Она медленно, с явным наслаждением, отпила из чашки.
— На вашем месте я поискала бы ее в кукольном домике.
Совет был дельный, и невольно я подумала, интересно, когда же она сама была там последний раз?
Я нашла Викторию на чердаке ее кукольного домика. Девочка свернулась калачиком, подтянув коленки к подбородку, а внизу, у подножия стремянки, ее сторожил Аполлон.
— Тебя прислал Натаниэль, чтобы ты меня отругала? — спросила она, когда я к ней поднялась.
— Нет, я пришла сама.
Она бросила на меня взгляд из-за коленей и крепче прижала к груди фарфоровую куклу, которая была у нее в руках.
— Ты тоже сердишься на меня? Осторожно пробравшись между разложенными на полу куклами и игрушками, я опустилась на колени рядом с ней.
— Я не сержусь. Немного расстроена, возможно, но не сердита. Виктория, тебе не следовало писать эту записку. Ты не имеешь никакого права вмешиваться в личную жизнь своего брата. «Или мою», — добавила я про себя.
Она выпятила нижнюю губу.
— Я лишь хотела помочь ему.
— Помочь?
Она нетерпеливо кивнула.
— Ведь это же сработало! Он целовал тебя… по крайней мере, до тех пор, пока вы оба не заметили меня в окне.
— Виктория… — Я почувствовала, что краснею. — Никому не говори об этом, в особенности Пруденс. Этого не должно было случиться…
— Почему нет?
— Потому что я скоро уеду, я Натаниэль собирается жениться на Пруденс.
— Но она мне не нравится. Я вздохнула и, поднявшись с колен, подошла к окну.
— Иногда мы вынуждены мириться с тем, что нам не нравится.
— Тебе нравится Натаниэль, ведь так? — Она последовала за мной к окну. Я повернулась к ней лицом.
— Конечно, но…
— И я знаю, что ты нравишься ему. Он сам мне об этом говорил. Так почему же дурно желать, чтобы вы двое были вместе?
— Виктория, — я опустилась перед ней на колени и сжала ее ладони в своих. — В том, что желаешь, нет ничего дурного, дурно пытаться добиться желаемого, когда это может причинить боль другим. Пруденс, например.
Она наморщила нос.
— Я не хочу о ней говорить.
В голову мне пришла неожиданная мысль.
— Виктория, ты случайно не заходила вчера ночью в кабинет к Натаниэлю… может, взять там какие-то книги?
— Нет. Конечно же нет, — она прищурилась. — Все лучшие книги находятся в библиотеке. К тому же, тебе прекрасно известно, где я была прошлой ночью. Так зачем ты спрашиваешь?
— Просто так. Я что-то услышала там, возможно мышь, только и всего. — Я огляделась. — Вижу, у тебя здесь целая коллекция кукол. Сколько же их у тебя?
— Семьдесят три. Должно было быть семьдесят четыре, но одну я потеряла, когда была совсем маленькой. Мою любимую — она была одета по моде колониальных времен, в платье из красного набивного ситца и капор а ля Марта Вашингтонnote 9.
Внезапно я почувствовала жалость к ней, такой одинокой, не имевшей никаких друзей, кроме своих кукол. Она нуждалась в обществе других детей, с которыми могла бы играть. Это заставило бы ее почувствовать себя ребенком, а не миниатюрной копией взрослого.
— Виктория, — произнесла я, повинуясь невольному порыву, — тебе не хотелось бы покататься на велосипеде?
Она понурилась.
— Я не могу Натаниэль не разрешил мне до свадьбы выходить из дома… в качестве наказания.
— Списали на берег, а? Да, дело дрянь.
— Дрянь?
— Удар. Трагедия. Незадача. Виктория ухмыльнулась. — Дело дрянь… Звучит здорово. Я оставалась с ней, пока она, проголодавшись, не решила наконец пойти в дом и что-нибудь перекусить. Сходя с последней перекладины стремянки я вдруг почувствовала, как под ногой у меня что-то хрустнуло.
Наклонившись, я подняла с пола маленький блестящий предмет и повертела в пальцах.
— Пуговица, — сказала я, разглядывая изящную золотую застежку на свет. — Виктория, она, случайно, не от какой-нибудь из твоих кукол?
Она вгляделась.
— Нет, я в этом уверена. Натаниэль не покупает мне кукол с глазами из пуговиц. И эта пуговица слишком большая для кукольного платья. Скорее, она от мужского сюртука или, возможно, от дамского пальто.
Если пуговица оторвалась не от платья куклы Виктории, тогда она оторвалась от чего-то другого. У кого-то другого. Может, у того, кто следил за нами с Натаниэлем из кукольного домика?
Я взъерошила волосы на голове Виктории.
— Хорошая работа, Шерлок. Она ухмыльнулась.
— Элементарно, мой дорогой Ватсон. Холодный порыв ветра ударил мне в лицо, когда я перешагнула порог и с чувством, будто только что попала в мир одного из тех готических романов, которыми зачитывалась Виктория, вышла наружу.
— Мисс Джеймс, я очень рада, что вы согласились прийти, — любезно приветствовала меня Пруденс, когда я, в сопровождении горничной, вошла в ее гостиную.
— Спасибо за приглашение.
Мы опустились на мягкие, украшенные вышивкой подушки одинаковых чиппендейлских кресел вишневого дерева, между которыми располагался серповидный столик во французском колониальном стиле, и Пруденс, отпустив прислугу, принялась разливать чай из серебряного чайника.
— Я должна извиниться перед вами, — проговорила она, протягивая мне чашку. — Боюсь, я вела себя отвратительно вчера утром.
Я не поверила своим ушам. Подобные признания были явно не в духе Пруденс.
— Вы ни в чем не виноваты. Любой бы расстроился на вашем месте. Поведение моей собаки также оставляло желать лучшего.
Она улыбнулась и взяла в руки маленький серебряный кувшинчик.
— Согласна. Сливки?
— Спасибо, да.
— Сахар?
Я открыла было рот, собираясь попросить заменитель сахара «Свитен Лоу», но вовремя остановилась.
— Да, спасибо.
Она передала мне сахарницу. Воспользовавшись изящными серебряными щипчиками, я опустила в чашку два кусочка сахара и помешала чай серебряной ложечкой.
— Как я уже сказала, — начала Пруденс, — я совсем не хотела быть с вами грубой. Но я ужасно боюсь собак… вот я и сорвала на вас злость. Еще раз прошу простить меня и предлагаю начать наши отношения так сказать с чистого листа.
— Конечно, — ответила я, гадая, не была ли наигранной искренность Пруденс. — Почему бы и нет?
Пруденс с облегчением вздохнула и уголки ее изящного маленького ротика слегка приподнялись в улыбке. Она и вправду была великолепна — настоящая писаная красавица. Я потянула себя за ворот, почувствовав внезапное удушье; на миг мне показалось, будто на шее у меня затягивается петля.
— Вижу, вы ходили по магазинам, — заметила она. — Это чудесное платье — цвет явно вам идет.
— Спасибо. Ваше платье тоже очень красиво, — сказала я, чувствуя себя, по сравнению с ней, одетой совершенно безвкусно. — Да, на вас вчера были изумительные сережки. Жемчужные. Могу я спросить, где вы их приобрели?
Она коснулась нити жемчуга на своей шее.
— Спасибо. Мне их подарил один очень дорогой мне человек. Я обожаю жемчуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76