Все свое время они проводили на пляже или у бассейна, небрежно занимались любовью, курили травку или хохотали, как безумные.
Стюарт и в голову не приходило, что Изабель — к этому времени уже вполне сложившаяся актриса — сейчас играет определенную роль. Конечно же, Изабель была потрясена, как никогда в жизни. Да и как могло быть иначе? Она и не подозревала, что существует такой образ жизни. Даже в самых своих изощренных фантазиях не могла она представить себе, что юноши и девушки ее возраста и даже моложе могут гонять в таких шикарных маленьких спортивных автомобилях, разъезжая между пляжами, загородными клубами и бесконечными вечеринками то в одном живописном особняке, то в другом.
Ее выводила из себя несправедливость всего этого. Ведь Стюарт и ее друзья настолько глупы, что даже не ценят своего счастья. Изабель решила для себя, что ненавидит Стюарт. И еще она решила, что Стюарт никогда не узнает, как хочется Изабель иметь то же самое. Никогда она не должна об этом догадаться!
Ночами ей часто снился один и тот же сон: она бежит, спасается от чего-то ужасного, страшного, бежит по бесконечной серой дороге, между высокими стенами и в конце концов оказывается у двери в одной из таких стен. Дверь открывается в красочный, залитый солнцем сад. Она хочет войти в этот сад, но не может заставить себя переступить порог. Тело не хочет двигаться. Она просыпалась вся в слезах. Часами лежала без сна, прислушиваясь к ровному, тихому дыханию Кристиан, наблюдая, как в свете луны движутся тени от деревьев на потолке. С бессильным отчаянием думала о том, как неудержимо быстро летит время. А ей столько еще нужно успеть!
Она должна здесь остаться! Ни за что не вернется в унылый, продымленный Бирмингем. Предполагалось, что этой осенью она начнет работать либо в магазине, либо машинисткой или секретаршей. Уж лучше сбежать в Лондон и болтаться по улицам, думала Изабель, не очень ясно представляя себе, как это на самом деле будет выглядеть. Она даже думать не могла о работе в магазине или в качестве машинистки. Нет, лучше умереть! Единственное, что ее привлекало, — это карьера актрисы.
— Неплохая мысль, — сказала как-то на это мама. — Правда, совершенно непрактичная. Надо ведь зарабатывать на жизнь.
Изабель сознавала, что настаивать на своем эгоистично, что нужно найти работу, которая позволяла бы приносить хоть немного денег в семью. Но…
— Из меня получилась бы хорошая актриса, мама. Я это знаю.
— Конечно, моя дорогая. Я помню, как славно ты сыграла в «Алисе в Зазеркалье». Но знаешь, в твоем возрасте все девочки мечтают стать актрисами.
— Я никогда ничего другого не захочу, мама. Клянусь, я стану актрисой, и никем иным.
«Посмотри же на меня, мама, — хотелось ей крикнуть тогда. — Посмотри на меня как следует! Все на меня смотрят, кроме вас с отцом».
И это была правда. Идя по улице, Изабель видела, как мужчины оборачиваются ей вслед, одобрительно присвистывая. Но ей хотелось большего…
Если бы только представилась возможность! Сколько она могла бы сделать для всей семьи. Ворочаясь без сна в нарядной белой постели для гостей, Изабель думала о том, что она ответственна не только за свое будущее, но и за будущее сестер. Кристиан и Арран. Она уже получила свой шанс — чудом попала в Город Ангелов, находящийся всего в какой-нибудь миле от мировой столицы кино. Теперь дело только за ней.
Но как в том повторяющемся сне, она, хоть и подошла близко к своей заветной мечте, схватить ее руками все еще не может. Марджи и Холл Дженнингс, оба пожилые и благодушные, даже отдаленно не были связаны с кинобизнесом. И среди их друзей таковых не оказалось.
В их доме Изабель встречалась с самыми разными симпатичными людьми — банкирами, биржевиками, риэлтерами, врачами. Все они относились к киноискусству как к чему-то скорее утомительному, чем необходимому. Все это прекрасно, признавали они. Но на расстоянии.
«Боже, помоги мне, — молилась Изабель. — Сделай так, чтобы я встретила продюсера, или режиссера, или сценариста, или хотя бы агента. Кого-нибудь, кто провел бы меня через эту дверь».
Но Бог пока бездействовал.
К чести Изабель, надо признать, она никогда не показывала владевшего ею отчаяния. Когда Марджи возила их с Кристиан смотреть достопримечательности — Диснейленд, Маринленд, студии «Юниверсал», — она держалась вежливо и выказывала приличествующую случаю заинтересованность.
Иногда у нее возникало искушение довериться Марджи. Поймет ли ее Марджи? Изабель видела, что подруга матери ее полюбила. Возможно, здесь кроется тот самый шанс.
Она тщательно выбрала время — ленч у бассейна, когда Стюарт не было дома.
Однако очень скоро Изабель поняла, что помощи от Марджи ей не дождаться. Догадалась она и о причине столь нежного отношения к ней Марджи. Все дело оказалось в том, что Изабель похожа на отца, в которого Марджи — как выяснила потрясенная Изабель — была когда-то в молодости страстно влюблена.
— Вы были влюблены в отца?!
От солнечных лучей, проникавших сквозь желто-зеленый тент, обычно румяные щеки Марджи казались оранжевыми.
— Но… как же это, Марджи? Я даже не знала, что вы с ним знакомы. Мама никогда мне об этом не рассказывала.
— Да, Иза, я знала его. Конечно, это было много лет назад. Мы трое тогда были неразлучны. Повсюду вместе.
Мы обе любили его — я и Лиз. — Выражение лица ее стало мечтательным. Она с отсутствующим видом ковыряла вилкой салат из авокадо. Подцепила креветку, осмотрела, положила вилку обратно. — Как раз перед окончанием войны… летом 1944-го. Самое прекрасное лето… Или, может быть, это нам так казалось.
Изабель сидела молча, с изумлением слушая рассказ Марджи. Та продолжала:
— Мы даже забыли о войне. Конечно, она постоянно напоминала о себе. Все ходили в военной форме, и еды не хватало. Но стояло лето. Нам было по восемнадцать. Все казалось таким близким, доступным.
Я была… наверное, такая же, как сейчас. Большая и жизнерадостная. Ну, может, чуть потоньше. Элизабет всегда считалась у нас серьезной. Все принимала близко к сердцу. Мечтала спасти весь мир. Работала в каких-то комитетах по спасению военнопленных, беженцев, детей-сирот. А Джордж… О Джордж! Как сейчас его вижу… — Марджи задумчиво смотрела на зеленую воду бассейна. Изабель ждала затаив дыхание. — Он был потрясающе красив. Черные вьющиеся волосы, и эти великолепные голубые глаза, в точности как у тебя. А какой умный, способный! Его ведь приняли в Оксфорд.
Он хотел стать поэтом. Писал чудесные стихи. Но вместо этого… его призвали в армию, и скоро все кончилось.
Его ранили в самом конце, когда война уже практически закончилась. О, это так жестоко, так несправедливо! Он очень долго лежал в госпитале. Больше года. Мои родители не позволяли мне видеться с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Стюарт и в голову не приходило, что Изабель — к этому времени уже вполне сложившаяся актриса — сейчас играет определенную роль. Конечно же, Изабель была потрясена, как никогда в жизни. Да и как могло быть иначе? Она и не подозревала, что существует такой образ жизни. Даже в самых своих изощренных фантазиях не могла она представить себе, что юноши и девушки ее возраста и даже моложе могут гонять в таких шикарных маленьких спортивных автомобилях, разъезжая между пляжами, загородными клубами и бесконечными вечеринками то в одном живописном особняке, то в другом.
Ее выводила из себя несправедливость всего этого. Ведь Стюарт и ее друзья настолько глупы, что даже не ценят своего счастья. Изабель решила для себя, что ненавидит Стюарт. И еще она решила, что Стюарт никогда не узнает, как хочется Изабель иметь то же самое. Никогда она не должна об этом догадаться!
Ночами ей часто снился один и тот же сон: она бежит, спасается от чего-то ужасного, страшного, бежит по бесконечной серой дороге, между высокими стенами и в конце концов оказывается у двери в одной из таких стен. Дверь открывается в красочный, залитый солнцем сад. Она хочет войти в этот сад, но не может заставить себя переступить порог. Тело не хочет двигаться. Она просыпалась вся в слезах. Часами лежала без сна, прислушиваясь к ровному, тихому дыханию Кристиан, наблюдая, как в свете луны движутся тени от деревьев на потолке. С бессильным отчаянием думала о том, как неудержимо быстро летит время. А ей столько еще нужно успеть!
Она должна здесь остаться! Ни за что не вернется в унылый, продымленный Бирмингем. Предполагалось, что этой осенью она начнет работать либо в магазине, либо машинисткой или секретаршей. Уж лучше сбежать в Лондон и болтаться по улицам, думала Изабель, не очень ясно представляя себе, как это на самом деле будет выглядеть. Она даже думать не могла о работе в магазине или в качестве машинистки. Нет, лучше умереть! Единственное, что ее привлекало, — это карьера актрисы.
— Неплохая мысль, — сказала как-то на это мама. — Правда, совершенно непрактичная. Надо ведь зарабатывать на жизнь.
Изабель сознавала, что настаивать на своем эгоистично, что нужно найти работу, которая позволяла бы приносить хоть немного денег в семью. Но…
— Из меня получилась бы хорошая актриса, мама. Я это знаю.
— Конечно, моя дорогая. Я помню, как славно ты сыграла в «Алисе в Зазеркалье». Но знаешь, в твоем возрасте все девочки мечтают стать актрисами.
— Я никогда ничего другого не захочу, мама. Клянусь, я стану актрисой, и никем иным.
«Посмотри же на меня, мама, — хотелось ей крикнуть тогда. — Посмотри на меня как следует! Все на меня смотрят, кроме вас с отцом».
И это была правда. Идя по улице, Изабель видела, как мужчины оборачиваются ей вслед, одобрительно присвистывая. Но ей хотелось большего…
Если бы только представилась возможность! Сколько она могла бы сделать для всей семьи. Ворочаясь без сна в нарядной белой постели для гостей, Изабель думала о том, что она ответственна не только за свое будущее, но и за будущее сестер. Кристиан и Арран. Она уже получила свой шанс — чудом попала в Город Ангелов, находящийся всего в какой-нибудь миле от мировой столицы кино. Теперь дело только за ней.
Но как в том повторяющемся сне, она, хоть и подошла близко к своей заветной мечте, схватить ее руками все еще не может. Марджи и Холл Дженнингс, оба пожилые и благодушные, даже отдаленно не были связаны с кинобизнесом. И среди их друзей таковых не оказалось.
В их доме Изабель встречалась с самыми разными симпатичными людьми — банкирами, биржевиками, риэлтерами, врачами. Все они относились к киноискусству как к чему-то скорее утомительному, чем необходимому. Все это прекрасно, признавали они. Но на расстоянии.
«Боже, помоги мне, — молилась Изабель. — Сделай так, чтобы я встретила продюсера, или режиссера, или сценариста, или хотя бы агента. Кого-нибудь, кто провел бы меня через эту дверь».
Но Бог пока бездействовал.
К чести Изабель, надо признать, она никогда не показывала владевшего ею отчаяния. Когда Марджи возила их с Кристиан смотреть достопримечательности — Диснейленд, Маринленд, студии «Юниверсал», — она держалась вежливо и выказывала приличествующую случаю заинтересованность.
Иногда у нее возникало искушение довериться Марджи. Поймет ли ее Марджи? Изабель видела, что подруга матери ее полюбила. Возможно, здесь кроется тот самый шанс.
Она тщательно выбрала время — ленч у бассейна, когда Стюарт не было дома.
Однако очень скоро Изабель поняла, что помощи от Марджи ей не дождаться. Догадалась она и о причине столь нежного отношения к ней Марджи. Все дело оказалось в том, что Изабель похожа на отца, в которого Марджи — как выяснила потрясенная Изабель — была когда-то в молодости страстно влюблена.
— Вы были влюблены в отца?!
От солнечных лучей, проникавших сквозь желто-зеленый тент, обычно румяные щеки Марджи казались оранжевыми.
— Но… как же это, Марджи? Я даже не знала, что вы с ним знакомы. Мама никогда мне об этом не рассказывала.
— Да, Иза, я знала его. Конечно, это было много лет назад. Мы трое тогда были неразлучны. Повсюду вместе.
Мы обе любили его — я и Лиз. — Выражение лица ее стало мечтательным. Она с отсутствующим видом ковыряла вилкой салат из авокадо. Подцепила креветку, осмотрела, положила вилку обратно. — Как раз перед окончанием войны… летом 1944-го. Самое прекрасное лето… Или, может быть, это нам так казалось.
Изабель сидела молча, с изумлением слушая рассказ Марджи. Та продолжала:
— Мы даже забыли о войне. Конечно, она постоянно напоминала о себе. Все ходили в военной форме, и еды не хватало. Но стояло лето. Нам было по восемнадцать. Все казалось таким близким, доступным.
Я была… наверное, такая же, как сейчас. Большая и жизнерадостная. Ну, может, чуть потоньше. Элизабет всегда считалась у нас серьезной. Все принимала близко к сердцу. Мечтала спасти весь мир. Работала в каких-то комитетах по спасению военнопленных, беженцев, детей-сирот. А Джордж… О Джордж! Как сейчас его вижу… — Марджи задумчиво смотрела на зеленую воду бассейна. Изабель ждала затаив дыхание. — Он был потрясающе красив. Черные вьющиеся волосы, и эти великолепные голубые глаза, в точности как у тебя. А какой умный, способный! Его ведь приняли в Оксфорд.
Он хотел стать поэтом. Писал чудесные стихи. Но вместо этого… его призвали в армию, и скоро все кончилось.
Его ранили в самом конце, когда война уже практически закончилась. О, это так жестоко, так несправедливо! Он очень долго лежал в госпитале. Больше года. Мои родители не позволяли мне видеться с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112