Но когда они вошли в комнату и Алька увидела в лунной дорожке очертания кровати, нетерпеливая дрожь отпустила, сладкое безумие мгновенно выветрилось из головы, оставив лишь похмельную вялость.
— Ты что? — сквозь поцелуи спросил Олег. — Что случилось?
Она отступила к кровати, села неестественно прямо, вдруг осознав, что перед ней — мужчина и ночь. С другими Алька не заходила так далеко. И будто прекратилось действие наркоза, каждой клеточкой она ощутила страх — бездонный ужас, скрытый до этого момента в безумии прикосновений, бешеном пульсе, напряженных сосках.
Ладони ее безвольно упали на покрывало и гладили ткань, словно кошку.
— Алька, что с тобой? — прошептал Олег, замерев посреди комнаты.
— Ничего.
— Я… я иду к тебе, — словно предупредил он.
Она съежилась, хотя мечтала только об этом.
Вот, сейчас с ней случится то самое, необыкновенное — как пишут в книжках, ужасное — как рассказывают одноклассницы.
Бежать?!
Но ей хочется остаться.
Может быть, она просто не готова? И потом, они знакомы всего-то… сколько там? — десять, двенадцать часов?
Но разве это — главное? А что главное?!
— Давай поговорим, — мягко предложил Олег, наконец, догадавшись о ее смятении.
— Да-давай.
— Ты жалеешь, что приехала со мной?
— Нет! — быстро ответила она.
— Ты… не хочешь меня?
— Не знаю, — отчаянно просипела Алька, — я не знаю. У меня такое… в первый раз.
— У меня тоже, — криво усмехнулся он, думая, что речь идет о всепоглощающей, внезапной страсти.
Алька пораженно уставилась на него, пытаясь разглядеть в сумраке лицо мужчины, который признался, что до двадцати с лишним лет прожил девственником. Наверняка, врет. Такой красавчик, такой умница и — до сих пор не спал с женщинами?!
— Ты в армии, что ли, был? — нервно уточнила она.
— Был. А что? — не понял Олег.
— Ну… э… поэтому у тебя не было никого?
Он судорожно закашлялся, потом присел перед ней на колени.
— Алька, у меня было. То есть, были. Но так, как у нас — никогда.
— Как у нас, — зачарованно повторила она и встрепенулась: — А как это?
Он приложил к своей щеке ее ладонь, и, не ответив на вопрос, произнес со всей нежностью, на какую был способен:
— Ты не бойся.
— Ага, — кивнула она покорно.
И все равно боялась. Она дрожала, зажмуривалась, придурковато хихикала и пыталась соблазнительно двигать бедрами, вспомнив вдруг, что женщине полагается принимать в любовных играх активное участие, а не «лежать бревном». В какой-то момент она даже застонала, изображая сверхъестественное блаженство. А внутри все вибрировало от ужаса.
— Глупенькая, — шептал Олег ласково, — расслабься, слышишь? Ничего еще не происходит.
— Да? — из последних сил удивилась она, приподняв голову с подушки.
Он рассмеялся бы, если бы сам не боялся так дико. Боялся ее, боялся себя, боялся поторопиться и сделать что-то неправильно.
В маленьком сибирском городке в старой коммуналке лежали на кровати два насмерть перепуганных человека.
Наверное, все закончилось бы очень быстро, но кроме страха все-таки было еще кое-что, какая-то настоящая искра, из которой они раздули костер до небес. Пламя осветило все вокруг, и стала видна каждая трещинка, впадинка, родинка, каждое движение и трепет ресниц. Вот что было важно — разглядеть, почувствовать, открыться и понять с неотвратимой ясностью: так и должно быть. Ни единого вздоха было не вычеркнуть, ни единого порыва не сдержать, ни единое движение не было напрасным, лишним… Неловким — да, может быть, но — необходимым, как сама жизнь.
Утреннее Алькино смущение с лихвой окупилось гордостью за себя и своего мужчину. Конечно, первые мгновения она вообще боялась взглянуть на него, и тянула одеяло к подбородку, и задавала какие-то дурацкие вопросы про площадь комнаты и вид из окна. Но мысленно ликовала, и только то, что она считала это ликование неприличным, удерживало ее от восторженных визгов и скачков на кровати.
Олег не понимал противоречий, терзающих Альку, ему просто было хорошо с ней и хотелось, чтобы она чувствовала то же самое. Он впервые в жизни готов был не только брать, но и отдавать. Он сумел растормошить ее, хотя цели такой не преследовал, а только целовал губы, которые ему нравилось целовать, смотрел в глаза, в которые нравилось смотреть, гладил, тискал, смешил, потому что ее смех звучал слаще любых обещаний.
— Я вечером приеду, — как что-то само собой разумеющееся сказал он, проводив Альку домой.
Она кивнула. Ей хотелось остаться одной, чтобы осмыслить, какое чудо с ней приключилось. И еще — смаковать недавние воспоминания, перебирать минута за минутой прошлую ночь. И все это било через край, и Алька чувствовала, что подошла к черте слишком близко, и беспричинные слезы подступали, и предстоящее расставание казалось сладкой пыткой, а одиночество — не поймешь! — то ли спасением, то ли возмездием.
Только перешагнув порог, она вдруг вспомнила, что вечером должна помогать матери и никак не может встретиться с Олегом.
Отчаяние захлестнуло ее, и она непременно кинулась бы вслед за ним, но в прихожую уже выскочила мать и прошипела яростно:
— Благодари бога, что отец еще спит! Если он узнает…
Какая глупая угроза! Привычное возмущение прошло стороной, и Алька не стала выяснять, почему, собственно, она должна ходить на цырлах перед алкашом и мерзавцем.
Вместо этого она в изнеможении прислонилась к обшарпанным обоям, не зная, как выразить свое счастье и страшась его бесконечной силы.
Вглядевшись в ее лицо, мать удивленно клацнула челюстью.
— Ты пила, что ли?
— Не-а.
— Что было-то? С кем ты была?
— С ним. Все было, мамочка.
— С кем это с ним?! Вот отец бы проснулся, а? А ты дома не ночуешь! Что бы я ему сказала, а? Тебе семнадцати нет! Ты о чем же думаешь?
Алька обняла мать так крепко, что та замолчала.
— Мамочка, я тебя так люблю!
— Ну-ка, дыхни, — спустя мгновение опомнилась мать и цепким взглядом оглядела припухшие губы, осоловелые глаза, впавшие щеки с нездоровым румянцем.
Алька послушно дыхнула.
Из ванной выскочила Вероника.
— Где шлялась, потаскушка? — весело поинтересовалась она.
Алька нежно погрозила ей кулаком.
— Язык оторву, — шепотом пообещала мать.
— Ну, папа же ее так называет, — усмехнулась Вероника. — Рассказывай давай, у кого ночевала?
— У подружки, — счастливо засмеялась Алька.
— Не ври! У тебя нету подружек. Нового хахаля нашла, да?
— Девочки, марш в школу! И не смейте обсуждать это по дороге.
Мать исчезла в кухне, бормоча любимую присказку «вот отец-то узнает!»
Алька в тот день сбежала с уроков и несколько часов бродила в роще, гадая, влюбилась ли она на самом деле или это только кажется. То и дело она косилась на свою грудь, придирчиво высматривая изменения, касалась зацелованных губ, разглядывала, выворачивая шею, едва заметный след его пылкости у себя на плече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58