— Бр-р… И еще мерзкий мальчишка Гога Порошин! Клара Пятакова — просто скучающая дама. Вот Рома Асанов представляет собой нечто интересное. Вы в курсе, что я пристроил одну его повесть в «Новый мир»?
— Минутку… — нетерпеливо перебила его Валя. — То есть вы хотите сказать — столь ожесточенно вы критиковали меня потому, что мой муж, Илья, заплатил вам?
— Да я о том и говорю! На самом деле я ни черта не понимаю в современных дамских романах — хорошо они написаны, плохо ли… Я человек из прошлого!
Истомин принялся бубнить что-то про соцреализм, но Валя уже его не слушала.
— Это все, что вы хотели мне показать? — обернулась она к Коваленко.
— Да, собственно…
— Тогда идемте отсюда!
— Хорошо… Это вам, — Коваленко протянул Юлию Платоновичу две стодолларовые купюры.
— Какой кошмар… — выскочив на улицу, с отвращением произнесла Валя. — Чего вы добивались, Коваленко? Показать, насколько плох мой муж? Да я и без того все про него знаю. И это не самый его большой грех, к вашему сведению!
— Валя…
— Нет, лучше бы я этого не знала, не видела, не слышала… Мне всегда было жаль старика Истомина. Мне и сейчас его жаль, несмотря ни на что. И что вы ко мне привязались вообще! — крикнула она и быстрым шагом заторопилась к подворотне.
Коваленко беспомощно оглянулся на свою машину, а потом побежал вслед за Валей.
— Вы думали, если покажете, насколько плох мой муж, то на его фоне лучше будете выглядеть вы? — с досадой бросила она на ходу. — К черту… идите к черту!
— Валя! — Он схватил ее за руки, повернул к себе. На миг их глаза встретились. Его — светло-серые, со светлыми ресницами, простодушные и ясные, и ее — темные, тоскливые, мрачные… Потом она отвела взгляд в сторону. — Вы не понимаете, Валя… Я хотел доказать вам, что все в вашей жизни хорошо, что вы замечательный, талантливый человек и только происки всяких недоброжелателей мешают вам. Валя, все хорошо!
— Я и без вас знаю… — пробормотала она.
— Вернемся, я вас отвезу обратно. Вам куда?
— Мне? — Она задумалась. — Вот что, Герман, отвезите меня в библиотеку. Там есть принтер, и надеюсь, Леонарда Яковлевна позволит им воспользоваться.
— Зачем вам принтер?
— Затем, что у меня его нет, а мне надо кое-что распечатать. Много.
— Много? — переспросил Герман с улыбкой. — Валя, я видел тот принтер — это дряхлое создание едва ли способно на многое. Вот что, поехали ко мне… У меня хороший лазерный принтер, он за несколько минут сделает всю работу. Ну чего вы боитесь?
— Я ничего не боюсь! — с вызовом произнесла она. — К вам, так к вам…
Однокомнатная квартира Коваленко блистала чистотой и порядком — разительный контраст с жилищем Истомина, в котором Валя только что побывала. Все просто, скромно, из излишеств — только множество разнообразных светильников.
— Вы один здесь живете? — спросила Валя, заходя в комнату.
— Да… Купил эту хибарку год назад. Раньше я жил с младшей сестрой и мамой. Потом сестра вышла замуж, а мама умерла.
— Мне жаль… Однако вы скромничаете — какая же это хибарка? — сурово произнесла Валя, задрав голову к темно-синему потолку, на котором расположились плеяды маленьких фонариков — звездное небо да и только!
— Чего-нибудь выпьете? У меня есть красное вино… — сказал Коваленко, пропустив ее шпильку мимо ушей. Он включил компьютер на столе, запихнул стопку листов в устройство для подачи бумаги. — У вас дискеты?
Она вынула из сумочки стопку дискет.
— Давайте ваше вино… — махнула она рукой и села прямо на мягкий ковер, поскольку стульев здесь не было вовсе.
— Минутку, сейчас запущу…
Негромко застрекотал принтер. Пока он работал, Коваленко принес бутылку, разлил вино в бокалы.
— За что?
— За вас, конечно, — вздохнул он. — А вообще — только не подумайте, Валя, что я к вам пристаю и все такое… Но давайте на «ты», а? Так проще.
Она улыбнулась.
— Ты как догадался, что Истомина подкупили? — тут же спросила она.
Никак. То есть мне с самого начала все это показалось подозрительным. Старик сроду нас не критиковал — мы же его хлеб! И потом, он ведь лебезил перед всеми, кто работал в библиотеке, даже перед гардеробщицей…
— Ну да… — задумчиво пробормотала Валя, пробуя вино. — Я тоже об этом думала… Конечно, не такой уж у меня талант, как у Маргарет Митчелл, но Истомин раскритиковал меня в пух и прах. Теперь понятно, что им руководило.
— У тебя занижена самооценка, Валя. Если бы ты была хоть немного уверена в себе, тогда бы ты с самого начала взяла его слова под сомнение.
— Ну теперь это никакого значения не имеет — рукописи-то у меня взяли!
— Я в тебя верил!
— Но ты же ни строчки не прочитал из того, что я сочинила!
— И что из того? Говорю же — я в тебя верил. Вот я и подступил к старику, стал его расспрашивать, а он проговорился. О том, что Илья заплатил ему за отрицательную рецензию. Потом Истомин испугался, стал юлить, но я пообещал ему вдвое больше, если он расскажет тебе всю правду. Ты должна была ее знать! Слушай, что он за чудовище, твой муж?
— Он не чудовище, — пожала она плечами. — Он любит меня и одновременно ненавидит. Не знаю, чего в его чувствах ко мне больше.
— Любит и ненавидит… — эхом повторил Герман. Валя внимательно на него посмотрела.
— Ты был женат? — неожиданно спросила она. — И сколько тебе лет?
— О, профессиональный вопрос сочинительницы любовных историй… Отвечаю по порядку. Нет, женат я не был. Мне некогда было. Мне тридцать три. Тебе может показаться это подозрительным — вы, женщины, всегда ищете подвоха там, где его нет, но мне действительно было некогда.
— Как это?
А вот так… — Герман встал, положил в принтер еще пачку бумаги, вставил следующую дискету. — Мы росли без отца. После армии я пошел работать, потом, когда сестра немного подросла, я позволил себе поступить в институт, на вечернее… Потом мама вздумала хворать — она у меня была дамой капризной, и мы с сестрой ухаживали за ней по очереди. Я, что называется, бывший маменькин сынок.
— О, самый непривлекательный тип мужчин! — засмеялась Валя. — Замечательное вино, налей-ка мне еще…
— Нет, у меня были серьезные отношения, и дело почти до свадьбы дошло, но… как-то не получилось, — продолжил Герман. — Если вздумаешь бросить своего мужа, обрати внимание на мою кандидатуру. Я все умею, все могу. Честное слово! Я даже вязать умею…
— Правда? — удивилась Валя. Она хотела было сказать, что с Ильей у нее все кончено и что есть у нее другой человек, который ей дороже жизни, но почему-то передумала. Не стоило делиться самым сокровенным с почти незнакомым человеком.
— Да! У меня хорошая работа и вполне нормальный характер… Чем я не жених?
— Я подумаю, — пообещала, улыбнувшись, Валя. Весь разговор напоминал шутку. — Хотя почему ты это говоришь мне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Минутку… — нетерпеливо перебила его Валя. — То есть вы хотите сказать — столь ожесточенно вы критиковали меня потому, что мой муж, Илья, заплатил вам?
— Да я о том и говорю! На самом деле я ни черта не понимаю в современных дамских романах — хорошо они написаны, плохо ли… Я человек из прошлого!
Истомин принялся бубнить что-то про соцреализм, но Валя уже его не слушала.
— Это все, что вы хотели мне показать? — обернулась она к Коваленко.
— Да, собственно…
— Тогда идемте отсюда!
— Хорошо… Это вам, — Коваленко протянул Юлию Платоновичу две стодолларовые купюры.
— Какой кошмар… — выскочив на улицу, с отвращением произнесла Валя. — Чего вы добивались, Коваленко? Показать, насколько плох мой муж? Да я и без того все про него знаю. И это не самый его большой грех, к вашему сведению!
— Валя…
— Нет, лучше бы я этого не знала, не видела, не слышала… Мне всегда было жаль старика Истомина. Мне и сейчас его жаль, несмотря ни на что. И что вы ко мне привязались вообще! — крикнула она и быстрым шагом заторопилась к подворотне.
Коваленко беспомощно оглянулся на свою машину, а потом побежал вслед за Валей.
— Вы думали, если покажете, насколько плох мой муж, то на его фоне лучше будете выглядеть вы? — с досадой бросила она на ходу. — К черту… идите к черту!
— Валя! — Он схватил ее за руки, повернул к себе. На миг их глаза встретились. Его — светло-серые, со светлыми ресницами, простодушные и ясные, и ее — темные, тоскливые, мрачные… Потом она отвела взгляд в сторону. — Вы не понимаете, Валя… Я хотел доказать вам, что все в вашей жизни хорошо, что вы замечательный, талантливый человек и только происки всяких недоброжелателей мешают вам. Валя, все хорошо!
— Я и без вас знаю… — пробормотала она.
— Вернемся, я вас отвезу обратно. Вам куда?
— Мне? — Она задумалась. — Вот что, Герман, отвезите меня в библиотеку. Там есть принтер, и надеюсь, Леонарда Яковлевна позволит им воспользоваться.
— Зачем вам принтер?
— Затем, что у меня его нет, а мне надо кое-что распечатать. Много.
— Много? — переспросил Герман с улыбкой. — Валя, я видел тот принтер — это дряхлое создание едва ли способно на многое. Вот что, поехали ко мне… У меня хороший лазерный принтер, он за несколько минут сделает всю работу. Ну чего вы боитесь?
— Я ничего не боюсь! — с вызовом произнесла она. — К вам, так к вам…
Однокомнатная квартира Коваленко блистала чистотой и порядком — разительный контраст с жилищем Истомина, в котором Валя только что побывала. Все просто, скромно, из излишеств — только множество разнообразных светильников.
— Вы один здесь живете? — спросила Валя, заходя в комнату.
— Да… Купил эту хибарку год назад. Раньше я жил с младшей сестрой и мамой. Потом сестра вышла замуж, а мама умерла.
— Мне жаль… Однако вы скромничаете — какая же это хибарка? — сурово произнесла Валя, задрав голову к темно-синему потолку, на котором расположились плеяды маленьких фонариков — звездное небо да и только!
— Чего-нибудь выпьете? У меня есть красное вино… — сказал Коваленко, пропустив ее шпильку мимо ушей. Он включил компьютер на столе, запихнул стопку листов в устройство для подачи бумаги. — У вас дискеты?
Она вынула из сумочки стопку дискет.
— Давайте ваше вино… — махнула она рукой и села прямо на мягкий ковер, поскольку стульев здесь не было вовсе.
— Минутку, сейчас запущу…
Негромко застрекотал принтер. Пока он работал, Коваленко принес бутылку, разлил вино в бокалы.
— За что?
— За вас, конечно, — вздохнул он. — А вообще — только не подумайте, Валя, что я к вам пристаю и все такое… Но давайте на «ты», а? Так проще.
Она улыбнулась.
— Ты как догадался, что Истомина подкупили? — тут же спросила она.
Никак. То есть мне с самого начала все это показалось подозрительным. Старик сроду нас не критиковал — мы же его хлеб! И потом, он ведь лебезил перед всеми, кто работал в библиотеке, даже перед гардеробщицей…
— Ну да… — задумчиво пробормотала Валя, пробуя вино. — Я тоже об этом думала… Конечно, не такой уж у меня талант, как у Маргарет Митчелл, но Истомин раскритиковал меня в пух и прах. Теперь понятно, что им руководило.
— У тебя занижена самооценка, Валя. Если бы ты была хоть немного уверена в себе, тогда бы ты с самого начала взяла его слова под сомнение.
— Ну теперь это никакого значения не имеет — рукописи-то у меня взяли!
— Я в тебя верил!
— Но ты же ни строчки не прочитал из того, что я сочинила!
— И что из того? Говорю же — я в тебя верил. Вот я и подступил к старику, стал его расспрашивать, а он проговорился. О том, что Илья заплатил ему за отрицательную рецензию. Потом Истомин испугался, стал юлить, но я пообещал ему вдвое больше, если он расскажет тебе всю правду. Ты должна была ее знать! Слушай, что он за чудовище, твой муж?
— Он не чудовище, — пожала она плечами. — Он любит меня и одновременно ненавидит. Не знаю, чего в его чувствах ко мне больше.
— Любит и ненавидит… — эхом повторил Герман. Валя внимательно на него посмотрела.
— Ты был женат? — неожиданно спросила она. — И сколько тебе лет?
— О, профессиональный вопрос сочинительницы любовных историй… Отвечаю по порядку. Нет, женат я не был. Мне некогда было. Мне тридцать три. Тебе может показаться это подозрительным — вы, женщины, всегда ищете подвоха там, где его нет, но мне действительно было некогда.
— Как это?
А вот так… — Герман встал, положил в принтер еще пачку бумаги, вставил следующую дискету. — Мы росли без отца. После армии я пошел работать, потом, когда сестра немного подросла, я позволил себе поступить в институт, на вечернее… Потом мама вздумала хворать — она у меня была дамой капризной, и мы с сестрой ухаживали за ней по очереди. Я, что называется, бывший маменькин сынок.
— О, самый непривлекательный тип мужчин! — засмеялась Валя. — Замечательное вино, налей-ка мне еще…
— Нет, у меня были серьезные отношения, и дело почти до свадьбы дошло, но… как-то не получилось, — продолжил Герман. — Если вздумаешь бросить своего мужа, обрати внимание на мою кандидатуру. Я все умею, все могу. Честное слово! Я даже вязать умею…
— Правда? — удивилась Валя. Она хотела было сказать, что с Ильей у нее все кончено и что есть у нее другой человек, который ей дороже жизни, но почему-то передумала. Не стоило делиться самым сокровенным с почти незнакомым человеком.
— Да! У меня хорошая работа и вполне нормальный характер… Чем я не жених?
— Я подумаю, — пообещала, улыбнувшись, Валя. Весь разговор напоминал шутку. — Хотя почему ты это говоришь мне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84