А в термосе — борщ. Будешь борщ?
Тина нервно прыснула:
— А тарелки? Сервиз-то у тебя продуман?
— Вообще-то сервиз нам полагается бесплатный. Это же СВ, Алька!
Тьфу ты, черт! Алька! Кажется, он снова все испортил. Не говоря больше ни слова, не взглянув на нее, Олег быстро вышел за дверь.
Тина залпом допила минералку. Руки тряслись, и она облилась, конечно. Судорожно стиснув полотенце, стала вытирать мокрые пятна на блузке. Мельком в зеркале на двери перехватила собственное отражение. Полоумный взгляд, челка взъерошена, лихорадочные красные пятна по всему лицу.
— Так нельзя, — вслух сказала она.
Ситуация неприятная и нелепая, это точно. Но тебе тридцать два, ты — мать двоих детей, счастливая в супружестве женщина, уравновешенная, состоявшаяся личность.
Пойми, в конце концов, чего ты боишься. Себя? Его? Опасаешься, что не сдержишь обиды и накинешься на него с обвинениями?! Но какой в них теперь смысл?
Другая на твоем месте расслабилась бы и получала удовольствие. Любой женщине приятно встретиться с первой любовью, то есть, любой состоявшейся женщине. Вспомнить себя, молоденькую, восторженную, глупую, вспомнить его — того, что приняла за идеал, пусть впоследствии он и оказался недостойным. Сейчас-то ее жизнь сложилась. И почему бы не насладиться минутным возвращением в прошлое, не посмеяться или погрустить вместе, с высоты нынешней мудрости взирая на первый сердечный опыт, подивиться давним ошибкам — таким несуразным, недомолвкам, комплексам, обидам?..
Раз уж взбрела судьбе блажь вновь столкнуть лбами бывших влюбленных, почему бы не вздохнуть легко, узнав, что в настоящем у обоих все хорошо?
— Вот именно, — кивнула она своему отражению, — прояви же великодушие, порадуйся, что он жив-здоров и не кашляет!
Словно подтверждая ее слова, явился Морозов — белозубая улыбка от уха до уха. Следующие полчаса аппетит, с которым он набросился на окорочка и бутерброды, опять-таки свидетельствовал в пользу отличного здоровья, а легкая остроумная болтовня убедила Тину, что и с душевным здоровьем у него все в порядке. В отличие от нее, он, казалось, уже вполне пришел в себя, и вынужденное общение с бывшей невестой его нимало не тяготит.
Правда, на нее он ни разу не посмотрел.
Может, потому что был занят обедом?
Или все же избегал встречаться взглядом с той, которую… Эдак она никогда не угомонится!
Либо уже вставай и выходи на перрон до следующего поезда. Либо не трепли себе нервы, представь, что никогда его раньше не знала. Давай, давай, у тебя отличная фантазия!
— Ты что так мало ешь? — голосом заботливой бабушки проворковал Олег и недовольно предположил: — О фигуре печешься?
Тина невольно рассмеялась.
— Ты что, издеваешься, какая фигура?! — Она развела руками, демонстрируя полное отсутствие оной. — Как была Кощеем в юбке, так и осталась, даже после родов…
На этом она сбилась. Как-то сами собой слова застряли в глотке.
Да что же это такое, господи! Куда ни ткни, всюду опасные темы! На прошлое сама табу навесила, настоящее тоже обсуждать не получается. О будущем, что ли, разговаривать? Устроить дебаты на тему «Конец света — реальность или брехня собачья?»
— Все у тебя нормально с фигурой, — пробурчал Олег, не поднимая глаз от тарелки.
— Да, наверное, — невпопад кивнула она, прячась за чашкой кофе.
Пауза все-таки состоялась, как он ни старался. Зря она фигуру упомянула. То есть, это он сам, конечно, виноват. Трепался бы и дальше о погоде и ценах на бензин.
Теперь поздно. Теперь только и будет думать о ее фигуре.
Нет, не о фигуре.
По правде говоря, плевать ему на фигуру, ничего он не понимает в этих самых фигурах, и никогда не понимал. Ноги от ушей или, наоборот, грудь колесом даже в студенческие годы имели для него значение небольшое, чисто эстетическое. В армии — да, помнится, башню сносило, так то — армия.
Олег усмехнулся. Давненько ему не приходилось убегать от собственных мыслей, устраивая среди них перестановку. Армию — тему безопасную — на передний план, Алькину фигуру — подальше, поглубже.
Вернее, не Алькину. И не фигуру.
Ее зовут Тина. И он думает вовсе не о том, хорошая у нее фигура или нет. Правильная или неправильная. Стройная или не очень. Да все равно! Он думает о самой этой фигуре. Об Алькином теле. Тонком, легком теле, с розово-младенческой попкой, с сильными ногами, с прохладной, смуглой кожей, с трогательным пушком по краю спины. Думает о том месте за ушком, где одно лишь движение его губ зажигало огонь, об узких ступнях, которые ему так нравилось гладить, о шелковой упругости живота. Думает, осталось ли все, как прежде? Думает, что ему не узнать этого никогда.
Точнее, не хочет думать. Еще точнее, хочет, но не должен!
А если совсем точно?
— Может, кофейку? — почти жалобно простонал Олег.
Она взглянула с удивлением.
— Спасибо. Я вторую чашку допиваю.
— Поешь, а? Бутерброды с семгой очень вкусные. И полезные, — добавил он, чувствуя себя идиотом.
— А кто тебе борщ готовил? — вдруг вспомнила она и чуть не откусила себе язык.
Какая тебе разница, ну? Кто-кто, дед Пихто! Конь в пальто — тоже хорошая версия.
Тина быстро пролепетала:
— Я в том смысле, что жалко будет, если мы не попробуем. Домашняя еда все-таки. И горячее опять же кушать надо каждый день. Спасибо твоей супруге, что позаботилась.
Срочно к проводнику! Спросить, есть ли у него в аптечке что-нибудь против недержания речи. Лейкопластырь бы очень подошел!
— Я тебе налью, — засуетился Олег, — борщ, на самом деле, лучше сегодня съесть.
— Да нет, нет, спасибо. Наоборот, на следующий день он только вкусней становится. Настаивается, понимаешь?
— Как интересно! — подивился он.
И увидел ее глаза, в которых плескался неподдельный ужас.
— Так и получается детский сад, — медленно проговорил Олег, отвернувшись к окну. — Что за бред мы сейчас несли, а?
— Не знаю, — выдохнула она, — может, кофе перепили?
— Кстати, нет у меня супруги.
— А я разве спрашивала?
— Ты ее упомянула.
— Кого?
— Супругу. Несуществующую.
— У…
— Угу.
Великолепно! Вот она — увлекательная беседа! Дело, кажется, налаживается. С помощью междометий можно общаться весьма плодотворно.
Ты ему — «У». Он тебе — «Угу». Ты ему — «А». Он тебе — «Ага». Ты ему — «Бе». Он тебе — «Me». Нет, это уже слишком!
— Морозов, а ты почему не спрашиваешь? — Она скроила недоверчиво-ироничную физиономию. — Или тебе неинтересно?
— Что?
— Есть ли супруг у меня?
Ой, как же все запущено, тут же выругалась она на себя. Ты что, как в десятом классе, будешь хвалиться наличием жениха? То есть, законного мужа!
Впрочем, в десятом классе у нее еще не было жениха и, следовательно, некем было хвалиться. Стало быть, сейчас отыгрывается.
— Я знаю, что ты замужем, — произнес Олег и тяжелым взглядом уперся куда-то в район ее солнечного сплетения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Тина нервно прыснула:
— А тарелки? Сервиз-то у тебя продуман?
— Вообще-то сервиз нам полагается бесплатный. Это же СВ, Алька!
Тьфу ты, черт! Алька! Кажется, он снова все испортил. Не говоря больше ни слова, не взглянув на нее, Олег быстро вышел за дверь.
Тина залпом допила минералку. Руки тряслись, и она облилась, конечно. Судорожно стиснув полотенце, стала вытирать мокрые пятна на блузке. Мельком в зеркале на двери перехватила собственное отражение. Полоумный взгляд, челка взъерошена, лихорадочные красные пятна по всему лицу.
— Так нельзя, — вслух сказала она.
Ситуация неприятная и нелепая, это точно. Но тебе тридцать два, ты — мать двоих детей, счастливая в супружестве женщина, уравновешенная, состоявшаяся личность.
Пойми, в конце концов, чего ты боишься. Себя? Его? Опасаешься, что не сдержишь обиды и накинешься на него с обвинениями?! Но какой в них теперь смысл?
Другая на твоем месте расслабилась бы и получала удовольствие. Любой женщине приятно встретиться с первой любовью, то есть, любой состоявшейся женщине. Вспомнить себя, молоденькую, восторженную, глупую, вспомнить его — того, что приняла за идеал, пусть впоследствии он и оказался недостойным. Сейчас-то ее жизнь сложилась. И почему бы не насладиться минутным возвращением в прошлое, не посмеяться или погрустить вместе, с высоты нынешней мудрости взирая на первый сердечный опыт, подивиться давним ошибкам — таким несуразным, недомолвкам, комплексам, обидам?..
Раз уж взбрела судьбе блажь вновь столкнуть лбами бывших влюбленных, почему бы не вздохнуть легко, узнав, что в настоящем у обоих все хорошо?
— Вот именно, — кивнула она своему отражению, — прояви же великодушие, порадуйся, что он жив-здоров и не кашляет!
Словно подтверждая ее слова, явился Морозов — белозубая улыбка от уха до уха. Следующие полчаса аппетит, с которым он набросился на окорочка и бутерброды, опять-таки свидетельствовал в пользу отличного здоровья, а легкая остроумная болтовня убедила Тину, что и с душевным здоровьем у него все в порядке. В отличие от нее, он, казалось, уже вполне пришел в себя, и вынужденное общение с бывшей невестой его нимало не тяготит.
Правда, на нее он ни разу не посмотрел.
Может, потому что был занят обедом?
Или все же избегал встречаться взглядом с той, которую… Эдак она никогда не угомонится!
Либо уже вставай и выходи на перрон до следующего поезда. Либо не трепли себе нервы, представь, что никогда его раньше не знала. Давай, давай, у тебя отличная фантазия!
— Ты что так мало ешь? — голосом заботливой бабушки проворковал Олег и недовольно предположил: — О фигуре печешься?
Тина невольно рассмеялась.
— Ты что, издеваешься, какая фигура?! — Она развела руками, демонстрируя полное отсутствие оной. — Как была Кощеем в юбке, так и осталась, даже после родов…
На этом она сбилась. Как-то сами собой слова застряли в глотке.
Да что же это такое, господи! Куда ни ткни, всюду опасные темы! На прошлое сама табу навесила, настоящее тоже обсуждать не получается. О будущем, что ли, разговаривать? Устроить дебаты на тему «Конец света — реальность или брехня собачья?»
— Все у тебя нормально с фигурой, — пробурчал Олег, не поднимая глаз от тарелки.
— Да, наверное, — невпопад кивнула она, прячась за чашкой кофе.
Пауза все-таки состоялась, как он ни старался. Зря она фигуру упомянула. То есть, это он сам, конечно, виноват. Трепался бы и дальше о погоде и ценах на бензин.
Теперь поздно. Теперь только и будет думать о ее фигуре.
Нет, не о фигуре.
По правде говоря, плевать ему на фигуру, ничего он не понимает в этих самых фигурах, и никогда не понимал. Ноги от ушей или, наоборот, грудь колесом даже в студенческие годы имели для него значение небольшое, чисто эстетическое. В армии — да, помнится, башню сносило, так то — армия.
Олег усмехнулся. Давненько ему не приходилось убегать от собственных мыслей, устраивая среди них перестановку. Армию — тему безопасную — на передний план, Алькину фигуру — подальше, поглубже.
Вернее, не Алькину. И не фигуру.
Ее зовут Тина. И он думает вовсе не о том, хорошая у нее фигура или нет. Правильная или неправильная. Стройная или не очень. Да все равно! Он думает о самой этой фигуре. Об Алькином теле. Тонком, легком теле, с розово-младенческой попкой, с сильными ногами, с прохладной, смуглой кожей, с трогательным пушком по краю спины. Думает о том месте за ушком, где одно лишь движение его губ зажигало огонь, об узких ступнях, которые ему так нравилось гладить, о шелковой упругости живота. Думает, осталось ли все, как прежде? Думает, что ему не узнать этого никогда.
Точнее, не хочет думать. Еще точнее, хочет, но не должен!
А если совсем точно?
— Может, кофейку? — почти жалобно простонал Олег.
Она взглянула с удивлением.
— Спасибо. Я вторую чашку допиваю.
— Поешь, а? Бутерброды с семгой очень вкусные. И полезные, — добавил он, чувствуя себя идиотом.
— А кто тебе борщ готовил? — вдруг вспомнила она и чуть не откусила себе язык.
Какая тебе разница, ну? Кто-кто, дед Пихто! Конь в пальто — тоже хорошая версия.
Тина быстро пролепетала:
— Я в том смысле, что жалко будет, если мы не попробуем. Домашняя еда все-таки. И горячее опять же кушать надо каждый день. Спасибо твоей супруге, что позаботилась.
Срочно к проводнику! Спросить, есть ли у него в аптечке что-нибудь против недержания речи. Лейкопластырь бы очень подошел!
— Я тебе налью, — засуетился Олег, — борщ, на самом деле, лучше сегодня съесть.
— Да нет, нет, спасибо. Наоборот, на следующий день он только вкусней становится. Настаивается, понимаешь?
— Как интересно! — подивился он.
И увидел ее глаза, в которых плескался неподдельный ужас.
— Так и получается детский сад, — медленно проговорил Олег, отвернувшись к окну. — Что за бред мы сейчас несли, а?
— Не знаю, — выдохнула она, — может, кофе перепили?
— Кстати, нет у меня супруги.
— А я разве спрашивала?
— Ты ее упомянула.
— Кого?
— Супругу. Несуществующую.
— У…
— Угу.
Великолепно! Вот она — увлекательная беседа! Дело, кажется, налаживается. С помощью междометий можно общаться весьма плодотворно.
Ты ему — «У». Он тебе — «Угу». Ты ему — «А». Он тебе — «Ага». Ты ему — «Бе». Он тебе — «Me». Нет, это уже слишком!
— Морозов, а ты почему не спрашиваешь? — Она скроила недоверчиво-ироничную физиономию. — Или тебе неинтересно?
— Что?
— Есть ли супруг у меня?
Ой, как же все запущено, тут же выругалась она на себя. Ты что, как в десятом классе, будешь хвалиться наличием жениха? То есть, законного мужа!
Впрочем, в десятом классе у нее еще не было жениха и, следовательно, некем было хвалиться. Стало быть, сейчас отыгрывается.
— Я знаю, что ты замужем, — произнес Олег и тяжелым взглядом уперся куда-то в район ее солнечного сплетения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58