Ей стало с ним так спокойно, что, наконец, напряжение отпустило ее.
— Нужно поспать, — повторила она, уснула и больше ни о чем не думала.
На этот раз Адаму показалось, что Лорен так крепко уснула, что ему не удастся се разбудить.
Ей было бы неудобно спать в одежде, особенно когда предстояло долго лежать без движения. Круглые сутки, как предположил Дэн. С ума сойти, как долго придется ждать ответа на свои вопросы. Адам ловко стащил с нее джинсы и свитер и надел вместо них мягкую фланелевую ночную рубашку.
Он накрыл ее одеялом и долго стоял над ней, хмурясь и терзаясь противоречивыми чувствами. Это состояние было для него необычным, ведь никогда раньше ему не приходилось сталкиваться с обстоятельствами, даже отдаленно напоминающими нынешние.
Он с трудом поборол желание снова растолкать Лорен и потребовать, чтобы она рассказала ему все. Он подозревал, что она не во всем ему призналась. Как будто боялась о чем-то проговориться. Она вообще не умела лгать. У нее было слишком открытое лицо. Адам не сомневался, что она нарочно умалчивает об очень важных фактах, касающихся амнезии. Особенно ей не хотелось рассказывать ему о своих первых воспоминаниях, и это наводило его на мысль, что эти воспоминания были для нее крайне неприятны.
Амнезия. Паралич разума. Если бы кто-то другой наплел ему такие сказки, он бы не принял на веру ни одного слова, но Лорен не могла ему солгать.
Неудивительно, что она помалкивала о своей юности.
Как заторможенный, Адам поднял с пола пиджак и галстук, аккуратно повесил их в стенной шкаф и, наконец, с неохотой покинул спальню, прикрыв за собой дверь, чтобы туда не проникла Хэссл.
Через узкую лестничную площадку он перешел в комнату, оборудованную под домашний кабинет.
Его офис еще с тех времен, когда они с Лорен не были женаты, размещался на третьем этаже одного из домов в центре Ламбертона. А в этой комнате он писал статьи для специальных журналов, дорабатывал второе издание своего учебника. Здесь ему было удобно, здесь писалось легко.
На верхней полке многоярусной подставки для бумаг, стоящей на рабочем столе Адама рядом с его персональным компьютером, свернувшись калачиком устроилась Хэссл. Когда он потянулся к телефону, кошка приоткрыла веки и сверкнула на него зеленым огнем своих глаз, явно недовольная вторжением. Но Адама сейчас не интересовали ни кошка, ни стопка заметок для будущей консультации, ни работы студентов, которые он собрал у них накануне. В Ламбертонском отделении университета штата Мэн он читал курс этики полицейской службы. По памяти он набрал номер телефона доктора Уоррена Бринквуда.
На звонок отозвался автоответчик. Адам положил трубку, ничего не передав. Сегодня среда, он вспомнил, что в этот день доктора дома не застать. С тех пор, как в прошлом году семейный доктор братьев Райдер ушел на пенсию, он превратился в раба привычек: каждую среду он проводил в доме своей дочери — Сандры, жены Дэна.
Адам засомневался, стоит ли оставлять Лорен одну. Она спит так глубоко, что не услышит и сигнала о пожаре, но он не собирался отсутствовать слишком долго, и не было никаких причин ожидать, что именно в эту пару часов и случится несчастье. Он больше не сомневался в необходимости медицинской помощи. Ей может не понравиться, что он действует за ее спиной, но ведь это ради ее же блага. Преисполненный чувством собственной правоты, Адам поехал к брату.
Пес, призванный стеречь черный ход в доме Дэна Райдера, звался Кэтсторм («Гроза котов»), но, по правде говоря, сам больше напоминал домашнюю кошечку, чем сторожа. Даже если бы он и не узнал Адама, все равно бы не залаял. Адам вошел в прихожую, через которую попал в старомодную кухню, и остановился поцеловать хлопотавшую там Сандру.
— Твой отец здесь?
Сандра сосредоточенно накрывала на стол и едва взглянула на него.
— Они с Дэном в гостиной, — сказала она. — Будешь есть с нами? Если будешь, то когда пойдешь через столовую, захвати себе тарелки.
Ему было легче подчиниться, чем объяснять, почему у него нет аппетита.
— Ты выглядишь ужасно, — приветствовал его Дэн. Он даже не потрудился встать. Уж очень славно он устроился в шезлонге, который, ему подарила Сандра на последний его день рождения. Банка пива в одной руке, тарелка с сыром и крекерами в другой, на коленях спящая пестрая кошка — настоящий сибарит. Телевизор был настроен на программу местных новостей, где шла заключительная серия продолжительной схватки окружного прокурора с тайными агентами специального подразделения по борьбе с наркотиками.
— И ты выглядел бы не лучше, если бы тебе пришлось вразумлять человека, страдающего галлюцинациями, слезливостью и паранойей, отказывающегося от сна из-за страха перед кошмарами.
— О?
Заинтересованный возглас исходил от доктора Бринквуда, высокого худощавого человека, сохранившего гибкость тела и ясность ума, хотя ему было за семьдесят. Он отошел от активной медицинской практики после того, как была увеличена страховка, защищающая от профессиональной некомпетентности, но всегда был готов дать совет. Эти советы всегда были окрашены личным отношением, а поскольку большинство медиков разделяли с представителями закона мрачный, скептический подход к жизни, Адама вовсе не удивляло, что старый человек часто и непринужденно пользовался бранными словами.
— Надо бы собрать всех этих психов в одно место, — проворчал он, — а самых худших запереть, пока они сами не успокоятся.
Образ Лорен, заточенной в камеру, внезапно ярко возник перед глазами Адама. Эта перспектива настолько ужаснула его, что придала его голосу странное выражение.
— Значит, вы рекомендуете именно это?
— К сожалению, в наши дни это невозможно. Столько народу уволено из больниц из-за проклятых сокращений бюджета, что психи просто разгуливают, где им вздумается. А о ком ты, собственно, говоришь? Вот уж не думал, что ты по-прежнему занимаешься преступниками.
— Он говорит о своей жене, док.
Искоса взглянув на Дэна, старик буркнул что-то неразборчивое, потом все свое внимание обратил на Адама.
— Иди-ка сюда, мальчик, расскажи все как есть. Я не могу поставить правильный диагноз, не зная фактов.
Застыв в сводчатом коридоре между столовой и гостиной, пытаясь представить себе, чем может грозить заключение доктора, Адам медлил. Правильно ли он поступал? Поймет ли Лорен, что он старается для нее?
— Садись, — ворчливо приказал доктор. — Прогони Зипа с кресла и поговори со мной. Так ты говоришь, у нее галлюцинации?
Адам нерешительно подошел к креслу, указанному доктором, сдвинул развалившегося на нем серого кота в сторону. «Может, я это зря затеял. Доктор — человек старый, консерватор. Его взгляды на болезни мозга, возможно, безнадежно устарели».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Нужно поспать, — повторила она, уснула и больше ни о чем не думала.
На этот раз Адаму показалось, что Лорен так крепко уснула, что ему не удастся се разбудить.
Ей было бы неудобно спать в одежде, особенно когда предстояло долго лежать без движения. Круглые сутки, как предположил Дэн. С ума сойти, как долго придется ждать ответа на свои вопросы. Адам ловко стащил с нее джинсы и свитер и надел вместо них мягкую фланелевую ночную рубашку.
Он накрыл ее одеялом и долго стоял над ней, хмурясь и терзаясь противоречивыми чувствами. Это состояние было для него необычным, ведь никогда раньше ему не приходилось сталкиваться с обстоятельствами, даже отдаленно напоминающими нынешние.
Он с трудом поборол желание снова растолкать Лорен и потребовать, чтобы она рассказала ему все. Он подозревал, что она не во всем ему призналась. Как будто боялась о чем-то проговориться. Она вообще не умела лгать. У нее было слишком открытое лицо. Адам не сомневался, что она нарочно умалчивает об очень важных фактах, касающихся амнезии. Особенно ей не хотелось рассказывать ему о своих первых воспоминаниях, и это наводило его на мысль, что эти воспоминания были для нее крайне неприятны.
Амнезия. Паралич разума. Если бы кто-то другой наплел ему такие сказки, он бы не принял на веру ни одного слова, но Лорен не могла ему солгать.
Неудивительно, что она помалкивала о своей юности.
Как заторможенный, Адам поднял с пола пиджак и галстук, аккуратно повесил их в стенной шкаф и, наконец, с неохотой покинул спальню, прикрыв за собой дверь, чтобы туда не проникла Хэссл.
Через узкую лестничную площадку он перешел в комнату, оборудованную под домашний кабинет.
Его офис еще с тех времен, когда они с Лорен не были женаты, размещался на третьем этаже одного из домов в центре Ламбертона. А в этой комнате он писал статьи для специальных журналов, дорабатывал второе издание своего учебника. Здесь ему было удобно, здесь писалось легко.
На верхней полке многоярусной подставки для бумаг, стоящей на рабочем столе Адама рядом с его персональным компьютером, свернувшись калачиком устроилась Хэссл. Когда он потянулся к телефону, кошка приоткрыла веки и сверкнула на него зеленым огнем своих глаз, явно недовольная вторжением. Но Адама сейчас не интересовали ни кошка, ни стопка заметок для будущей консультации, ни работы студентов, которые он собрал у них накануне. В Ламбертонском отделении университета штата Мэн он читал курс этики полицейской службы. По памяти он набрал номер телефона доктора Уоррена Бринквуда.
На звонок отозвался автоответчик. Адам положил трубку, ничего не передав. Сегодня среда, он вспомнил, что в этот день доктора дома не застать. С тех пор, как в прошлом году семейный доктор братьев Райдер ушел на пенсию, он превратился в раба привычек: каждую среду он проводил в доме своей дочери — Сандры, жены Дэна.
Адам засомневался, стоит ли оставлять Лорен одну. Она спит так глубоко, что не услышит и сигнала о пожаре, но он не собирался отсутствовать слишком долго, и не было никаких причин ожидать, что именно в эту пару часов и случится несчастье. Он больше не сомневался в необходимости медицинской помощи. Ей может не понравиться, что он действует за ее спиной, но ведь это ради ее же блага. Преисполненный чувством собственной правоты, Адам поехал к брату.
Пес, призванный стеречь черный ход в доме Дэна Райдера, звался Кэтсторм («Гроза котов»), но, по правде говоря, сам больше напоминал домашнюю кошечку, чем сторожа. Даже если бы он и не узнал Адама, все равно бы не залаял. Адам вошел в прихожую, через которую попал в старомодную кухню, и остановился поцеловать хлопотавшую там Сандру.
— Твой отец здесь?
Сандра сосредоточенно накрывала на стол и едва взглянула на него.
— Они с Дэном в гостиной, — сказала она. — Будешь есть с нами? Если будешь, то когда пойдешь через столовую, захвати себе тарелки.
Ему было легче подчиниться, чем объяснять, почему у него нет аппетита.
— Ты выглядишь ужасно, — приветствовал его Дэн. Он даже не потрудился встать. Уж очень славно он устроился в шезлонге, который, ему подарила Сандра на последний его день рождения. Банка пива в одной руке, тарелка с сыром и крекерами в другой, на коленях спящая пестрая кошка — настоящий сибарит. Телевизор был настроен на программу местных новостей, где шла заключительная серия продолжительной схватки окружного прокурора с тайными агентами специального подразделения по борьбе с наркотиками.
— И ты выглядел бы не лучше, если бы тебе пришлось вразумлять человека, страдающего галлюцинациями, слезливостью и паранойей, отказывающегося от сна из-за страха перед кошмарами.
— О?
Заинтересованный возглас исходил от доктора Бринквуда, высокого худощавого человека, сохранившего гибкость тела и ясность ума, хотя ему было за семьдесят. Он отошел от активной медицинской практики после того, как была увеличена страховка, защищающая от профессиональной некомпетентности, но всегда был готов дать совет. Эти советы всегда были окрашены личным отношением, а поскольку большинство медиков разделяли с представителями закона мрачный, скептический подход к жизни, Адама вовсе не удивляло, что старый человек часто и непринужденно пользовался бранными словами.
— Надо бы собрать всех этих психов в одно место, — проворчал он, — а самых худших запереть, пока они сами не успокоятся.
Образ Лорен, заточенной в камеру, внезапно ярко возник перед глазами Адама. Эта перспектива настолько ужаснула его, что придала его голосу странное выражение.
— Значит, вы рекомендуете именно это?
— К сожалению, в наши дни это невозможно. Столько народу уволено из больниц из-за проклятых сокращений бюджета, что психи просто разгуливают, где им вздумается. А о ком ты, собственно, говоришь? Вот уж не думал, что ты по-прежнему занимаешься преступниками.
— Он говорит о своей жене, док.
Искоса взглянув на Дэна, старик буркнул что-то неразборчивое, потом все свое внимание обратил на Адама.
— Иди-ка сюда, мальчик, расскажи все как есть. Я не могу поставить правильный диагноз, не зная фактов.
Застыв в сводчатом коридоре между столовой и гостиной, пытаясь представить себе, чем может грозить заключение доктора, Адам медлил. Правильно ли он поступал? Поймет ли Лорен, что он старается для нее?
— Садись, — ворчливо приказал доктор. — Прогони Зипа с кресла и поговори со мной. Так ты говоришь, у нее галлюцинации?
Адам нерешительно подошел к креслу, указанному доктором, сдвинул развалившегося на нем серого кота в сторону. «Может, я это зря затеял. Доктор — человек старый, консерватор. Его взгляды на болезни мозга, возможно, безнадежно устарели».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65