И виноваты в этом не мы и не Джуно. Меня вот безумно тревожит, что я ничего не сделал за целый год и упускаю последний шанс поработать над тем, к чему чувствую призвание. Париж – чудесный город, но здесь слишком много соблазнов. Я разболтался и забыл, что такое дисциплина.
– Алекс, – смущенно начала Лидия, – это пройдет. Ты уже оборудовал себе кабинет. Можно отключить телефон. Я буду готовить, подавать тебе еду, затаюсь как мышка и не позволю никому отвлекать тебя от работы. Ты закончишь свою пьесу. Сам подумай, – она рассмеялась, – где, если не в Париже, тебе удастся писать?
– Вот об этом я и думал. Мне надо уехать одному туда, где можно прожить без особых затрат, где нет знакомых и где ничто не отвлечет меня от работы.
Лидия прикусила губку.
– Что ты имеешь в виду?
– Я уезжаю в Грецию.
– В Грецию?! Неужели из-за наших раздоров?
– Ты ни при чем. Я принял решение сегодня утром и должен уехать один, пока у меня еще остались кое-какие деньги. Если не сделать этот рывок, мне никогда не узнать, на что я способен. Речь идет не о безделицах для студенческой самодеятельности, а о чем-то таком, что взялись бы поставить на Бродвее. Мне надо доказать себе, что я конкурентоспособен.
– А я надеялась, что ты любишь меня.
Алекс обнял ее.
– Так и есть, хотя и веду себя как мерзавец… Сейчас мне придется проявить разумный эгоизм. Ведь я теряю уважение к себе! Если за несколько месяцев я сделаю что-то значительное, то вызову тебя туда.
– Очень благородно с твоей стороны.
– Прошу тебя, Лидия, не надо, мне и так тяжело.
Постарайся понять меня.
– Я поняла: ты меня разлюбил и уезжаешь, – холодно бросила она.
Алекс вздохнул:
– Не будем обсуждать это сейчас: На вечеринку ты отказалась идти, мне тоже не хочется. – Он взял со стола книгу.
– На вечеринку? Почему бы и не пойти? – Лидия открыла шкаф и выбрала платье. – С Новым годом, – сказала она себе. – Ты снова свободна. Пойдем, Алекс.
Нам есть что отпраздновать.
Полночь еще не наступила, а уже хлопали пробки, в бокалы наливали шампанское, все поздравляли друг друга и целовались. Лидия оделась в тот вечер под стать своему настроению во все черное: водолазку, кожаную юбку с разрезом и ажурные чулки. Собрав волосы на затылке, она решила позволить себе одно украшение – дешевые серьги.
Затягиваясь своей обычной «Гитаной», Лидия беседовала с одним сценаристом. К ним подошел Бернар Жюльен с бутылкой шампанского, наполнил их бокалы и поцеловал Лидию.
– Я никогда еще не слышал, как ты говоришь по-французски… У тебя такое милое произношение.
– Так вы англичанка? – спросил сценарист. – Я понял, что вы не француженка, но мне почему-то показалось, что у вас швейцарский акцент.
– Я американка, – сказала Лидия, – но мой учитель французского был родом из Женевы.
– В черном ты выглядишь потрясающе, – заметил Бернар. – Это что, в Соединенных Штатах такая традиция: надевать черное на празднование, как там у вас называется – День Святого Сильвестра?
– Канун Нового года. Нет, это придумала я и оделась так, предвкушая грядущие перемены.
К ним подошла высокая женщина лет тридцати. Темные стриженые волосы обрамляли скуластое лицо с полными чувственными губами и чуть приплюснутым носиком. Лидия никогда не встречалась с ней, но видела фильмы с ее участием.
– Мэри Барт, – представил ее Бернар. – А это Лидия Форест, приятельница Алекса.
Мэри кивнула Лидии и взяла Бернара за локоть:
– Мне надо с тобой поговорить. – Она отвела его в сторону.
– Она будет играть главную роль в фильме Бернара, – сообщил Терри, сценарист. – Мэри очаровательна. Алекс ваш приятель? Покажите мне его.
Лидия затянулась сигаретой и указала глазами на Алекса.
– Он мне вовсе не приятель.
– До полуночи остается одна минута! – крикнул Бернар. Лидия заметила, что Мэри Барт окружила толпа поклонников.
Все оживились, наполнили бокалы и начали отсчет последних минут уходящего года. Часы пробили двенадцать раз, и с последним ударом послышались возгласы и поздравления.
– С Новым годом! – Бернар внезапно подошел к Лидии и поцеловал ее.
– Счастья тебе в 1972 году! – Алекс приблизился к Лидии и обнял ее за плечи.
Лидия через силу улыбнулась:
– Счастливого года!
Перед отъездом Алекса на остров Спеца его отношения с Лидией наладились.
В последний вечер Алекс пригласил ее в «Доминик», ресторан с русской кухней на улице Бреа. Пока сменяли блюда, они пили из серебряных стопочек перцовую водку, провозглашая тосты за всех, начиная с Инки Кларка, сотрудника йельской администрации, который ратовал за прием в университет студентов из разных слоев общества, и кончая Надей, покорительницей космических просторов.
– За нас! – сказала наконец Лидия.
– Не спеши. Сначала за тебя.
Они выпили.
– Теперь за тебя.
– За Джуно.
Лидия выпила за Джуно.
– Это еще не конец, – сказал Алекс, – а только интерлюдия. Ты приедешь весной в Грецию навестить меня?
– А как же? Возможно, и Джуно приедет на каникулы. Три мушкетера в Греции!
Алекс рассмеялся:
– Вернее, три сообщника.
После отъезда Алекса у Лидии начался новый этап парижской жизни. Сначала она была здесь с Алексом и Джуно, потом с Ноэлом Поттером. Порвав с ним, изнемогала от одиночества, но ее спасло появление Алекса.
Теперь, снова оставшись одна, Лидия твердо решила преодолеть страх перед одиночеством.
Стараясь не бывать дома, она бродила по городу, ходила в театр, в кино, посещала картинные галереи; сидя в кафе, писала письма или читала Клода Ливай-Строса и научилась отшивать праздных волокит, пристававших к ней. Увлеченная занятиями у Ноэла Поттера, Лидия стала чаще проводить время в обществе студийцев и избегала встречаться с теми, с кем познакомил ее Алекс. Она не чувствовала себя несчастливой и обездоленной, поскольку ей удавалось заполнить делами дни и вечера. Хуже всего Лидии бывало по ночам.
В середине февраля ей исполнилось двадцать лет.
День выдался по-весеннему мягкий, и она отпраздновала это событие, взяв напрокат лошадь и прокатившись галопом по Булонскому лесу. В сумерках друзья-студийцы неожиданно устроили для нее вечеринку, которую почтил присутствием сам Ноэл Поттер. Он подарил Лидии свою книгу «Искусство и его суть: актерское мастерство» с дарственной надписью.
Около полуночи Лидия возвратилась на улицу Вернье и, отпирая дверь, услышала, как звонит телефон.
– Лидия? С днем рождения! – раздался голос Джуно на другом конце трансконтинентальной линии. – Я весь день пытаюсь дозвониться тебе.
– Джуно! Господи, как я рада!
– Как ты? Чувствуешь, что ты уже не тинэйджер?
Лидия рассмеялась:
– Давным-давно. А как ты? Как Йель?
– В Йеле стало вроде бы спокойнее, но не хватает тебя и Алекса. Кстати, прости, что я тогда так глупо поступила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Алекс, – смущенно начала Лидия, – это пройдет. Ты уже оборудовал себе кабинет. Можно отключить телефон. Я буду готовить, подавать тебе еду, затаюсь как мышка и не позволю никому отвлекать тебя от работы. Ты закончишь свою пьесу. Сам подумай, – она рассмеялась, – где, если не в Париже, тебе удастся писать?
– Вот об этом я и думал. Мне надо уехать одному туда, где можно прожить без особых затрат, где нет знакомых и где ничто не отвлечет меня от работы.
Лидия прикусила губку.
– Что ты имеешь в виду?
– Я уезжаю в Грецию.
– В Грецию?! Неужели из-за наших раздоров?
– Ты ни при чем. Я принял решение сегодня утром и должен уехать один, пока у меня еще остались кое-какие деньги. Если не сделать этот рывок, мне никогда не узнать, на что я способен. Речь идет не о безделицах для студенческой самодеятельности, а о чем-то таком, что взялись бы поставить на Бродвее. Мне надо доказать себе, что я конкурентоспособен.
– А я надеялась, что ты любишь меня.
Алекс обнял ее.
– Так и есть, хотя и веду себя как мерзавец… Сейчас мне придется проявить разумный эгоизм. Ведь я теряю уважение к себе! Если за несколько месяцев я сделаю что-то значительное, то вызову тебя туда.
– Очень благородно с твоей стороны.
– Прошу тебя, Лидия, не надо, мне и так тяжело.
Постарайся понять меня.
– Я поняла: ты меня разлюбил и уезжаешь, – холодно бросила она.
Алекс вздохнул:
– Не будем обсуждать это сейчас: На вечеринку ты отказалась идти, мне тоже не хочется. – Он взял со стола книгу.
– На вечеринку? Почему бы и не пойти? – Лидия открыла шкаф и выбрала платье. – С Новым годом, – сказала она себе. – Ты снова свободна. Пойдем, Алекс.
Нам есть что отпраздновать.
Полночь еще не наступила, а уже хлопали пробки, в бокалы наливали шампанское, все поздравляли друг друга и целовались. Лидия оделась в тот вечер под стать своему настроению во все черное: водолазку, кожаную юбку с разрезом и ажурные чулки. Собрав волосы на затылке, она решила позволить себе одно украшение – дешевые серьги.
Затягиваясь своей обычной «Гитаной», Лидия беседовала с одним сценаристом. К ним подошел Бернар Жюльен с бутылкой шампанского, наполнил их бокалы и поцеловал Лидию.
– Я никогда еще не слышал, как ты говоришь по-французски… У тебя такое милое произношение.
– Так вы англичанка? – спросил сценарист. – Я понял, что вы не француженка, но мне почему-то показалось, что у вас швейцарский акцент.
– Я американка, – сказала Лидия, – но мой учитель французского был родом из Женевы.
– В черном ты выглядишь потрясающе, – заметил Бернар. – Это что, в Соединенных Штатах такая традиция: надевать черное на празднование, как там у вас называется – День Святого Сильвестра?
– Канун Нового года. Нет, это придумала я и оделась так, предвкушая грядущие перемены.
К ним подошла высокая женщина лет тридцати. Темные стриженые волосы обрамляли скуластое лицо с полными чувственными губами и чуть приплюснутым носиком. Лидия никогда не встречалась с ней, но видела фильмы с ее участием.
– Мэри Барт, – представил ее Бернар. – А это Лидия Форест, приятельница Алекса.
Мэри кивнула Лидии и взяла Бернара за локоть:
– Мне надо с тобой поговорить. – Она отвела его в сторону.
– Она будет играть главную роль в фильме Бернара, – сообщил Терри, сценарист. – Мэри очаровательна. Алекс ваш приятель? Покажите мне его.
Лидия затянулась сигаретой и указала глазами на Алекса.
– Он мне вовсе не приятель.
– До полуночи остается одна минута! – крикнул Бернар. Лидия заметила, что Мэри Барт окружила толпа поклонников.
Все оживились, наполнили бокалы и начали отсчет последних минут уходящего года. Часы пробили двенадцать раз, и с последним ударом послышались возгласы и поздравления.
– С Новым годом! – Бернар внезапно подошел к Лидии и поцеловал ее.
– Счастья тебе в 1972 году! – Алекс приблизился к Лидии и обнял ее за плечи.
Лидия через силу улыбнулась:
– Счастливого года!
Перед отъездом Алекса на остров Спеца его отношения с Лидией наладились.
В последний вечер Алекс пригласил ее в «Доминик», ресторан с русской кухней на улице Бреа. Пока сменяли блюда, они пили из серебряных стопочек перцовую водку, провозглашая тосты за всех, начиная с Инки Кларка, сотрудника йельской администрации, который ратовал за прием в университет студентов из разных слоев общества, и кончая Надей, покорительницей космических просторов.
– За нас! – сказала наконец Лидия.
– Не спеши. Сначала за тебя.
Они выпили.
– Теперь за тебя.
– За Джуно.
Лидия выпила за Джуно.
– Это еще не конец, – сказал Алекс, – а только интерлюдия. Ты приедешь весной в Грецию навестить меня?
– А как же? Возможно, и Джуно приедет на каникулы. Три мушкетера в Греции!
Алекс рассмеялся:
– Вернее, три сообщника.
После отъезда Алекса у Лидии начался новый этап парижской жизни. Сначала она была здесь с Алексом и Джуно, потом с Ноэлом Поттером. Порвав с ним, изнемогала от одиночества, но ее спасло появление Алекса.
Теперь, снова оставшись одна, Лидия твердо решила преодолеть страх перед одиночеством.
Стараясь не бывать дома, она бродила по городу, ходила в театр, в кино, посещала картинные галереи; сидя в кафе, писала письма или читала Клода Ливай-Строса и научилась отшивать праздных волокит, пристававших к ней. Увлеченная занятиями у Ноэла Поттера, Лидия стала чаще проводить время в обществе студийцев и избегала встречаться с теми, с кем познакомил ее Алекс. Она не чувствовала себя несчастливой и обездоленной, поскольку ей удавалось заполнить делами дни и вечера. Хуже всего Лидии бывало по ночам.
В середине февраля ей исполнилось двадцать лет.
День выдался по-весеннему мягкий, и она отпраздновала это событие, взяв напрокат лошадь и прокатившись галопом по Булонскому лесу. В сумерках друзья-студийцы неожиданно устроили для нее вечеринку, которую почтил присутствием сам Ноэл Поттер. Он подарил Лидии свою книгу «Искусство и его суть: актерское мастерство» с дарственной надписью.
Около полуночи Лидия возвратилась на улицу Вернье и, отпирая дверь, услышала, как звонит телефон.
– Лидия? С днем рождения! – раздался голос Джуно на другом конце трансконтинентальной линии. – Я весь день пытаюсь дозвониться тебе.
– Джуно! Господи, как я рада!
– Как ты? Чувствуешь, что ты уже не тинэйджер?
Лидия рассмеялась:
– Давным-давно. А как ты? Как Йель?
– В Йеле стало вроде бы спокойнее, но не хватает тебя и Алекса. Кстати, прости, что я тогда так глупо поступила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107