— Могу я помочь? — сочувственно предложила секретарша.
— Спасибо, ничего не надо. Только стаканчик воды, пожалуйста.
В тот же день произошли еще кое-какие события.
— Поймите, — Баум старался говорить убедительно. — Вовсе я не хочу доводить дело до того, чтобы причинить вам ущерб.
Женщина, сидевшая напротив него за столиком невзрачного кафе на улице Тампль, только кивнула в ответ, но ничего не сказала.
— Известно, что этот человек имеет некоторые садистские наклонности — об этом говорит его поведение в Тунисе. Уж конечно здесь, в Париже, он не изменился, но в нынешней должности ему приходится быть осторожным — не дай Бог какой-нибудь скандал. Но он не устоит перед искушением, если вдруг подвернется партнерша, которая даст понять, что садомазохизм — ну, хоть малая толика, ее не испугает…
Голос его совсем упал — от того, что ему приходится говорить о подобных вещах, от неловкости всего разговора.
— Понимаю, — произнесла женщина. — Только садомазохизм не по моей части.
— Я же и не предлагаю, — совсем смешался Баум, он уставился в свой стакан, пиво было наполовину выпито, он старался подобрать слова помягче. — Речь идет о том, чтобы возбудить у него… ну, кое-какие надежды, что ли. И все.
— Вам, господин Баум, пора бы знать, — был ответ, — что мужчина расценивает подобные намеки как обещание и разрешение. Тут уж бесполезно, смешно даже протестовать — всякое сопротивление он сочтет частью игры, его только подхлестнет.
— Конечно, — согласился Баум с несчастным видом. — Но все-таки вынужден повторить свою просьбу. Мы примем меры предосторожности. С вами будет поддерживать постоянную связь один из моих сотрудников и я сам, конечно. Я верю, что вы сумеете все устроить. Вспомните тот случай с Кодреню — задание было исполнено просто блестяще.
Рядом со своей собеседницей он выглядел добрым папашей, однако устремленный на него прямой, холодный взгляд синих глаз выражал отнюдь не родственные чувства.
— Вы безжалостный человек, господин Баум, хоть и кажетесь таким славным. Ответьте мне на два вопроса. Если я выполню это ваше поручение — какое будет вознаграждение? И что произойдет, если откажусь?
— В случае успеха вам заплатят десять тысяч франков.
— Ну а если ничего у меня не выйдет, несмотря на все мои уловки?
— Все равно получите некоторую сумму. Скажем, пять тысяч. Я вам доверяю, знаю, что вы приложите все силы…
— Вы еще не ответили, что произойдет в случае отказа.
— Надя, дорогая, — тут и Баум заговорил жестко. — Я ведь на государственной службе, и все, что я делаю, служит интересам моей страны. Я не волен поступать так, как, может быть, и хотел бы. Поверьте, мне в самом деле неприятно, но вынужден вас предупредить, что если откажетесь от этого поручения, то не оставите нам выбора: придется вернуть ваше дело полиции. Если вас вышлют за пределы Франции — это будет еще мягкое наказание.
— А как мне жить дальше — в любом случае?
— Это задание — последнее, — пообещал Баум.
— Я должна верить вам?
— Вот что скажу, дорогая, — не как представитель своей службы, а просто как человек. Я свое обещание выполню, и, по правде сказать, у меня камень с души свалится.
— Еще бы, — недобро усмехнулась Надя. Она была поразительно красива — иссиня-черные волосы собраны в узел низко на затылке, светлые, широко расставленные глаза, высокие скулы, выразительный рот — такая женщина дорогого стоит…
— Ладно, — решилась она, наконец. — Расскажите все, что мне следует знать.
— Дело срочное, время не терпит, — Баум приступил к изложению своего плана.

Перед самым концом работы к нему заскочил Алламбо:
— У тебя есть минута? Посмотри фотографии Беляева, есть кое-что интересное.
Они спустились в фотолабораторию — там вдоль стен разместилось новое электронное оборудование: большой экран, пульт с кнопками, все это подсоединено к компьютеру. Вокруг собрались сотрудники лаборатории. На экране возникло цветное фото: мужчина под деревьями, рядом девушка. На заднем плане — шоссе, видны машины. Снято с большого расстояния, к тому же камера дрогнула: изображение размыто.
— Плохо видно, — поморщился Баум.
— Можем выделить детали, — техник нажал какую-то кнопку, цветовые пятна на экране задвигались, из хаоса выплыл мужской профиль.
— Это Беляев? Ухо явно видно, — одобрил Баум.
— Максимум, чего мы добились, — посетовал техник. — Другие детали оказались в тени. Попробуем следующий снимок.
Изображение исчезло, его заменило другое. Линии смещались, тени прояснялись — наконец, крупно проступили два лица: мужское и женское.
— Для идентификации недостаточно, — заметил Баум. — Но общее впечатление складывается. Отпечатки можно получить?
— Без проблем.
Девушка, ростом выше Беляева, смотрела прямо в камеру, но большие солнечные очки не позволяли разглядеть ее лицо. На ней блузка, юбка, через плечо сумка — не то беж, не то розовая, с широкой темной полосой наискосок.
— Пусть кто-нибудь сходит в архив, принесет фото Бурнави.
Баум долго сличал изображения — то, что на экране, и то, что было на нерезком снимке, который израильскому разведчику удалось сделать в Афинах на улице.
— Лоб высокий, нос прямой, шея довольно длинная. Похожа, как ты находишь? Она?
— Не исключено, — Алламбо был осторожен.
— Нужен снимок в профиль, с ухом…
— Не понял, — удивился техник.
— С ухом, я говорю. Нам бы в ваших фототеках побольше ушей — их под очками не спрячешь.
У себя в кабинете он прикидывал новые сведения так и эдак.
— Возможно, это и она, — размышлял он вслух перед верным Алламбо. — Ну, допустим, мы угадали, что из этого следует? Вывод проще некуда — КГБ устанавливает связи с арабскими террористами. «Шатила» — приспешник Сирии, Сирия — приспешник Советов. Банально. Естественно, Советы приглядывают за этими сирийскими выкормышами, да и за самими сирийцами тоже. Теперь дальше: из досье видно, что она армянка. Тебе интересно знать, почему это она стреляет в дипломатов не во имя Армении, а во имя Палестины? Я тебе отвечу: потому что ей так велели. — Баум передохнул, поднял брови, протянул Алламбо папку:
— В архив!
— Русские же не сумасшедшие, чтобы поддерживать и подкармливать группу, которая собирается пустить в ход ядерное оружие!
— А кто говорит о поддержке? Приглядывают за ними — и все.
— С другой стороны, — согласился Алламбо, — русские и чехи вооружают сирийцев и палестинцев. И, стало быть, поддерживают дело палестинцев, за которое борется «Шатила».
— Поддерживают — но это еще не значит, что они готовы оказывать помощь всегда и во всем. — Баум покачал головой. — Откуда мне знать, чего на самом деле хочет КГБ? Если вся эта история с бомбой не просто психопатический бред, а действительно ход в большой игре, — в дьявольских шахматах, — то, боюсь, дождемся мы большой беды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91