Помолчал, вертя в руках фуражку.
— У меня внучка, ровесница той… Убитой, — глухим голосом произнес он. — Да еще живет в соседнем доме. Как ориентировка пришла, я кобылу, мамахен ее, на ключ запер. Сказал, увижу внучку во дворе, порву всех, как грелку. И сутки на дежурстве себе места не находил. Раз пятьдесят домой звонил. А эта… кх-м… Она, прикинь, мне еще пи… в трубку: «Папаня, что вы дергаетесь, дома мы, дома!» Стерва безмозглая, блин!
— Устрой ей экскурсию в морг. Может, поумнеет.
Капитан нервно забарабанил фуражкой по колену.
— В общем, молодца ты, Леха, — прочувственно выдохнул он.
Леша перевел взгляд на гнойно-желтый потолок. Похвала из уст Дим Димыча была, конечно, приятной. Но уж больно болючие глаза были у капитана.
— Ладно, полежи пока. — Капитан, скрипнув столиком, встал. — Когда срань приволокут, мы тебя в кабинет перебазируем.
— Да я сейчас встану.
— Лежи! — Капитан удержал его за плечо. — Только не шевелись, Леха. Сейчас врачи приедут.
— Нафига мне врачи?
Капитан нагнулся, заглянул в запрокинутое лицо Леши.
— Ты пятнадцать минут трупом пролежал. Сначала бился, будто тебя электрошоком дрючили, сержанта по яйцам ногой лягнул, потом вскрикнул и вырубился. Я думал, помер. Еле пульс нащупал. Так что, парень, лежи тихо. Врачам виднее, что там с тобой стряслось.
Леша от услышанного онемел. Сердце сжалось в комок.
* * *
Из отделения его вывели под руки сержант и медбрат. После укола ноги сделались ватными, но главное, никакого желания шевелить ими, перемещая тело в пространстве, не возникало. Да и само тело оставалось тряпичным и безвольным. В пустой голове осенними мухами роились редкие мысли. Очень хотелось спать — закрыть глаза и погрузиться в бездумное забытье.
Во дворе, несмотря на тень, было жарко и душно. На скрипучих качелях болтался ребенок, молодая мамаша пила пиво на скамейке. На школьном дворе, отгороженном стальным частоколом, трое подростков, дурно вопя, колошматили мячом в стену.
При появлении Алексея милицейский люд, куривший в теньке у дверей, молча расступился. Практически все отвели глаза. Едва прошли, как за спиной Алексей с неудовольствием услышал гул растревоженного улья. Захотелось обернуться и сказать что-то обидное, типа, все так кончат: не в тюрьму свезут, так на больничную койку.
Врач, молодой парень в светло-сизом балахоне, толкнул вбок дверцу машины.
— На носилочки ложимся, — скороговоркой пробормотал он.
— Куда едем, док? — спросил Алексей, остановившись.
Врач одарил лучезарной улыбкой. Глаза, правда, остались врачуганскими: пытливыми и внимательными.
— Прямо в Сочи, — ответил он.
— Я серьезно, — уперся Алексей. Он почему-то решил, что будет правильно, если сержант услышит адрес.
— Если серьезно, тут недалеко. Больница МПС.
— Я же не железнодорожник!
— А им без разницы. Лишь бы страховка была.
Алексей покосился на сержанта. Трудно было ручаться, уж больно туповатое лицо, но даже одной извилиной такой адрес запомнить можно.
С помощью медбрата Алексей поднялся на подножку. Покачнувшись и с трудом поймав равновесие, развернулся и сел на лежак.
— Ложимся, не стесняемся. Ножки вытягиваем, — через открытую дверь рядом с водителем протараторил врач.
— Я так поеду.
Медбрат, в отличие от своего дипломированного коллеги, улыбчивостью и словоохотливостью не отличался. Был он могуч, молчалив и угрюм, как витязь, пропивший копье, кольчугу и коня. Он положил могучую длань на колено Алексея, второй слегка надавил в плечо, осторожно поддерживая и разворачивая, — и перевел пациента в горизонтальное положение.
Алексей почти не сопротивлялся. Только мимоходом отметил, что у медбрата до белых наростов набиты костяшки на кулаках. К оказанию первой помощи такая примета отношения никак иметь не могла. Скорее, наоборот, после соприкосновения бойцовского кулака с телом телу могла потребоваться «неотложка».
Хлопнули двери, застучал стартер, и машина, качнувшись, тронулась с места.
Судя по направлению движения, врач не соврал, машина, выкатившись из переулка, влилась в поток машин, идущих по Ленинградке в сторону области.
Потолок над Алексеем мерно покачивался, вызывая приливы тошноты, плоский плафон лампочки, на котором он пытался сфокусировать взгляд, то и дело расплывался в глазах и выскальзывал из поля зрения. Лекарство, впрыснутое в кровь, медленно и необоримо делало свое дело, воля таяла, как мороженое на асфальте, теплые бархатные щупальца сна обволакивали мозг.
Он решил бороться с наступающим забытьем до тех пор, пока машина не доедет до места. По расчетам Алексея, путь до больницы МПС мог занять не более пятнадцати минут.
Но вдруг в салон, пробив белесую пленку на окне, ворвался яркий луч света, залепил слепящим маревом глаза. Алексей охнул и зажмурился. Под веками заплясали клинописные огненные знаки. Зачем-то он попытался читать их. Разобрал только несколько раз мелькнувшую английскую «R». И провалился в забытье…
* * *
Прямо в зрачок били яркие вспышки света. Очередями, как из пулемета. После них в голове на краткий миг образовывалась гулкая пустота, а под веками начинали бешено сновать верткие светляки. Едва он в беспорядочном мельтешении начинал видеть угловатые, резаные знаки, как снова следовала очередь вспышек прямо в мозг.
Алексей с ужасом почувствовал, что вязкая каша, исхлестанная световыми вспышками, начинает закипать, — и под черепной коробкой медленно и страшно нарастает жар.
Он застонал и попробовал отвернуться. Но резиновые ремни больно стиснули кожу на лбу.
— Терпение, молодой человек. Уже заканчиваем, — услышал он голос из-за бликующего круга, который оставили после себя погасшие вспышки.
Снова начали бить в глаза огненные дробинки. Но уже не так яростно и колюче. И были они не прозрачно-белыми, а тепло-розовыми и округлыми, как жемчужины.
— Смотрим, смотрим, глаз не отводим, — бубнил голос. — И дышим. Глубоко, глубоко дышим!
Алексей покорно смотрел и дышал. Жар под черепной коробкой резко спал, теплые жемчужины, проникая в мозг, дарили умиротворение и покой.
На последнем вздохе он не удержался и глубоко зевнул.
— Правильно, — всплыл голос. — А теперь задержим дыхание!
Алексей замер на полувдохе с распахнутым ртом. Приступ зевоты выдавил из утомленных глаз жгучие слезы. В голове померк жемчужно-розовый свет, и сделалась тьма…
…Тьма сменилась мягкими сумерками. Его несла сквозь них невидимая, сонная река. Убаюканный плавным, едва ощутимым течением, он расслабленно вытянулся на плоской доске и приготовился погрузиться в легкое, счастливое забытье.
Неожиданно под доской заурчал мотор, она дрогнула и поползла вперед.
Алексей испуганно распахнул глаза. Увидел над головой купол из матово-белой стали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— У меня внучка, ровесница той… Убитой, — глухим голосом произнес он. — Да еще живет в соседнем доме. Как ориентировка пришла, я кобылу, мамахен ее, на ключ запер. Сказал, увижу внучку во дворе, порву всех, как грелку. И сутки на дежурстве себе места не находил. Раз пятьдесят домой звонил. А эта… кх-м… Она, прикинь, мне еще пи… в трубку: «Папаня, что вы дергаетесь, дома мы, дома!» Стерва безмозглая, блин!
— Устрой ей экскурсию в морг. Может, поумнеет.
Капитан нервно забарабанил фуражкой по колену.
— В общем, молодца ты, Леха, — прочувственно выдохнул он.
Леша перевел взгляд на гнойно-желтый потолок. Похвала из уст Дим Димыча была, конечно, приятной. Но уж больно болючие глаза были у капитана.
— Ладно, полежи пока. — Капитан, скрипнув столиком, встал. — Когда срань приволокут, мы тебя в кабинет перебазируем.
— Да я сейчас встану.
— Лежи! — Капитан удержал его за плечо. — Только не шевелись, Леха. Сейчас врачи приедут.
— Нафига мне врачи?
Капитан нагнулся, заглянул в запрокинутое лицо Леши.
— Ты пятнадцать минут трупом пролежал. Сначала бился, будто тебя электрошоком дрючили, сержанта по яйцам ногой лягнул, потом вскрикнул и вырубился. Я думал, помер. Еле пульс нащупал. Так что, парень, лежи тихо. Врачам виднее, что там с тобой стряслось.
Леша от услышанного онемел. Сердце сжалось в комок.
* * *
Из отделения его вывели под руки сержант и медбрат. После укола ноги сделались ватными, но главное, никакого желания шевелить ими, перемещая тело в пространстве, не возникало. Да и само тело оставалось тряпичным и безвольным. В пустой голове осенними мухами роились редкие мысли. Очень хотелось спать — закрыть глаза и погрузиться в бездумное забытье.
Во дворе, несмотря на тень, было жарко и душно. На скрипучих качелях болтался ребенок, молодая мамаша пила пиво на скамейке. На школьном дворе, отгороженном стальным частоколом, трое подростков, дурно вопя, колошматили мячом в стену.
При появлении Алексея милицейский люд, куривший в теньке у дверей, молча расступился. Практически все отвели глаза. Едва прошли, как за спиной Алексей с неудовольствием услышал гул растревоженного улья. Захотелось обернуться и сказать что-то обидное, типа, все так кончат: не в тюрьму свезут, так на больничную койку.
Врач, молодой парень в светло-сизом балахоне, толкнул вбок дверцу машины.
— На носилочки ложимся, — скороговоркой пробормотал он.
— Куда едем, док? — спросил Алексей, остановившись.
Врач одарил лучезарной улыбкой. Глаза, правда, остались врачуганскими: пытливыми и внимательными.
— Прямо в Сочи, — ответил он.
— Я серьезно, — уперся Алексей. Он почему-то решил, что будет правильно, если сержант услышит адрес.
— Если серьезно, тут недалеко. Больница МПС.
— Я же не железнодорожник!
— А им без разницы. Лишь бы страховка была.
Алексей покосился на сержанта. Трудно было ручаться, уж больно туповатое лицо, но даже одной извилиной такой адрес запомнить можно.
С помощью медбрата Алексей поднялся на подножку. Покачнувшись и с трудом поймав равновесие, развернулся и сел на лежак.
— Ложимся, не стесняемся. Ножки вытягиваем, — через открытую дверь рядом с водителем протараторил врач.
— Я так поеду.
Медбрат, в отличие от своего дипломированного коллеги, улыбчивостью и словоохотливостью не отличался. Был он могуч, молчалив и угрюм, как витязь, пропивший копье, кольчугу и коня. Он положил могучую длань на колено Алексея, второй слегка надавил в плечо, осторожно поддерживая и разворачивая, — и перевел пациента в горизонтальное положение.
Алексей почти не сопротивлялся. Только мимоходом отметил, что у медбрата до белых наростов набиты костяшки на кулаках. К оказанию первой помощи такая примета отношения никак иметь не могла. Скорее, наоборот, после соприкосновения бойцовского кулака с телом телу могла потребоваться «неотложка».
Хлопнули двери, застучал стартер, и машина, качнувшись, тронулась с места.
Судя по направлению движения, врач не соврал, машина, выкатившись из переулка, влилась в поток машин, идущих по Ленинградке в сторону области.
Потолок над Алексеем мерно покачивался, вызывая приливы тошноты, плоский плафон лампочки, на котором он пытался сфокусировать взгляд, то и дело расплывался в глазах и выскальзывал из поля зрения. Лекарство, впрыснутое в кровь, медленно и необоримо делало свое дело, воля таяла, как мороженое на асфальте, теплые бархатные щупальца сна обволакивали мозг.
Он решил бороться с наступающим забытьем до тех пор, пока машина не доедет до места. По расчетам Алексея, путь до больницы МПС мог занять не более пятнадцати минут.
Но вдруг в салон, пробив белесую пленку на окне, ворвался яркий луч света, залепил слепящим маревом глаза. Алексей охнул и зажмурился. Под веками заплясали клинописные огненные знаки. Зачем-то он попытался читать их. Разобрал только несколько раз мелькнувшую английскую «R». И провалился в забытье…
* * *
Прямо в зрачок били яркие вспышки света. Очередями, как из пулемета. После них в голове на краткий миг образовывалась гулкая пустота, а под веками начинали бешено сновать верткие светляки. Едва он в беспорядочном мельтешении начинал видеть угловатые, резаные знаки, как снова следовала очередь вспышек прямо в мозг.
Алексей с ужасом почувствовал, что вязкая каша, исхлестанная световыми вспышками, начинает закипать, — и под черепной коробкой медленно и страшно нарастает жар.
Он застонал и попробовал отвернуться. Но резиновые ремни больно стиснули кожу на лбу.
— Терпение, молодой человек. Уже заканчиваем, — услышал он голос из-за бликующего круга, который оставили после себя погасшие вспышки.
Снова начали бить в глаза огненные дробинки. Но уже не так яростно и колюче. И были они не прозрачно-белыми, а тепло-розовыми и округлыми, как жемчужины.
— Смотрим, смотрим, глаз не отводим, — бубнил голос. — И дышим. Глубоко, глубоко дышим!
Алексей покорно смотрел и дышал. Жар под черепной коробкой резко спал, теплые жемчужины, проникая в мозг, дарили умиротворение и покой.
На последнем вздохе он не удержался и глубоко зевнул.
— Правильно, — всплыл голос. — А теперь задержим дыхание!
Алексей замер на полувдохе с распахнутым ртом. Приступ зевоты выдавил из утомленных глаз жгучие слезы. В голове померк жемчужно-розовый свет, и сделалась тьма…
…Тьма сменилась мягкими сумерками. Его несла сквозь них невидимая, сонная река. Убаюканный плавным, едва ощутимым течением, он расслабленно вытянулся на плоской доске и приготовился погрузиться в легкое, счастливое забытье.
Неожиданно под доской заурчал мотор, она дрогнула и поползла вперед.
Алексей испуганно распахнул глаза. Увидел над головой купол из матово-белой стали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85