Вся конструкция трещала и стонала. Перископы гнулись, как деревья на ветру. Встревоженный Брент прокричал в микрофон:
— Что на анемометре?
— Девять, сэр, — откликнулся голос Каденбаха.
Девять по шкале Бофорта означало сильный ветер до пятидесяти четырех миль в час — это превосходит его ожидания. До максимума в двенадцать и скорости более ста тридцати в час ветер не дотянул, но все равно опасность велика.
— Командир, боюсь, корпус между сорок шестым и сорок седьмым шпангоутами не выдержит, и клапан цистерны главного балласта может совсем выбить. По-моему, надо сбрасывать скорость до восьми узлов. Если уменьшить давление на корпус, лодка будет лучше слушаться руля.
— Это мысль, старпом, — ответил Уильямс и осторожно коснулся виска. — А я и не дотумкал.
«Блэкфин» сбросил скорость, об этом сообщили Файту, и он откликнулся уменьшением хода. Ему это, разумеется, создаст проблемы, но для подлодки иное решение могло оказаться гибельным. Обе посудины, каждая на свой лад, продолжали бороться со штормом. Порой настоящие водяные горы нависали над лодкой, и лавиной обрушивались вниз. Но изворотливое суденышко всякий раз умудрялось вскарабкаться на тысячетонный гребень.
Бренту было страшно, и вместе с тем он ощущал подспудную гордость, сознавая, что именно от него зависит исход схватки со стихией. Наверно, не легче противостоять глубинным бомбам, самолетам, артиллерии противника. Как все, кому приходилось участвовать в морских боях, Брент жил полной жизнью, лишь, когда глядел в лицо смерти.
— Командир, — прокричал он, — предлагаю до отказа поднять носовые рули!
В глазах Уильямса он увидел уже не враждебность, а растерянность человека, понимающего, что в одиночку ему не выжить.
— Снесет ведь, старпом.
— Может, сэр, но я не вижу выхода. — Он указал на волны.
— Ладно.
Брент отдал приказ.
— Мостик! — окликнул из рулевой рубки связист Кумано. — На экране радара сильные электрические помехи.
— Черт! — выплюнул Уильямс. — Эсминец-то хоть видишь?
— Да, сэр.
— И на том спасибо. А то мы потеряли его за шквалом.
Из репродуктора послышался голос матроса Берта Нельсона:
— Сэр, младший лейтенант Данлэп просит вас спуститься на пост управления энергетической установкой.
Уильямс вновь заскрежетал зубами от боли и прохрипел:
— Иду.
Брент и Уиллард-Смит подскочили с двух сторон и помогли ему пролезть в люк, а оттуда уже тянулись руки, чтобы поддержать его на трапе. Перед тем как закрыть крышку, он в упор взглянул на Брента.
— Иногда я ненавижу вас всеми потрохами, старпом, но должен сказать, что вы дьявол, а не моряк. Хотя такого врагу не пожелаешь, я все же прошу вас оставаться на мостике до окончания шторма. — Он захлопнул люк, прежде чем Брент успел ответить.
— Да, лейтенанта здорово зацепило, — высказался Уиллард-Смит. — Ему бы лучше не вставать… Знаете, он всецело доверяет вам, старина… И я тоже. — Летчик хлопнул Брента по плечу и вернулся к своему «Браунингу».
Брент будто хватил хорошую порцию виски — так тепло стало внутри. Несмотря ни на что, его уважают. Блаженство вдруг сменилось нервной дрожью. Уильямс фактически возложил на него ответственность за жизнь команды. Он встал рядом с Харой и уцепился за леер.
— Мостик! — протрещал в репродукторе голос Берта Нельсона. — Конраду Шахтеру и этому… как его… эль Сахди зверски плохо. Всю столовую заблевали. Гауптман требует, чтоб его выпустили на мостик воздуху глотнуть. Талдычит что-то насчет Женевской конвенции…
Брент в ответ прокричал:
— Спроси гауптмана, не желает ли он, согласно конвенции Брента Росса, проветриться верхом на торпеде.
Даже сквозь жуткий вой ветра Брент расслышал хохот в рулевой рубке, после того как Нельсон повторил приказание. Больше от пленных жалоб не поступало.
Еще около часа они держали избранный курс. Вахтенные сменились; вместо Хары вышел старший матрос Джей Оверстрит. А Уиллард-Смит остался. Ветер не ослабевал, но и не усиливался. Должно быть, на небе уже появились звезды, но их за тучами не видно, и темноту рассеивает лишь красное свечение гирокомпаса. Килевая качка по-прежнему сильна, но рулевой мастерски одолевает ее.
Временами ветер утихал, и в душе Брента мелькала надежда, что наконец все кончилось, но ее тут же опрокидывал новый, свирепый порыв, бросая ему в лицо соленые брызги и окатывая мостик. Лодка смело бросалась в борьбу, вода хлестала из стоков и шпигатов, — словом, все повторялось сызнова.
Наверно, было часов девять (Брент потерял счет времени), когда шторм устроил им впечатляющее пиротехническое представление. Они проходили в эпицентре, и грозовое облако, поднявшееся на шестьдесят тысяч футов, осыпало их режущими глаз молниями и канонадой грома. Вихревые потоки порождали сотни тысяч вольт электрической энергии.
Уиллард-Смит пальцем прочертил круг над головой, потом ткнул вверх.
— Гроза! Должно быть, это сердце шторма. Теперь наверняка пойдет на убыль.
— Будем надеяться, — уныло откликнулся Брент.
Капитан авиации не ошибся. Через тридцать минут ветер понемногу начал стихать, а еще через полчаса на северном горизонте проглянули звезды. Море великодушно сглаживало бортовую и килевую качку.
— А ведь вы были правы, черт бы вас побрал! — радостно воскликнул Брент.
Уиллард-Смит засмеялся.
— Благодарю!
— Мостик! — окликнул Уильямс из репродуктора.
— Здесь мостик!
— Каденбах рекомендует вернуться на основной курс три-три-ноль. Согласны?
Брент запрокинул голову к небу. Звезды уже рассыпались по всему северному полушарию.
— Неплохо бы, командир.
— Запросите Файта световым сигналом.
— Есть!
Через несколько минут оба судна повернули к Токийскому заливу.
4
На рассвете радар поймал первых ласточек Японии. Острова Микура, Мияке, Ниидзима, Тосима и Осима вытянулись на экране яркой прямой линией, точно стрела, указывающая усталому моряку путь к дому. Чистое утреннее небо словно бы манило сыновей в родные пределы. На борту лодки воцарилась атмосфера счастливого ожидания.
Над ними начали барражировать самолеты. Посланца коменданта района сменил еще один разведчик. Затем показалось звено из трех «Зеро». Пилоты махали им, высовываясь из открытых фонарей; вахтенные на мостике отвечали с не меньшим воодушевлением. Брент и Колин были разочарованы, не увидев среди них истребителя Мацухары.
К десяти часам первый остров остался по левому борту на расстоянии шести миль. Теперь на радаре появился мыс Ирозаки к востоку и Нодзимазаки к западу от береговой линии, открывающей доступ в огромную гавань. Нос лодки был направлен прямо по центру канала, к еще не видимому Токийскому заливу. В полдень они увидели берег и прошли входной буй. Из пролива Урага уже открывался хороший вид на побережье:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Что на анемометре?
— Девять, сэр, — откликнулся голос Каденбаха.
Девять по шкале Бофорта означало сильный ветер до пятидесяти четырех миль в час — это превосходит его ожидания. До максимума в двенадцать и скорости более ста тридцати в час ветер не дотянул, но все равно опасность велика.
— Командир, боюсь, корпус между сорок шестым и сорок седьмым шпангоутами не выдержит, и клапан цистерны главного балласта может совсем выбить. По-моему, надо сбрасывать скорость до восьми узлов. Если уменьшить давление на корпус, лодка будет лучше слушаться руля.
— Это мысль, старпом, — ответил Уильямс и осторожно коснулся виска. — А я и не дотумкал.
«Блэкфин» сбросил скорость, об этом сообщили Файту, и он откликнулся уменьшением хода. Ему это, разумеется, создаст проблемы, но для подлодки иное решение могло оказаться гибельным. Обе посудины, каждая на свой лад, продолжали бороться со штормом. Порой настоящие водяные горы нависали над лодкой, и лавиной обрушивались вниз. Но изворотливое суденышко всякий раз умудрялось вскарабкаться на тысячетонный гребень.
Бренту было страшно, и вместе с тем он ощущал подспудную гордость, сознавая, что именно от него зависит исход схватки со стихией. Наверно, не легче противостоять глубинным бомбам, самолетам, артиллерии противника. Как все, кому приходилось участвовать в морских боях, Брент жил полной жизнью, лишь, когда глядел в лицо смерти.
— Командир, — прокричал он, — предлагаю до отказа поднять носовые рули!
В глазах Уильямса он увидел уже не враждебность, а растерянность человека, понимающего, что в одиночку ему не выжить.
— Снесет ведь, старпом.
— Может, сэр, но я не вижу выхода. — Он указал на волны.
— Ладно.
Брент отдал приказ.
— Мостик! — окликнул из рулевой рубки связист Кумано. — На экране радара сильные электрические помехи.
— Черт! — выплюнул Уильямс. — Эсминец-то хоть видишь?
— Да, сэр.
— И на том спасибо. А то мы потеряли его за шквалом.
Из репродуктора послышался голос матроса Берта Нельсона:
— Сэр, младший лейтенант Данлэп просит вас спуститься на пост управления энергетической установкой.
Уильямс вновь заскрежетал зубами от боли и прохрипел:
— Иду.
Брент и Уиллард-Смит подскочили с двух сторон и помогли ему пролезть в люк, а оттуда уже тянулись руки, чтобы поддержать его на трапе. Перед тем как закрыть крышку, он в упор взглянул на Брента.
— Иногда я ненавижу вас всеми потрохами, старпом, но должен сказать, что вы дьявол, а не моряк. Хотя такого врагу не пожелаешь, я все же прошу вас оставаться на мостике до окончания шторма. — Он захлопнул люк, прежде чем Брент успел ответить.
— Да, лейтенанта здорово зацепило, — высказался Уиллард-Смит. — Ему бы лучше не вставать… Знаете, он всецело доверяет вам, старина… И я тоже. — Летчик хлопнул Брента по плечу и вернулся к своему «Браунингу».
Брент будто хватил хорошую порцию виски — так тепло стало внутри. Несмотря ни на что, его уважают. Блаженство вдруг сменилось нервной дрожью. Уильямс фактически возложил на него ответственность за жизнь команды. Он встал рядом с Харой и уцепился за леер.
— Мостик! — протрещал в репродукторе голос Берта Нельсона. — Конраду Шахтеру и этому… как его… эль Сахди зверски плохо. Всю столовую заблевали. Гауптман требует, чтоб его выпустили на мостик воздуху глотнуть. Талдычит что-то насчет Женевской конвенции…
Брент в ответ прокричал:
— Спроси гауптмана, не желает ли он, согласно конвенции Брента Росса, проветриться верхом на торпеде.
Даже сквозь жуткий вой ветра Брент расслышал хохот в рулевой рубке, после того как Нельсон повторил приказание. Больше от пленных жалоб не поступало.
Еще около часа они держали избранный курс. Вахтенные сменились; вместо Хары вышел старший матрос Джей Оверстрит. А Уиллард-Смит остался. Ветер не ослабевал, но и не усиливался. Должно быть, на небе уже появились звезды, но их за тучами не видно, и темноту рассеивает лишь красное свечение гирокомпаса. Килевая качка по-прежнему сильна, но рулевой мастерски одолевает ее.
Временами ветер утихал, и в душе Брента мелькала надежда, что наконец все кончилось, но ее тут же опрокидывал новый, свирепый порыв, бросая ему в лицо соленые брызги и окатывая мостик. Лодка смело бросалась в борьбу, вода хлестала из стоков и шпигатов, — словом, все повторялось сызнова.
Наверно, было часов девять (Брент потерял счет времени), когда шторм устроил им впечатляющее пиротехническое представление. Они проходили в эпицентре, и грозовое облако, поднявшееся на шестьдесят тысяч футов, осыпало их режущими глаз молниями и канонадой грома. Вихревые потоки порождали сотни тысяч вольт электрической энергии.
Уиллард-Смит пальцем прочертил круг над головой, потом ткнул вверх.
— Гроза! Должно быть, это сердце шторма. Теперь наверняка пойдет на убыль.
— Будем надеяться, — уныло откликнулся Брент.
Капитан авиации не ошибся. Через тридцать минут ветер понемногу начал стихать, а еще через полчаса на северном горизонте проглянули звезды. Море великодушно сглаживало бортовую и килевую качку.
— А ведь вы были правы, черт бы вас побрал! — радостно воскликнул Брент.
Уиллард-Смит засмеялся.
— Благодарю!
— Мостик! — окликнул Уильямс из репродуктора.
— Здесь мостик!
— Каденбах рекомендует вернуться на основной курс три-три-ноль. Согласны?
Брент запрокинул голову к небу. Звезды уже рассыпались по всему северному полушарию.
— Неплохо бы, командир.
— Запросите Файта световым сигналом.
— Есть!
Через несколько минут оба судна повернули к Токийскому заливу.
4
На рассвете радар поймал первых ласточек Японии. Острова Микура, Мияке, Ниидзима, Тосима и Осима вытянулись на экране яркой прямой линией, точно стрела, указывающая усталому моряку путь к дому. Чистое утреннее небо словно бы манило сыновей в родные пределы. На борту лодки воцарилась атмосфера счастливого ожидания.
Над ними начали барражировать самолеты. Посланца коменданта района сменил еще один разведчик. Затем показалось звено из трех «Зеро». Пилоты махали им, высовываясь из открытых фонарей; вахтенные на мостике отвечали с не меньшим воодушевлением. Брент и Колин были разочарованы, не увидев среди них истребителя Мацухары.
К десяти часам первый остров остался по левому борту на расстоянии шести миль. Теперь на радаре появился мыс Ирозаки к востоку и Нодзимазаки к западу от береговой линии, открывающей доступ в огромную гавань. Нос лодки был направлен прямо по центру канала, к еще не видимому Токийскому заливу. В полдень они увидели берег и прошли входной буй. Из пролива Урага уже открывался хороший вид на побережье:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80