Пошли к станции.
— Ладно, пошли…
Они побрели по пыльной улице.
— А чего ты там хочешь, на станции? — хмуро спросил Илья, засунув руки в карманы джинсов.
— Мороженого купить, — пожал тот плечами.
— Э-э, да ты у нас совсем маленький! Мороженого…
Их обогнала группа людей — какие-то дачники спешили к станции. Среди них была девушка лет двадцати в мини-юбке, с прической а-ля диско и огромными пластмассовыми сережками, которые лихо болтались у нее в ушах.
— Ничего так… — пробормотал Илья, глядя на ноги девицы. — Я ее хочу.
— А я мороженого хочу, — с вызовом произнес Иван.
— А я ее хочу. Я хочу ее…
Впереди застучала колесами электричка, подходя к перрону, и дачники, в том числе и девица в мини, с визгом побежали к ней, боясь опоздать.
— Билеты, билеты надо купить! — закричал кто-то из них.
— Да черт с ними… Следующая только через сорок минут!
— Он мне не нравится, — с отвращением произнесла Валя. — Он такой… какой-то вредный!
— Илья? Да бог с тобой, Пирогова! — возмутилась Лида. — Ты ошибаешься. Он не вредный. Он просто взрослый человек… Не забывай — ему уже девятнадцать!
— Что ж, если он такой взрослый, ко всем другим можно относиться так… так снисходительно-иронично? Знаешь, мне показалось, что он буквально выгнал меня.
— Как это? — с недоумением спросила Лида. — Он тебе что, прямо так и сказал — уходи отсюда, Пирогова, у нас с Ванькой мужской разговор?
Валя покачала головой:
— Нет, все по-другому. Он ничего такого не говорил… Но я чувствовала, как он хочет, чтобы я поскорее ушла.
— Это очень субъективное умозаключение, — наморщив лоб, снисходительно произнесла Лида.
— И почему ты его называешь Ванькой? — вдруг рассердилась Валя. — Никакой он не Ванька, он Ванечка. Или Ваня. Или просто Иван…
— Ванечка!.. — фыркнула Лида и захохотала. — Нет, вы подходите друг другу, это точно! Ванька и Валька!
— Тебе что, и мое имя не нравится? — насупилась Валя.
— Да как сказать… В общем, оно тоже звучит как-то по-простонародному. Валентина… У нас техничку в школе так зовут. И еще старуху так одну зовут, которая нам молоко приносит, — баба Валя… Да, вспомнила — библиотекаршу в Москве тоже зовут Валентиной. Валентина Лаврентьевна… Бр-р!
— Ты не любишь библиотекарей?
Библиотекарь! — с презрением воскликнула Лида. — Вот уж последнее дело, каким бы я стала в жизни заниматься! По-моему, это ужасно — всю жизнь выдавать кому-то книги. Запах книжной пыли, формуляры всякие… «В отделе юношеской литературы этого издания нет, идите в читальный зал»; «Ах, вы забыли вернуть справочник юного натуралиста, верните его в десятидневный срок!»…
У Вали было отчетливое ощущение того, что они с Лидой сейчас поссорятся. Они редко ссорились, тем более что в Москве им не каждый день приходилось встречаться — жили-то в разных местах, двадцать минут на троллейбусе или две остановки на метро.
— Лаптий, немедленно прекрати! — грозно произнесла Валя.
— А что, что тебе не нравится? Правда? Да, я не стала врать, я честно сказала, что твое имя кажется мне простонародным, ну и что такого? Я должна была сказать — «ах, Валечка, у тебя самое замечательное имя на свете, я им даже хочу назвать свою любимую морскую свинку»?
Углы губ у Вали дрогнули — ей вдруг ужасно захотелось рассмеяться, но она должна была показать Лиде, что не намерена спускать обид. Она еще сильнее свела брови.
— А, ты мечтаешь стать библиотекаршей, наверное! — воскликнула Лида, словно на нее снизошла догадка. — О, прости, прости! Я и не знала, что так грубо отозвалась о твоей мечте…
— Ничего я не мечтаю, — Валя быстро закрыла ей рот рукой. — И вообще, прекрати, в последний раз предупреждаю. Я знаю, чего ты на меня взъелась…
— Чего? — с любопытством спросила Лида, отпихнув ее руку. — Чего же?
— Я просто Илюшеньку твоего осмелилась критиковать… Он тебе очень нравится, да?
Лида замолчала и закрыла на несколько мгновений глаза. Лицо у нее при этом стало очень серьезное, даже печальное. Из-под светлых ресниц выкатилась слезинка. Валя знала, что ее подруга склонна к слезам и по любому поводу готова плакать и даже рыдать, но сейчас эта слезинка произвела на нее ошеломляющее впечатление.
— Ты его так любишь, да? — с изумлением переспросила Валя. — Господи, Лаптий, ты его так любишь?!
— Ага, — сказала Лида и громко хлюпнула носом. — Я о нем все время думаю. Даже когда сплю! Как ты считаешь, я ему нравлюсь?
— Конечно! — горячо воскликнула Валя. — Ты ему очень даже нравишься!
— А почему он мне свиданий не назначает? — совершенно другим, сварливым тоном произнесла Лида. — И вообще… Мне иногда кажется, что он меня просто как друга воспринимает, и все.
— Ну не все сразу! — великодушно сказала Валя. — Быстро только кошки родятся…
— А если он… ну, это… А если он захочет, чтобы мы занимались любовью? — прошептала Лида. — Пирогова, что мне тогда делать? Я же не смогу ему отказать, не смогу, не смогу…
— Ну я не знаю, — честно произнесла Валя. — Вообще, мне кажется, это рано. И лучше это делать после замужества.
— Какая же ты дикая! Прямо как неандерталец! — с восторгом и злостью воскликнула Лида — она не могла говорить спокойно, ее слишком волновала затронутая тема. — Я тебе знаешь, что скажу…
— Что?
— Что мы с тобой, наверное, последние девственницы на свете! Ты посмотри, что вокруг творится… Нам уже шестнадцать лет, а мы… Джульетта в четырнадцать лет была замужем за Ромео.
Так то времена были другие! — возразила Валя. — Тогда люди жили лет до тридцати, максимум сорока.
— Что, правда?! — поразилась Лида.
— Я сама в одной книжке читала! Тогда были страшная грязь и антисанитария… Если вовремя не женишься, то все, поезд ушел — или чума тебя подкосит, или холера.
— Нет, но все равно, — упрямо произнесла Лида. — Нам шестнадцать. Джульетта уже два года как была в гробу, а мы…
— И что ж теперь, на первого встречного бросаться?
— Нет, но… И вообще, Илья не первый встречный, я его люблю.
— Если это будет, то должно быть красиво, — вдруг задумчиво произнесла Валя. — Просто так заниматься сексом — скучно, я так думаю.
— А ты? — с жадным любопытством спросила Лида. — Тебе ведь тоже Ваня нравится, да?
— Да, — кивнула Валя. И вдруг вспомнила, как тот вызволял ее из куста смородины, как они потом лежали рядом в гамаке, как он положил ее руку на свое лицо. — Говорят, что человек только один раз в своей жизни может по-настоящему любить.
— Это как в песне Анны Герман? «Один раз в год сады цветут…» Нет, если б все так было, то человечество давно бы вымерло. Даже быстрее, чем от холеры!
На завтрак Клавдия Петровна приготовила хек, который с боем отвоевала ранним утром в автолавке. Хек был старым, с резким, специфическим рыбным запахом, который не могли отбить даже специи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Ладно, пошли…
Они побрели по пыльной улице.
— А чего ты там хочешь, на станции? — хмуро спросил Илья, засунув руки в карманы джинсов.
— Мороженого купить, — пожал тот плечами.
— Э-э, да ты у нас совсем маленький! Мороженого…
Их обогнала группа людей — какие-то дачники спешили к станции. Среди них была девушка лет двадцати в мини-юбке, с прической а-ля диско и огромными пластмассовыми сережками, которые лихо болтались у нее в ушах.
— Ничего так… — пробормотал Илья, глядя на ноги девицы. — Я ее хочу.
— А я мороженого хочу, — с вызовом произнес Иван.
— А я ее хочу. Я хочу ее…
Впереди застучала колесами электричка, подходя к перрону, и дачники, в том числе и девица в мини, с визгом побежали к ней, боясь опоздать.
— Билеты, билеты надо купить! — закричал кто-то из них.
— Да черт с ними… Следующая только через сорок минут!
— Он мне не нравится, — с отвращением произнесла Валя. — Он такой… какой-то вредный!
— Илья? Да бог с тобой, Пирогова! — возмутилась Лида. — Ты ошибаешься. Он не вредный. Он просто взрослый человек… Не забывай — ему уже девятнадцать!
— Что ж, если он такой взрослый, ко всем другим можно относиться так… так снисходительно-иронично? Знаешь, мне показалось, что он буквально выгнал меня.
— Как это? — с недоумением спросила Лида. — Он тебе что, прямо так и сказал — уходи отсюда, Пирогова, у нас с Ванькой мужской разговор?
Валя покачала головой:
— Нет, все по-другому. Он ничего такого не говорил… Но я чувствовала, как он хочет, чтобы я поскорее ушла.
— Это очень субъективное умозаключение, — наморщив лоб, снисходительно произнесла Лида.
— И почему ты его называешь Ванькой? — вдруг рассердилась Валя. — Никакой он не Ванька, он Ванечка. Или Ваня. Или просто Иван…
— Ванечка!.. — фыркнула Лида и захохотала. — Нет, вы подходите друг другу, это точно! Ванька и Валька!
— Тебе что, и мое имя не нравится? — насупилась Валя.
— Да как сказать… В общем, оно тоже звучит как-то по-простонародному. Валентина… У нас техничку в школе так зовут. И еще старуху так одну зовут, которая нам молоко приносит, — баба Валя… Да, вспомнила — библиотекаршу в Москве тоже зовут Валентиной. Валентина Лаврентьевна… Бр-р!
— Ты не любишь библиотекарей?
Библиотекарь! — с презрением воскликнула Лида. — Вот уж последнее дело, каким бы я стала в жизни заниматься! По-моему, это ужасно — всю жизнь выдавать кому-то книги. Запах книжной пыли, формуляры всякие… «В отделе юношеской литературы этого издания нет, идите в читальный зал»; «Ах, вы забыли вернуть справочник юного натуралиста, верните его в десятидневный срок!»…
У Вали было отчетливое ощущение того, что они с Лидой сейчас поссорятся. Они редко ссорились, тем более что в Москве им не каждый день приходилось встречаться — жили-то в разных местах, двадцать минут на троллейбусе или две остановки на метро.
— Лаптий, немедленно прекрати! — грозно произнесла Валя.
— А что, что тебе не нравится? Правда? Да, я не стала врать, я честно сказала, что твое имя кажется мне простонародным, ну и что такого? Я должна была сказать — «ах, Валечка, у тебя самое замечательное имя на свете, я им даже хочу назвать свою любимую морскую свинку»?
Углы губ у Вали дрогнули — ей вдруг ужасно захотелось рассмеяться, но она должна была показать Лиде, что не намерена спускать обид. Она еще сильнее свела брови.
— А, ты мечтаешь стать библиотекаршей, наверное! — воскликнула Лида, словно на нее снизошла догадка. — О, прости, прости! Я и не знала, что так грубо отозвалась о твоей мечте…
— Ничего я не мечтаю, — Валя быстро закрыла ей рот рукой. — И вообще, прекрати, в последний раз предупреждаю. Я знаю, чего ты на меня взъелась…
— Чего? — с любопытством спросила Лида, отпихнув ее руку. — Чего же?
— Я просто Илюшеньку твоего осмелилась критиковать… Он тебе очень нравится, да?
Лида замолчала и закрыла на несколько мгновений глаза. Лицо у нее при этом стало очень серьезное, даже печальное. Из-под светлых ресниц выкатилась слезинка. Валя знала, что ее подруга склонна к слезам и по любому поводу готова плакать и даже рыдать, но сейчас эта слезинка произвела на нее ошеломляющее впечатление.
— Ты его так любишь, да? — с изумлением переспросила Валя. — Господи, Лаптий, ты его так любишь?!
— Ага, — сказала Лида и громко хлюпнула носом. — Я о нем все время думаю. Даже когда сплю! Как ты считаешь, я ему нравлюсь?
— Конечно! — горячо воскликнула Валя. — Ты ему очень даже нравишься!
— А почему он мне свиданий не назначает? — совершенно другим, сварливым тоном произнесла Лида. — И вообще… Мне иногда кажется, что он меня просто как друга воспринимает, и все.
— Ну не все сразу! — великодушно сказала Валя. — Быстро только кошки родятся…
— А если он… ну, это… А если он захочет, чтобы мы занимались любовью? — прошептала Лида. — Пирогова, что мне тогда делать? Я же не смогу ему отказать, не смогу, не смогу…
— Ну я не знаю, — честно произнесла Валя. — Вообще, мне кажется, это рано. И лучше это делать после замужества.
— Какая же ты дикая! Прямо как неандерталец! — с восторгом и злостью воскликнула Лида — она не могла говорить спокойно, ее слишком волновала затронутая тема. — Я тебе знаешь, что скажу…
— Что?
— Что мы с тобой, наверное, последние девственницы на свете! Ты посмотри, что вокруг творится… Нам уже шестнадцать лет, а мы… Джульетта в четырнадцать лет была замужем за Ромео.
Так то времена были другие! — возразила Валя. — Тогда люди жили лет до тридцати, максимум сорока.
— Что, правда?! — поразилась Лида.
— Я сама в одной книжке читала! Тогда были страшная грязь и антисанитария… Если вовремя не женишься, то все, поезд ушел — или чума тебя подкосит, или холера.
— Нет, но все равно, — упрямо произнесла Лида. — Нам шестнадцать. Джульетта уже два года как была в гробу, а мы…
— И что ж теперь, на первого встречного бросаться?
— Нет, но… И вообще, Илья не первый встречный, я его люблю.
— Если это будет, то должно быть красиво, — вдруг задумчиво произнесла Валя. — Просто так заниматься сексом — скучно, я так думаю.
— А ты? — с жадным любопытством спросила Лида. — Тебе ведь тоже Ваня нравится, да?
— Да, — кивнула Валя. И вдруг вспомнила, как тот вызволял ее из куста смородины, как они потом лежали рядом в гамаке, как он положил ее руку на свое лицо. — Говорят, что человек только один раз в своей жизни может по-настоящему любить.
— Это как в песне Анны Герман? «Один раз в год сады цветут…» Нет, если б все так было, то человечество давно бы вымерло. Даже быстрее, чем от холеры!
На завтрак Клавдия Петровна приготовила хек, который с боем отвоевала ранним утром в автолавке. Хек был старым, с резким, специфическим рыбным запахом, который не могли отбить даже специи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84