Она готовила ужин, развлекала гостей, убирала после их ухода, а потом в постели страстно отдавалась Бернару.
Помимо всего прочего, она учила роль и вставала до рассвета, чтобы успеть загримироваться и подготовиться к моменту появления на съемочной площадке. Рабочий день продолжался тринадцать-четырнадцать часов. А потом ей частенько приходилось готовить ужин на десять – двенадцать персон на Кэ де Л'0рлож.
Лидия уставала до изнеможения, но не жаловалась: в свои двадцать лет она жила так, как не смела и мечтать.
В письмах к Джуно и Алексу Лидия с юмором рассказывала об оборотной стороне жизни французской кинозвезды, однако не вызывало сомнений, что даже это ей нравится.
Иногда Лидия и Бернар бурно ссорились и швыряли друг в друга все, что попадало под руку, пока один из них не остывал. Оба отличались неуравновешенностью и эгоистичностью. По молодости лет они были убеждены в том, что их судьба зависит от успеха этого фильма, и преувеличивали свою роль в достижении успеха. Лидия, страдая от своих комплексов, не замечала уязвимости Бернара. Он же нервничал и контролировал каждый шаг коллег и Лидии как на съемочной площадке, так и дома. Бернар не был деспотом, но, преследуемый страхом, хорохорился и вел себя непозволительным образом. Любя Лидию, он держал ее в напряжении, невыносимом для ее еще не окрепшего чувствами, сам того не желая, разрушал его.
Позолоченные бронзовые часы стояли на каминной доске в стиле Людовика XVI. Низкий китайский столик, инкрустированный яшмой, был окружен диванами и креслами, обитыми тонким французским шелком.
Лидия, схватив со стола статуэтку, швырнула ее в коренастого человека в бархатном пиджаке, но промахнулась. Статуэтка разбилась вдребезги.
– Стоп! – крикнул Бернар.
Рабочий собрал осколки фарфора и поставил на стол новую статуэтку. Бернар же потащил Лидию на балкон.
Кабели и осветительные приборы загромождали большую часть гостиной в сдвоенных апартаментах на авеню Клебер. Внизу, в отдалении, виднелись сады Трокадеро, а на другом берегу Сены – величественная Эйфелева башня.
– Ну? – начала Лидия. – В чем я провинилась на сей раз?
– Эта женщина выплеснула ярость, копившуюся в ней много месяцев. Он держал ее в заточении, лгал, относился как к игрушке. И вот гнев прорвался наружу.
Ты должна подыграть Роже.
– Подыграть? – возмутилась Лидия. – А как же я? Великий Роже Сен-Кир прибывает на съемочную площадку в похмелье, от него разит виски, он мечтает лишь о том, чтобы купить «алка-зельцер», а ты недоволен мной!
– Нельзя же предъявлять претензии ко всем, кроме себя! Ты обвиняешь актера, режиссера, парикмахера – кого угодно! Только одна ты не виновата ни в чем! Запомни, Лидия, ты еще не стала великой актрисой, но капризничаешь как примадонна. Роже Сен-Кир прославился, когда тебя еще на свете не было! Он настоящий профессионал, а ты играла лишь в школьных спектаклях, хотя в Йеле, возможно, и имела успех. Тебе еще учиться и учиться.
– Тебе тоже, Бернар, ведь это твой первый полнометражный фильм. Ты так заворожен Роже, этой померкшей звездой, что решил свалить вину на меня. Хватит, я сыта по горло! Не смей обращаться со мной, как с испорченным ребенком! Ты возомнил себя гением, но это вовсе не так!
– Ах ты чертовка! – Бернар влепил ей пощечину.
– Мерзавец! – От боли и гнева у Лидии брызнули слезы.
– Иди на место и повтори, черт возьми, эту сцену!
Неистовство, с каким она играла, привело в чувство даже Роже Сен-Кира. Он не выкладывался так уже лет десять. Едва эпизод отсняли, раздались аплодисменты.
Сен-Кир обнял Лидию.
– Браво! – воскликнул Бернар, бросаясь к ней и раскрывая объятия.
Лидия холодно взглянула на него:
– Ты негодяй! – Она повернулась и вышла из комнаты.
Лидия и сама не знала, куда идет. Апартаменты принадлежали графу Стефану де ла Рошу, главному спонсору фильма. В его доме снимали первый день, воспользовавшись отъездом графа, но, кроме гостиной, Лидия еще ничего не видела. Поднявшись по лестнице, она оказалась в холле, устланном пушистым ковром. На стенах висели портреты и гобелены. Услышав шаги, Лидия замерла, потом толкнула ближайшую дверь и попала в небольшую библиотеку, уставленную книжными шкафами красного дерева и удобными креслами в стиле Людовика XIV. Пол покрывал бессарабский ковер. Девушка опустилась в кресло, над которым висела пастораль Фрагонара, и сжала кулаки. От ярости она не могла даже плакать.
Внезапно дверь распахнулась, и Лидия увидела мужчину в сером деловом костюме, высокого роста, подтянутого, с такими же аристократическими чертами лица, как и у тех, чьи портреты висели на стенах. На вид ему было около сорока. Зачесанные назад короткие каштановые волосы открывали высокий лоб. Небольшие бачки переходили в аккуратную бородку. На девушку смотрели серо-голубые глаза.
– Простите, – смутилась она. – Я хотела уединиться и забрела сюда.
– Вы не найдете места спокойнее этого, – улыбнулся он. – По вечерам, оставшись один, я прихожу сюда почитать. У меня в баре есть превосходный арманьяк.
Прекрасно успокаивает нервы.
Лидия поднялась:
– Спасибо, не беспокойтесь.
– У меня перед вами есть преимущество: я знаю, что вы Лидия Форест, премьерша в фильме Бернара. Позвольте представиться: Стефан де ла Рош.
Лидия пожала протянутую руку.
– Извините, что вторглась сюда без разрешения, и не сочтите меня дурно воспитанной.
– О нет! Я застал конец эпизода с вашим участием.
Вы были великолепны. Однако не позволяйте Бернару расстраивать вас. Он молод и талантлив. Надеюсь, со временем поймет, что и талантливому человеку следует проявлять такт и деликатность.
– Дай Бог, чтобы понял…
– Лидия! – послышался с лестницы голос Бернара. – Лидия, где ты?
Лидия с усмешкой взглянула на графа:
– А вот и он… наш неотшлифованный бриллиант. – С этими словами она вышла.
– Лидия! Если не возражаешь, мы отснимем сейчас еще один эпизод. Кстати, разве я не предупредил, что сюда заходить никому не разрешается?
– Все в порядке, – сказал Стефан, выходя из комнаты следом за Лидией. – Мисс Форест хотела уединиться и прийти в себя.
– Стефан?! Вы вернулись… – Бернар растерялся от неожиданности. В джинсах, поношенной кожаной куртке, небритый уже дня два, он невыгодно отличался от аккуратного и подтянутого графа.
– Я закончил дела раньше, чем предполагал. А у вас все идет хорошо?
– Пока все точно по графику. Через два дня мы закончим съемки здесь, чтобы не стеснять вас. – Бернар с укором взглянул на Лидию.
– Напротив, это доставляет мне удовольствие. Игра мисс Форест убедила меня в том, что я не зря спонсирую фильм. Если что-нибудь понадобится, мой слуга Шарль к вашим услугам.
– Спасибо. – Бернар взял Лидию за руку. – Пора работать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Помимо всего прочего, она учила роль и вставала до рассвета, чтобы успеть загримироваться и подготовиться к моменту появления на съемочной площадке. Рабочий день продолжался тринадцать-четырнадцать часов. А потом ей частенько приходилось готовить ужин на десять – двенадцать персон на Кэ де Л'0рлож.
Лидия уставала до изнеможения, но не жаловалась: в свои двадцать лет она жила так, как не смела и мечтать.
В письмах к Джуно и Алексу Лидия с юмором рассказывала об оборотной стороне жизни французской кинозвезды, однако не вызывало сомнений, что даже это ей нравится.
Иногда Лидия и Бернар бурно ссорились и швыряли друг в друга все, что попадало под руку, пока один из них не остывал. Оба отличались неуравновешенностью и эгоистичностью. По молодости лет они были убеждены в том, что их судьба зависит от успеха этого фильма, и преувеличивали свою роль в достижении успеха. Лидия, страдая от своих комплексов, не замечала уязвимости Бернара. Он же нервничал и контролировал каждый шаг коллег и Лидии как на съемочной площадке, так и дома. Бернар не был деспотом, но, преследуемый страхом, хорохорился и вел себя непозволительным образом. Любя Лидию, он держал ее в напряжении, невыносимом для ее еще не окрепшего чувствами, сам того не желая, разрушал его.
Позолоченные бронзовые часы стояли на каминной доске в стиле Людовика XVI. Низкий китайский столик, инкрустированный яшмой, был окружен диванами и креслами, обитыми тонким французским шелком.
Лидия, схватив со стола статуэтку, швырнула ее в коренастого человека в бархатном пиджаке, но промахнулась. Статуэтка разбилась вдребезги.
– Стоп! – крикнул Бернар.
Рабочий собрал осколки фарфора и поставил на стол новую статуэтку. Бернар же потащил Лидию на балкон.
Кабели и осветительные приборы загромождали большую часть гостиной в сдвоенных апартаментах на авеню Клебер. Внизу, в отдалении, виднелись сады Трокадеро, а на другом берегу Сены – величественная Эйфелева башня.
– Ну? – начала Лидия. – В чем я провинилась на сей раз?
– Эта женщина выплеснула ярость, копившуюся в ней много месяцев. Он держал ее в заточении, лгал, относился как к игрушке. И вот гнев прорвался наружу.
Ты должна подыграть Роже.
– Подыграть? – возмутилась Лидия. – А как же я? Великий Роже Сен-Кир прибывает на съемочную площадку в похмелье, от него разит виски, он мечтает лишь о том, чтобы купить «алка-зельцер», а ты недоволен мной!
– Нельзя же предъявлять претензии ко всем, кроме себя! Ты обвиняешь актера, режиссера, парикмахера – кого угодно! Только одна ты не виновата ни в чем! Запомни, Лидия, ты еще не стала великой актрисой, но капризничаешь как примадонна. Роже Сен-Кир прославился, когда тебя еще на свете не было! Он настоящий профессионал, а ты играла лишь в школьных спектаклях, хотя в Йеле, возможно, и имела успех. Тебе еще учиться и учиться.
– Тебе тоже, Бернар, ведь это твой первый полнометражный фильм. Ты так заворожен Роже, этой померкшей звездой, что решил свалить вину на меня. Хватит, я сыта по горло! Не смей обращаться со мной, как с испорченным ребенком! Ты возомнил себя гением, но это вовсе не так!
– Ах ты чертовка! – Бернар влепил ей пощечину.
– Мерзавец! – От боли и гнева у Лидии брызнули слезы.
– Иди на место и повтори, черт возьми, эту сцену!
Неистовство, с каким она играла, привело в чувство даже Роже Сен-Кира. Он не выкладывался так уже лет десять. Едва эпизод отсняли, раздались аплодисменты.
Сен-Кир обнял Лидию.
– Браво! – воскликнул Бернар, бросаясь к ней и раскрывая объятия.
Лидия холодно взглянула на него:
– Ты негодяй! – Она повернулась и вышла из комнаты.
Лидия и сама не знала, куда идет. Апартаменты принадлежали графу Стефану де ла Рошу, главному спонсору фильма. В его доме снимали первый день, воспользовавшись отъездом графа, но, кроме гостиной, Лидия еще ничего не видела. Поднявшись по лестнице, она оказалась в холле, устланном пушистым ковром. На стенах висели портреты и гобелены. Услышав шаги, Лидия замерла, потом толкнула ближайшую дверь и попала в небольшую библиотеку, уставленную книжными шкафами красного дерева и удобными креслами в стиле Людовика XIV. Пол покрывал бессарабский ковер. Девушка опустилась в кресло, над которым висела пастораль Фрагонара, и сжала кулаки. От ярости она не могла даже плакать.
Внезапно дверь распахнулась, и Лидия увидела мужчину в сером деловом костюме, высокого роста, подтянутого, с такими же аристократическими чертами лица, как и у тех, чьи портреты висели на стенах. На вид ему было около сорока. Зачесанные назад короткие каштановые волосы открывали высокий лоб. Небольшие бачки переходили в аккуратную бородку. На девушку смотрели серо-голубые глаза.
– Простите, – смутилась она. – Я хотела уединиться и забрела сюда.
– Вы не найдете места спокойнее этого, – улыбнулся он. – По вечерам, оставшись один, я прихожу сюда почитать. У меня в баре есть превосходный арманьяк.
Прекрасно успокаивает нервы.
Лидия поднялась:
– Спасибо, не беспокойтесь.
– У меня перед вами есть преимущество: я знаю, что вы Лидия Форест, премьерша в фильме Бернара. Позвольте представиться: Стефан де ла Рош.
Лидия пожала протянутую руку.
– Извините, что вторглась сюда без разрешения, и не сочтите меня дурно воспитанной.
– О нет! Я застал конец эпизода с вашим участием.
Вы были великолепны. Однако не позволяйте Бернару расстраивать вас. Он молод и талантлив. Надеюсь, со временем поймет, что и талантливому человеку следует проявлять такт и деликатность.
– Дай Бог, чтобы понял…
– Лидия! – послышался с лестницы голос Бернара. – Лидия, где ты?
Лидия с усмешкой взглянула на графа:
– А вот и он… наш неотшлифованный бриллиант. – С этими словами она вышла.
– Лидия! Если не возражаешь, мы отснимем сейчас еще один эпизод. Кстати, разве я не предупредил, что сюда заходить никому не разрешается?
– Все в порядке, – сказал Стефан, выходя из комнаты следом за Лидией. – Мисс Форест хотела уединиться и прийти в себя.
– Стефан?! Вы вернулись… – Бернар растерялся от неожиданности. В джинсах, поношенной кожаной куртке, небритый уже дня два, он невыгодно отличался от аккуратного и подтянутого графа.
– Я закончил дела раньше, чем предполагал. А у вас все идет хорошо?
– Пока все точно по графику. Через два дня мы закончим съемки здесь, чтобы не стеснять вас. – Бернар с укором взглянул на Лидию.
– Напротив, это доставляет мне удовольствие. Игра мисс Форест убедила меня в том, что я не зря спонсирую фильм. Если что-нибудь понадобится, мой слуга Шарль к вашим услугам.
– Спасибо. – Бернар взял Лидию за руку. – Пора работать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107