Но мне плохо не только из-за того, что я не в форме, а еще и из-за волнения. Все еще можно поправить. Будет трудно, но я попытаюсь.
На станции метро я обнаруживаю, что в спешке забыла кошелек. Откуда у меня эта забывчивость?
– Будьте добры, один билет. – Я улыбаюсь, из кожи вон лезу, чтобы понравиться кассиру.
– Куда?
– До «Саут Кенсингтон».
– Фунт восемьдесят пенсов.
– У меня нет денег. – Улыбка застывает на моем лице, словно приклеенная.
Кассир фыркает.
– Мы не занимаемся благотворительностью.
– Ну пожалуйста. Это исключительный случай. Мне нужно попасть на «Саут Кен». – У меня не осталось ни капли самолюбия, я просто умоляю его. Но он непреклонен.
– Между прочим, есть другие пассажиры. У которых есть деньги.
Я не ухожу.
– Пожалуйста. – Сейчас заплачу. На глаза наворачиваются слезы. Обычно я их сдерживаю, а сейчас не могу.
Кассир даже не смотрит на меня.
– Нет денег – нет билета. Уходите.
Это стало той самой последней каплей. Из меня рвутся оглушительные, жуткие, непреодолимые рыдания. Я не понимаю, откуда они исходят. Кажется, не только изо рта, но и из носа и даже из ушей.
– Мне необходимо туда попасть. Он там. Он там, – рыдаю я, о господи, как нелепо. Начнем с того, что кассир не знает, кто я такая и кто такой «он». В любом случае ему мало до нас дела. И потом, я не знаю, найду ли Даррена.
Я размазываю по щекам сопли и тушь. Я ослепла от слез, воспоминаний, сожалений, разочарований, боли и потерь. Я сползла на пол. Это уже слишком. Больше не могу. Раньше я хотела казаться бесчувственной, потом полюбила, а теперь потеряла и любовь, и всякую надежду. Это слишком. Я не могу жить без Даррена.
– Я за нее заплачу, – слышится ленивый, теплый, протяжный голос с американским акцентом. – Ей, видать, и вправду надо.
Я не смею верить, что кто-то хочет мне помочь. Бесконечный поток ненависти лишил меня надежды на сострадание. Могу только сказать, что этот парень только что приехал или что он не читает газет. Этот Добрый Самаритянин встает рядом со мной на колени среди смятых жестяных банок и окурков. Ему нелегко это сделать, потому что он, судя по внешности, явно из тех, кто любит плотно позавтракать, пообедать и поужинать.
– Вы та девушка, которую показывали по телевизору? – шепчет он, давая мне билет.
– На самом деле все было не так.
– Так всегда бывает. – Он неловко поднимается и протягивает мне руку.
– Вы случайно не журналист? – вставая, спрашиваю я. Он качает головой и растворяется в толпе. Пошел осматривать достопримечательности.
Странно. Я смотрю вверх и вижу видеокамеру наблюдения. Может, это их новый проект. Этот человек мог быть подсадным.
Возьми себя в руки. Только Линда знает, где ты. А она никак не может в этом участвовать.
Но за мной могли следить. Я все еще часто и быстро дышу. Этот парень, кажется, не притворялся. Пусть это и странно, но кажется, он просто хотел мне помочь. Больше не буду терять времени на раздумья. Я сую билет в прорезь турникета и бегу на платформу.
При виде этого песчано-серого здания мое сердце уходит в пятки. Я надеюсь, я так надеюсь, что – может быть, да, а может – нет, – возможно, он здесь, в Музее естествознания. Ясно, что без денег меня не впустят, и я вру билетеру, что у меня украли сумку. Работники Музея очень, очень вежливы и в ответ не хохочут мне прямо в лицо.
– Вы сообщили о краже, мисс? – спрашивает огромный охранник.
– Нет, только собираюсь.
– Может, после того, как вы посмотрите на тираннозавра?
– Да.
– Пожалуйста.
Мое терпение на исходе, недавние события меня совсем доконали, но я все же настаиваю, чтобы мне позволили позвонить Иззи. Она называет им номер кредитной карты, а они дают мне билет.
Я прорываюсь через турникет и мчусь прямо в галереи. Пробегаю по трем лестницам, все время оглядываясь вокруг. Его нигде нет. Быстро иду длинными коридорами, а по дороге заглядываю во все залы, во все углы. Тут легионы ящеров с зачатками крыльев, окаменелости, чучела орлов и тигров и прочие фантазии таксидермистов. Но Даррена нет.
Его нигде нет.
Я прочесываю залы с минералами, млекопитающими и динозаврами. Животные, растения и камни на всех стадиях развития, созревания и распада, – я делаю два круга по всему музею и после полутора часов бурных и тщетных поисков снова спускаюсь в главное фойе. Результат моей погони – лишь насмешливые взгляды да пристальный интерес публики. О, да, да, конечно.
Присаживаюсь под сенью скелета динозавра среди готических арок и в окружении иностранцев, читающих друг другу путеводитель.
Это ужасно, ужасно. Я обыскала все, но его здесь нет. Смешно было бы надеяться, что он здесь. Почему я не расспросила Линду подробнее? Например, когда именно он здесь бывает? Точно ли он будет здесь? Я была так счастлива узнать о нем хоть что-то и кинулась на поиски, так ничего и не выяснив толком. Звонить Линде нельзя. Ей попадет, если миссис Смит узнает, что она со мной разговаривала. Какая я безнадежная дура. Надо мной смеются даже горгульи: они-то об этом знают уже давно.
Нужно решить, что делать дальше.
Иду в туалет. Тут, как обычно, длинная очередь женщин с переполненными мочевыми пузырями. Я покорно жду, я слишком измучена, чтобы проявлять нетерпение или рычать на какую-нибудь даму, требуя поскорее освободить кабинку.
Увидев себя в зеркале, прихожу в ужас – оттуда глядит растрепанная и растерянная женщина. Моя новая стрижка не требует особого ухода, нужно только расчесаться, нанести немного геля и потом слегка распушить волосы, чтобы придать прическе небрежность и объем. Сегодня мне и в голову не пришло исполнить этот простой ритуал, ну и пожалуйста: волосы похожи на мочалку. С того самого дня мне ни разу не пришло в голову переодеться, наложить макияж или хотя бы поесть. Обычно я стройна, но теперь попросту истощена. До этой самой минуты я разделяла взгляды Уоллис Симпсон, но сейчас вижу, что излишняя худоба вовсе не красит женщину. Все это время я курила, чтобы заглушить голод, отвлечься и успокоиться. Мои волосы и одежда пропахли табаком, лицо посерело, глаза запали. Ходячая пепельница, надо же. Ополаскиваю лицо холодной водой и решаю снова навестить динозавров. Приятно, что хоть кто-то выглядит хуже меня, пусть это всего-навсего динозавры.
Часа три я медленно брожу по галереям. Должна признать, что рыбы, амфибии и рептилии при определенных условиях могут представлять интерес, но будем честны: до Даррена им далеко. Оказывается, динозавры жили то ли двести тридцать, то ли шестьдесят пять миллионов лет назад, с ума сойти! Я не видела Даррена неделю, и она сравнима с вечностью. Еще я узнала, что динозавры не умели летать, а передвигались с помощью ног. Надо бы написать жалобу в киностудию на научного консультанта, потому что я видела фильмы с летающими динозаврами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
На станции метро я обнаруживаю, что в спешке забыла кошелек. Откуда у меня эта забывчивость?
– Будьте добры, один билет. – Я улыбаюсь, из кожи вон лезу, чтобы понравиться кассиру.
– Куда?
– До «Саут Кенсингтон».
– Фунт восемьдесят пенсов.
– У меня нет денег. – Улыбка застывает на моем лице, словно приклеенная.
Кассир фыркает.
– Мы не занимаемся благотворительностью.
– Ну пожалуйста. Это исключительный случай. Мне нужно попасть на «Саут Кен». – У меня не осталось ни капли самолюбия, я просто умоляю его. Но он непреклонен.
– Между прочим, есть другие пассажиры. У которых есть деньги.
Я не ухожу.
– Пожалуйста. – Сейчас заплачу. На глаза наворачиваются слезы. Обычно я их сдерживаю, а сейчас не могу.
Кассир даже не смотрит на меня.
– Нет денег – нет билета. Уходите.
Это стало той самой последней каплей. Из меня рвутся оглушительные, жуткие, непреодолимые рыдания. Я не понимаю, откуда они исходят. Кажется, не только изо рта, но и из носа и даже из ушей.
– Мне необходимо туда попасть. Он там. Он там, – рыдаю я, о господи, как нелепо. Начнем с того, что кассир не знает, кто я такая и кто такой «он». В любом случае ему мало до нас дела. И потом, я не знаю, найду ли Даррена.
Я размазываю по щекам сопли и тушь. Я ослепла от слез, воспоминаний, сожалений, разочарований, боли и потерь. Я сползла на пол. Это уже слишком. Больше не могу. Раньше я хотела казаться бесчувственной, потом полюбила, а теперь потеряла и любовь, и всякую надежду. Это слишком. Я не могу жить без Даррена.
– Я за нее заплачу, – слышится ленивый, теплый, протяжный голос с американским акцентом. – Ей, видать, и вправду надо.
Я не смею верить, что кто-то хочет мне помочь. Бесконечный поток ненависти лишил меня надежды на сострадание. Могу только сказать, что этот парень только что приехал или что он не читает газет. Этот Добрый Самаритянин встает рядом со мной на колени среди смятых жестяных банок и окурков. Ему нелегко это сделать, потому что он, судя по внешности, явно из тех, кто любит плотно позавтракать, пообедать и поужинать.
– Вы та девушка, которую показывали по телевизору? – шепчет он, давая мне билет.
– На самом деле все было не так.
– Так всегда бывает. – Он неловко поднимается и протягивает мне руку.
– Вы случайно не журналист? – вставая, спрашиваю я. Он качает головой и растворяется в толпе. Пошел осматривать достопримечательности.
Странно. Я смотрю вверх и вижу видеокамеру наблюдения. Может, это их новый проект. Этот человек мог быть подсадным.
Возьми себя в руки. Только Линда знает, где ты. А она никак не может в этом участвовать.
Но за мной могли следить. Я все еще часто и быстро дышу. Этот парень, кажется, не притворялся. Пусть это и странно, но кажется, он просто хотел мне помочь. Больше не буду терять времени на раздумья. Я сую билет в прорезь турникета и бегу на платформу.
При виде этого песчано-серого здания мое сердце уходит в пятки. Я надеюсь, я так надеюсь, что – может быть, да, а может – нет, – возможно, он здесь, в Музее естествознания. Ясно, что без денег меня не впустят, и я вру билетеру, что у меня украли сумку. Работники Музея очень, очень вежливы и в ответ не хохочут мне прямо в лицо.
– Вы сообщили о краже, мисс? – спрашивает огромный охранник.
– Нет, только собираюсь.
– Может, после того, как вы посмотрите на тираннозавра?
– Да.
– Пожалуйста.
Мое терпение на исходе, недавние события меня совсем доконали, но я все же настаиваю, чтобы мне позволили позвонить Иззи. Она называет им номер кредитной карты, а они дают мне билет.
Я прорываюсь через турникет и мчусь прямо в галереи. Пробегаю по трем лестницам, все время оглядываясь вокруг. Его нигде нет. Быстро иду длинными коридорами, а по дороге заглядываю во все залы, во все углы. Тут легионы ящеров с зачатками крыльев, окаменелости, чучела орлов и тигров и прочие фантазии таксидермистов. Но Даррена нет.
Его нигде нет.
Я прочесываю залы с минералами, млекопитающими и динозаврами. Животные, растения и камни на всех стадиях развития, созревания и распада, – я делаю два круга по всему музею и после полутора часов бурных и тщетных поисков снова спускаюсь в главное фойе. Результат моей погони – лишь насмешливые взгляды да пристальный интерес публики. О, да, да, конечно.
Присаживаюсь под сенью скелета динозавра среди готических арок и в окружении иностранцев, читающих друг другу путеводитель.
Это ужасно, ужасно. Я обыскала все, но его здесь нет. Смешно было бы надеяться, что он здесь. Почему я не расспросила Линду подробнее? Например, когда именно он здесь бывает? Точно ли он будет здесь? Я была так счастлива узнать о нем хоть что-то и кинулась на поиски, так ничего и не выяснив толком. Звонить Линде нельзя. Ей попадет, если миссис Смит узнает, что она со мной разговаривала. Какая я безнадежная дура. Надо мной смеются даже горгульи: они-то об этом знают уже давно.
Нужно решить, что делать дальше.
Иду в туалет. Тут, как обычно, длинная очередь женщин с переполненными мочевыми пузырями. Я покорно жду, я слишком измучена, чтобы проявлять нетерпение или рычать на какую-нибудь даму, требуя поскорее освободить кабинку.
Увидев себя в зеркале, прихожу в ужас – оттуда глядит растрепанная и растерянная женщина. Моя новая стрижка не требует особого ухода, нужно только расчесаться, нанести немного геля и потом слегка распушить волосы, чтобы придать прическе небрежность и объем. Сегодня мне и в голову не пришло исполнить этот простой ритуал, ну и пожалуйста: волосы похожи на мочалку. С того самого дня мне ни разу не пришло в голову переодеться, наложить макияж или хотя бы поесть. Обычно я стройна, но теперь попросту истощена. До этой самой минуты я разделяла взгляды Уоллис Симпсон, но сейчас вижу, что излишняя худоба вовсе не красит женщину. Все это время я курила, чтобы заглушить голод, отвлечься и успокоиться. Мои волосы и одежда пропахли табаком, лицо посерело, глаза запали. Ходячая пепельница, надо же. Ополаскиваю лицо холодной водой и решаю снова навестить динозавров. Приятно, что хоть кто-то выглядит хуже меня, пусть это всего-навсего динозавры.
Часа три я медленно брожу по галереям. Должна признать, что рыбы, амфибии и рептилии при определенных условиях могут представлять интерес, но будем честны: до Даррена им далеко. Оказывается, динозавры жили то ли двести тридцать, то ли шестьдесят пять миллионов лет назад, с ума сойти! Я не видела Даррена неделю, и она сравнима с вечностью. Еще я узнала, что динозавры не умели летать, а передвигались с помощью ног. Надо бы написать жалобу в киностудию на научного консультанта, потому что я видела фильмы с летающими динозаврами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88