– Я так понимаю, свадьба отменяется, да? – спрашивает Джош.
В его голосе слышится надежда. Вот это хуже всего. Я знаю, что у него забилось сердце и участилось дыхание, что у него пересохло во рту и крутит живот.
– Кэс, прости меня. Я не должен был на это соглашаться. Я не думал, что они с тобой так обойдутся. Не я это предложил, они сами ко мне обратились. Они задавали мне вопросы, к которым я не был готов. Я не…
– Я знаю, – перебиваю я. Ему не нужно оправдываться. Он хороший, вот только чудовищно наивный. Во всю эту историю Джош нас впутал оттого, что недостаточно доверял нашим отношениям. Жаль. Но, не доверяя мне, он был прав, и мне стыдно и жалко его. – Ты не виноват, Джош. Просто они тебя использовали…
– Кэс, может, все забудем? – говорит он с надеждой.
– Нет. Мы оба знаем, что я не могу выйти за тебя замуж, – твердо говорю я. – Мне жаль, что они использовали тебя, чтобы добраться до меня, но мне еще жальче, что я тебя использовала. – Делаю глубокий вдох. – Я люблю тебя, Джош, но это другая любовь. Я согласилась выйти за тебя, но это была ошибка. – Я впервые в жизни понимаю, что на самом деле означает выражение «причинить боль во благо», и не использую его как предлог, чтобы бросить ненужного, надоевшего или просто не симпатичного мне любовника. Осмелюсь ли я сказать больше? – И я не уверена, что ты действительно меня любишь. – Я слышу, как он глотнул воздуха, как будто я проколола ему легкое.
Нет, я лишь убила его мечты.
– Что ты, блин, понимаешь, Кэс? – пьяно огрызается он.
– Не так много… но куда больше, чем когда давала согласие стать твоей женой. Прости меня, Джош.
– Но что же делать? Мы же разослали приглашения. – Он просит, почти умоляет, но вместо холодного удовольствия, которое обычно я получала от страстных объяснений в ненужной любви, я чувствую боль.
– Пожалуйста, Джош, ничего больше не говори. – Если бы я не была переполнена печалью, я бы посмеялась. Он еще надеется, что приглашенные придут на свадьбу. О господи. Да вся Британия знает, что я не собираюсь в эту субботу наряжаться в шелка и кружево.
– Ты не веришь в любовь, так чем я хуже других? Это лучше, чем вообще никого.
– Джош, ты замечательный. Ты станешь кому-то прекрасным мужем.
– Но не тебе. – Без комментариев. – Так ты собираешься выйти за Даррена? За своего любовника, – говорит он с издевкой. Я терплю, зная, что он имеет конституционное право быть резким и злым. То, что я спала с Дарреном, – это не измена. Измена – то, что было у нас с Джошем.
– Ты знаешь, ведь мы можем больше никогда не увидеться? – угрожает он.
Мне так тяжело. Слезы льются из глаз прямо на телефонную книгу. Плакать для меня сейчас гораздо естественнее, чем дышать.
– Если ты этого действительно хочешь. – Я этого не хочу, но теперь мне придется уважать его желания.
– Ты понимаешь, что тебя ждет? Некому будет отремонтировать твою стиральную машину или проверить масло и воду в твоем автомобиле. Некого послать вечером за пиццей, если вы с Иззи слишком увлечетесь фильмом, чтобы пошевелить задницами. – Он изображает злость, но я слышу в его голосе слезы.
– Я буду скучать по тебе. Я тебя люблю. Прости, – скулю я и кладу трубку.
Я могу сама вызвать водопроводчика, поставить машину в гараж и заказать себе пиццу.
Я могу это сделать, но мне будет его недоставать. Я буду скучать по его глупым шуткам и судебным историям. По его объятиям и его воскресным обедам. Мне жаль нашего общего прошлого.
Даррен.
Его образ врывается в мое сознание, разлетается, как бомба, на миллиарды болезненных осколков, которые ранят меня в сердце и сбивают с ног. Пусть это опасность, пусть риск, но я надеюсь. В одном я уверена совершенно точно: я не могу выйти замуж за одного мужчину, зная, что люблю другого.
А Даррен исчез. Исчез в буквальном смысле слова.
Я разыскиваю его уже четыре дня, но его нигде нет, а мобильник отключен. Когда я приехала к нему домой, его сосед по квартире заявил, что не видел его после того вечера на «ТВ-6». Я ездила в его лабораторию, в офис и расспрашивала там всех, но никто не видел его уже несколько дней. Все думают, что он в командировке. Но если кто-нибудь и знал, где он, то мне, врагу номер один, никто ничего не скажет, сколько бы я ни обхаживала, сколько бы ни угрожала, сколько бы ни умоляла. Иззи считает, что его исчезновение доказывает причастность к шоу, а мама с выводами не спешит, но за эти четыре дня полной неизвестности ее лицо становится все тревожней.
Я знаю, что он не был у Бейла и Фи. Я не знаю, почему он исчез, но уверена, что он меня не предавал.
Так, после долгих лет скепсиса, недоверия и эгоистического гедонизма, я обнаружила то, чего так старательно избегала.
Любовь.
И одиночество.
И это доказывает, что Бог есть. По крайней мере, так теперь думают пятьдесят три моих отвергнутых любовника.
В четверг я собралась на работу. Это не так-то просто, когда тебя по пятам преследуют журналисты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88