Лиз считала, что жизнь этих женщин – надругательство над ними. Сама Лиз такой ошибки никогда не сделает!
И все же, чья жизнь была лучше? Ее матери, которая могла выбирать, как распорядиться своим временем, и была стержнем этой сельской общины, или ее жизнь с большой властью и большими нагрузками, когда зарабатываешь кучу денег и не имеешь времени потратить их?
– Мам, что ты думаешь о моей жизни?
Мать бросила горсть корма курам, и на ее лице отразилось замешательство. Споры и поединки были не ее стихией. Она принадлежала к поколению, которое не делало из правды кумира и не считало ее средством для решения всех проблем.
– Ты хочешь правду?
– Конечно, – ответила Лиз, вовсе не будучи уверенной, что действительно хочет ее.
Не поворачивая головы, глядя прямо перед собой, Элеонор бросила еще корма курам.
– Если ты действительно хочешь правды, то я думаю, что ты понапрасну тратишь свою жизнь. Ты добилась больших успехов, и я очень горжусь тобой. Но у тебя никогда нет времени для действительно важных вещей. Ты забываешь о днях рождения, ты забыла о моем в прошлом году.
Лиз закрыла глаза, напрягая свою память. Она была так невероятно занята тогда. Но она знала, что это для нее не оправдание.
– И ты все время работаешь. Даже когда ты приезжаешь сюда на уик-энд, ты привозишь работу с собой. Ты совсем не занимаешься воспитанием своих детей. Я знаю, что так принято в нынешние времена, но ты очень многого лишаешь себя, – мать взяла ее за руку и печально улыбнулась. – И что хуже всего, ты, похоже, совсем не видишь радости.
Издали послышался телефонный звонок, и Элеонор отпустила руку дочери с явным облегчением, что предлог уйти нашелся.
Все эти годы, подумала Лиз с горечью, я жалела мать, и вот теперь я обнаруживаю, что она жалеет меня. Так где же женщины сбились с пути?
– Это твоя секретарша, дорогая. Она говорит, что тебе лучше вернуться. Конрад что-то затевает.
Лиз смотрела на смету программы «Люди из картонных коробок» и старалась понять, что же именно задумал Конрад. Вчера, когда она уехала в свой Суссекс, Конрад запросил копию этой сметы, а двумя часами позже ее запросил и начальник производственного отдела. Случайностью это быть не могло.
Все три месяца, что она занимала свою должность, Лиз сражалась с Конрадом за то, чтобы сдвинуть с места серьезные проекты, и каждый раз он накладывал на них вето. На все, кроме этого. Это была ее первая и единственная победа. И если она потеряет ее, она потеряет все.
Когда зазвонил один из телефонов на ее огромном матовом черном столе, она от неожиданности вздрогнула. Секретарша напоминала ей об обеде с Бритт.
На этот раз ей не хотелось видеться с Бритт. У той был корыстный интерес: она собиралась начать производство телефильмов и надеялась, что компания старой подруги поможет ей.
Лиз оглядела прохладное, спокойное зеленое убранство «Ле Эскарго». Чудаку хозяину говорили, что зеленый цвет невозможен, что такого в ресторанах никогда не было, что он неминуемо разорится. Но он никого не стал слушать, а доверился своему инстинкту. И теперь «Ле Эскарго» – «Улитка» – был одним из самых процветающих ресторанов Лондона. Его второй этаж был излюбленным местом для заключения сделок у представителей прессы и телевидения. История «Улитки» всегда приводила Лиз в хорошее настроение, и она не упускала случая побывать здесь – особенно когда платила не она.
Сегодня платила Бритт, но, слушая ее сладкие речи, Лиз твердо знала, что бесплатных обедов не бывает.
– У нас замечательная – действительно замечательная – идея развлекательной программы, – громко и с энтузиазмом говорила Бритт. – Я уверена, что вы захотите заполучить ее до того, как ею заинтересуется Би-би-си.
К ужасу Лиз, только что заказанное Бритт чрезвычайно изысканное блюдо стыло на ее тарелке.
– Это лучшее, что я видела за многие годы. Это программа бережная и теплая и в то же время смешная и смелая…
– Бритт, – смущенно прервала ее Лиз. Бритт напоминала ей рекламного агента, которому оставалось уломать только еще одного клиента, чтобы получить оплаченный отпуск. – Это же я, Лиз, одна из твоих самых старых подруг. Прекрати, пожалуйста, эту агитацию и расскажи мне только самое существенное.
– Ладно, – Бритт осеклась и подцепила вилкой кусочек со своей тарелки. – Называется она «Итак, вы поняли, что у вас проблемы». Из публики приглашают троих. У каждого в аудитории, знаешь, есть те или иные личные проблемы, и они рассказывают о них составленному из знаменитостей жюри, которое дает им совет, как эти проблемы решать. Остальная часть аудитории голосует, согласна она с этим советом или нет. Конечно, мы рассчитываем здесь на смех. Ничего слишком серьезного. Знаменитости не будут экспертами, они будут комедиантами, актерами, диск-жокеями, кем-то в таком духе.
– А ты не думаешь, что все это превратится в еще одно шоу с ритуальным осмеянием реальных людей?
– Почему?
– Потому что это раньше считалось забавным разрушать «я» простого человека и выставлять его этаким недоумком перед миллионами телезрителей. Теперь от этого отказались.
– Понятно. Но у нас есть и другие идеи.
– Послушай, Бритт.
– Да?
– Твой «тальерини с четырьмя соусами и лесными трюфелями» остынет.
Бритт осуждающе посмотрела на нее и поиграла вилкой.
– Ты не хочешь выслушать мои идеи, да? – Лиз ловко переменила тему:
– Послушай, завтра вечером в «Метро ТВ» прием. Там будет полно полезных для тебя людей. – «И насколько я тебя знаю, – подумала Лиз, – ты, скорее всего, выберешь самого полезного и отвезешь его к себе домой». – Почему бы тебе не прийти?
– Хорошо, – просияла Бритт, – это звучит многообещающе.
В такси по дороге в «Метро ТВ» Лиз просмотрела список проектов, который Бритт передала ей. На взгляд Лиз, все они были неоригинальными и скучными. На ее стол каждую неделю ложились сотни проектов вроде этих, и она вежливо говорила: нет. Дружбы ради проекты Бритт она читала особенно внимательно. И из этого чтения Лиз становилось ясно, что Бритт лучше было бы ограничиться тем, что у нее получалось блестяще – деловой стороной работы, а идеями программ предоставить заниматься кому-нибудь другому. И тут она вспомнила, что тоже ради дружбы согласилась показать этот список Конраду для независимой оценки. Лиз оставалось только надеяться, что она не пожалеет об этом.
– Ну давай же, Берт, Бога ради, придумай для «шапки» что-нибудь более смачное, чем «Яппи-попрошайки»! – сердито обратился Дэвид к редактору новостей. – Яппи-попрошайки уже несколько дней не сходят с первой страницы «Сан». Где наша история? Такая, о которой другие газеты еще не писали. Черт тебя побери, ведь мы же газета, а не хренов «Ридерс дайджест»!
Дэвид оглядел серьезные молодые лица репортеров и представителей младшего редакционного состава, собравшихся на полуденную летучку, и решил, что не стоит выходить из себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
И все же, чья жизнь была лучше? Ее матери, которая могла выбирать, как распорядиться своим временем, и была стержнем этой сельской общины, или ее жизнь с большой властью и большими нагрузками, когда зарабатываешь кучу денег и не имеешь времени потратить их?
– Мам, что ты думаешь о моей жизни?
Мать бросила горсть корма курам, и на ее лице отразилось замешательство. Споры и поединки были не ее стихией. Она принадлежала к поколению, которое не делало из правды кумира и не считало ее средством для решения всех проблем.
– Ты хочешь правду?
– Конечно, – ответила Лиз, вовсе не будучи уверенной, что действительно хочет ее.
Не поворачивая головы, глядя прямо перед собой, Элеонор бросила еще корма курам.
– Если ты действительно хочешь правды, то я думаю, что ты понапрасну тратишь свою жизнь. Ты добилась больших успехов, и я очень горжусь тобой. Но у тебя никогда нет времени для действительно важных вещей. Ты забываешь о днях рождения, ты забыла о моем в прошлом году.
Лиз закрыла глаза, напрягая свою память. Она была так невероятно занята тогда. Но она знала, что это для нее не оправдание.
– И ты все время работаешь. Даже когда ты приезжаешь сюда на уик-энд, ты привозишь работу с собой. Ты совсем не занимаешься воспитанием своих детей. Я знаю, что так принято в нынешние времена, но ты очень многого лишаешь себя, – мать взяла ее за руку и печально улыбнулась. – И что хуже всего, ты, похоже, совсем не видишь радости.
Издали послышался телефонный звонок, и Элеонор отпустила руку дочери с явным облегчением, что предлог уйти нашелся.
Все эти годы, подумала Лиз с горечью, я жалела мать, и вот теперь я обнаруживаю, что она жалеет меня. Так где же женщины сбились с пути?
– Это твоя секретарша, дорогая. Она говорит, что тебе лучше вернуться. Конрад что-то затевает.
Лиз смотрела на смету программы «Люди из картонных коробок» и старалась понять, что же именно задумал Конрад. Вчера, когда она уехала в свой Суссекс, Конрад запросил копию этой сметы, а двумя часами позже ее запросил и начальник производственного отдела. Случайностью это быть не могло.
Все три месяца, что она занимала свою должность, Лиз сражалась с Конрадом за то, чтобы сдвинуть с места серьезные проекты, и каждый раз он накладывал на них вето. На все, кроме этого. Это была ее первая и единственная победа. И если она потеряет ее, она потеряет все.
Когда зазвонил один из телефонов на ее огромном матовом черном столе, она от неожиданности вздрогнула. Секретарша напоминала ей об обеде с Бритт.
На этот раз ей не хотелось видеться с Бритт. У той был корыстный интерес: она собиралась начать производство телефильмов и надеялась, что компания старой подруги поможет ей.
Лиз оглядела прохладное, спокойное зеленое убранство «Ле Эскарго». Чудаку хозяину говорили, что зеленый цвет невозможен, что такого в ресторанах никогда не было, что он неминуемо разорится. Но он никого не стал слушать, а доверился своему инстинкту. И теперь «Ле Эскарго» – «Улитка» – был одним из самых процветающих ресторанов Лондона. Его второй этаж был излюбленным местом для заключения сделок у представителей прессы и телевидения. История «Улитки» всегда приводила Лиз в хорошее настроение, и она не упускала случая побывать здесь – особенно когда платила не она.
Сегодня платила Бритт, но, слушая ее сладкие речи, Лиз твердо знала, что бесплатных обедов не бывает.
– У нас замечательная – действительно замечательная – идея развлекательной программы, – громко и с энтузиазмом говорила Бритт. – Я уверена, что вы захотите заполучить ее до того, как ею заинтересуется Би-би-си.
К ужасу Лиз, только что заказанное Бритт чрезвычайно изысканное блюдо стыло на ее тарелке.
– Это лучшее, что я видела за многие годы. Это программа бережная и теплая и в то же время смешная и смелая…
– Бритт, – смущенно прервала ее Лиз. Бритт напоминала ей рекламного агента, которому оставалось уломать только еще одного клиента, чтобы получить оплаченный отпуск. – Это же я, Лиз, одна из твоих самых старых подруг. Прекрати, пожалуйста, эту агитацию и расскажи мне только самое существенное.
– Ладно, – Бритт осеклась и подцепила вилкой кусочек со своей тарелки. – Называется она «Итак, вы поняли, что у вас проблемы». Из публики приглашают троих. У каждого в аудитории, знаешь, есть те или иные личные проблемы, и они рассказывают о них составленному из знаменитостей жюри, которое дает им совет, как эти проблемы решать. Остальная часть аудитории голосует, согласна она с этим советом или нет. Конечно, мы рассчитываем здесь на смех. Ничего слишком серьезного. Знаменитости не будут экспертами, они будут комедиантами, актерами, диск-жокеями, кем-то в таком духе.
– А ты не думаешь, что все это превратится в еще одно шоу с ритуальным осмеянием реальных людей?
– Почему?
– Потому что это раньше считалось забавным разрушать «я» простого человека и выставлять его этаким недоумком перед миллионами телезрителей. Теперь от этого отказались.
– Понятно. Но у нас есть и другие идеи.
– Послушай, Бритт.
– Да?
– Твой «тальерини с четырьмя соусами и лесными трюфелями» остынет.
Бритт осуждающе посмотрела на нее и поиграла вилкой.
– Ты не хочешь выслушать мои идеи, да? – Лиз ловко переменила тему:
– Послушай, завтра вечером в «Метро ТВ» прием. Там будет полно полезных для тебя людей. – «И насколько я тебя знаю, – подумала Лиз, – ты, скорее всего, выберешь самого полезного и отвезешь его к себе домой». – Почему бы тебе не прийти?
– Хорошо, – просияла Бритт, – это звучит многообещающе.
В такси по дороге в «Метро ТВ» Лиз просмотрела список проектов, который Бритт передала ей. На взгляд Лиз, все они были неоригинальными и скучными. На ее стол каждую неделю ложились сотни проектов вроде этих, и она вежливо говорила: нет. Дружбы ради проекты Бритт она читала особенно внимательно. И из этого чтения Лиз становилось ясно, что Бритт лучше было бы ограничиться тем, что у нее получалось блестяще – деловой стороной работы, а идеями программ предоставить заниматься кому-нибудь другому. И тут она вспомнила, что тоже ради дружбы согласилась показать этот список Конраду для независимой оценки. Лиз оставалось только надеяться, что она не пожалеет об этом.
– Ну давай же, Берт, Бога ради, придумай для «шапки» что-нибудь более смачное, чем «Яппи-попрошайки»! – сердито обратился Дэвид к редактору новостей. – Яппи-попрошайки уже несколько дней не сходят с первой страницы «Сан». Где наша история? Такая, о которой другие газеты еще не писали. Черт тебя побери, ведь мы же газета, а не хренов «Ридерс дайджест»!
Дэвид оглядел серьезные молодые лица репортеров и представителей младшего редакционного состава, собравшихся на полуденную летучку, и решил, что не стоит выходить из себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130