Тут же его швырнули к капоту рядом с нею. — Она ранена! — крикнул он. — Обращайтесь с ней бережно!
Среди тех, кто окружил их, были и эльфы. Тинкер услышала быстрый перебрех по-эльфийски. Один из пограничников, обыскивая ее, придавил ее своим весом.
— У нее на плече кобура! — закричал он своим, предупреждая. — Где-то должен быть и пистолет.
Пушка! Где она ее обронила? Пропала куда-то в круговороте событий.
Он залез в карман ее штанов и стал вываливать содержимое на высокий капот.
— Проклятье! Да здесь целое хозяйство!
— Мы не сделали ничего плохого, просто защищали своего пациента, — сказала Тинкер, пытаясь повернуться лицом.
— Заткнись, хулиганка! — Он толкнул ее в спину и снова развернул лицом к капоту.
— Оставьте ее в покое! — кричал Масленка. Пограничник повернулся к нему, подняв дубинку. Протестуя, Тинкер закричала.
И вдруг наступила тишина. Один из эльфов рукой перехватил дубинку, а за ним подошли и окружили их другие эльфы, вооруженные и рассерженные.
— Им не будет причинен вред, — сказал эльф на разговорном эльфийском. — Волк, Который Правит взял их под свою защиту.
— Нэканаин, — сказал мистер Дубинка, выговорив это слово как зазубренное. — Не понимаю.
— Они доставили сюда Волка, Который Правит, чтобы здесь о нем позаботились, — разъяснил эльф на разговорном эльфийском. — Он просил меня защитить молодых людей. Я не позволю причинить им вред.
— Что он говорит? — спросил мистер Дубинка стоявшую рядом женщину.
— Он говорит: «Руки прочь от детей, а то мы расквасим тебе морду». Сними с них наручники.
Вскоре стало очевидно, что вооруженные эльфы делились на две группы. Охранники хосписа, представители касты лэдин, в сшитой по эльфийской моде форме защитного, зелено-коричневого цвета, с луками и магическими стрелами сновали между людьми из ЗМА и личными стражами Ветроволка, сплошь принадлежавшими к более высокой касте секаша. Эти были вооружены до зубов и очень раздражены. Кажется, секаша унижали даже врачей хосписа, которые боялись сделать хоть одно неосторожное движение, когда перекладывали Ветроволка с рабочего стола на носилки и затем на руках переносили его в здание. Пока целители и секаша занимались транспортировкой раненого эльфа, двоюродных брата и сестру держали поодаль…
К этому времени новость о людях, доставивших в хоспис Ветроволка, достигла анклавов, протянувшихся вдоль Края с Эльфдомской стороны. На парковке собралось множество эльфов, прибывающих со всех сторон из темноты. Им приходилось довольствоваться зрелищем и слухами, поскольку никто из властей предержащих не обращал на эту толпу ни малейшего внимания. Лишь одна эльфийка удостоилась чести быть замеченной: она выплыла из леса, словно блуждающий огонек. Восхитительная красавица тут же заставила Тинкер остро осознать, насколько сама она низкоросла, грязна и неопрятна в сравнении с этой незнакомкой. Явно принадлежащая к высокой касте эльфийка пересекла парковку и остановила одного из охранников хосписа прикосновением сияющей руки. Вдвоем они создали заслон, который помешал Тинкер и Масленке войти в хоспис вместе с сопровождавшими их людьми и эльфами.
— Волк, Который Правит нашелся? — спросила эльфийка на высоком эльфийском языке.
Охранник низко поклонился и торопливо защебетал на том же наречии, которого Тинкер не понимала (она всегда считала, что этот наиболее формальный из эльфийских языков слишком утомителен и претенциозен, чтобы учиться свободному владению им). Она уловила, однако, имя эльфийки: Сэтато-Фоаэли-ба-Таэли. Приблизительно его можно было перевести как Воробей, Поднятый Ветром, хотя слово «сэтато» скорее означало не «поднятый», а «взмывающий ввысь» или «парящий». Поскольку красавица явно не относилась к тем эльфам, что берут себе человеческие псевдонимы, ее, вероятно, называют просто Воробьем. Или Воробьихой.
А чуть позже, как будто попутного урона, вызванного красотой Воробьихи, было недостаточно, охранник мотнул головой в сторону двоюродных брата и сестры, указывая на спасителей-людей. Эльфийка обратила на них полный удивления взгляд. Вся, от кончиков длинных, ниспадающих до колен, перевитых лентами и цветами волос, столь светлых, что они казались серебряными, до сильных стройных ног, на которые опиралось точеное гибкое тело, закутанное в мягко отсвечивающие нарядные шелка бледно-зеленого цвета, она была истинным совершенством, принявшим форму гуманоида.
— Эти двое леших? — послышался мягкий музыкальный смех. Глаза глубокого изумрудного света внимательно взглянули на молодых людей.
Охранник щелкнул языком, что является эльфийским эквивалентом пожимания плечами, и добавил пару слов о том, что Ветроволк взял дикарей под защиту.
— Да, конечно. — Воробьиха, в свою очередь, щелкнула языком, блеснув ровными жемчужными зубками, и удалилась.
Несколько минут спустя кузены сидели в приемной с кружками горячего чаю. Их охранял смешанный человеческо-эльфийский караул. Масленка дрожал, отходя от пережитого стресса, а Тинкер выглядела на удивление спокойной. Она воспользовалась передышкой, чтобы подумать. В самом деле, они сделали это! Не дали Ветроволку умереть в течение всего Дня Выключения и доставили его в безопасное место. Но почему из всего Питтсбурга он решил укрыться на ее свалке? Это просто глупое совпадение или же его привел связывающий их долг жизни? И что теперь? Неужели он опять исчезнет — до следующего чудовища и до следующей смертельной схватки?
Тинкер коснулась нагрудного кармана: заклятие оказалось на месте. Останься она наедине с Ветроволком, и вот она — последняя возможность аннулировать долг жизни. Но разве она хочет порвать эту связь — даже если бы ее действия не принесли ему вреда? И Тинкер горько посмеялась над собой: что знает она об эльфе, кроме того, что он высокомерен? Храбр. Альтруистичен. Благороден. Красив. Способен сохранять разум и выдержку, даже испытывая невероятную боль, находясь на пороге смерти. А еще — возможно — он великий любовник. Дверь распахнулась, и вошел какой-то человек. Его манера двигаться сообщала всем и каждому: «Я тут главный!» И он легко мог бы сойти за эльфа. Высокий, холеный, с длинными светлыми волосами, заплетенными в косу, стильно одетый, начиная с пестрого шелкового плаща и кончая высокими начищенными сапогами. Он пронзил взглядом съежившихся на диванчике кузенов, внимательно изучая их. Потом с шумным вздохом взглянул на свой электронный блокнот.
— Кто из вас Масленка, а кто — Тинкер?
— Понятно, что Тинкер — это я, а он — Масленка.
Человек пересек комнату и стал перед ними, возвышаясь, словно башня.
— Брат и сестра?
— Двоюродные, — ответила Тинкер.
— Я — Мейнард.
Он мог не продолжать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Среди тех, кто окружил их, были и эльфы. Тинкер услышала быстрый перебрех по-эльфийски. Один из пограничников, обыскивая ее, придавил ее своим весом.
— У нее на плече кобура! — закричал он своим, предупреждая. — Где-то должен быть и пистолет.
Пушка! Где она ее обронила? Пропала куда-то в круговороте событий.
Он залез в карман ее штанов и стал вываливать содержимое на высокий капот.
— Проклятье! Да здесь целое хозяйство!
— Мы не сделали ничего плохого, просто защищали своего пациента, — сказала Тинкер, пытаясь повернуться лицом.
— Заткнись, хулиганка! — Он толкнул ее в спину и снова развернул лицом к капоту.
— Оставьте ее в покое! — кричал Масленка. Пограничник повернулся к нему, подняв дубинку. Протестуя, Тинкер закричала.
И вдруг наступила тишина. Один из эльфов рукой перехватил дубинку, а за ним подошли и окружили их другие эльфы, вооруженные и рассерженные.
— Им не будет причинен вред, — сказал эльф на разговорном эльфийском. — Волк, Который Правит взял их под свою защиту.
— Нэканаин, — сказал мистер Дубинка, выговорив это слово как зазубренное. — Не понимаю.
— Они доставили сюда Волка, Который Правит, чтобы здесь о нем позаботились, — разъяснил эльф на разговорном эльфийском. — Он просил меня защитить молодых людей. Я не позволю причинить им вред.
— Что он говорит? — спросил мистер Дубинка стоявшую рядом женщину.
— Он говорит: «Руки прочь от детей, а то мы расквасим тебе морду». Сними с них наручники.
Вскоре стало очевидно, что вооруженные эльфы делились на две группы. Охранники хосписа, представители касты лэдин, в сшитой по эльфийской моде форме защитного, зелено-коричневого цвета, с луками и магическими стрелами сновали между людьми из ЗМА и личными стражами Ветроволка, сплошь принадлежавшими к более высокой касте секаша. Эти были вооружены до зубов и очень раздражены. Кажется, секаша унижали даже врачей хосписа, которые боялись сделать хоть одно неосторожное движение, когда перекладывали Ветроволка с рабочего стола на носилки и затем на руках переносили его в здание. Пока целители и секаша занимались транспортировкой раненого эльфа, двоюродных брата и сестру держали поодаль…
К этому времени новость о людях, доставивших в хоспис Ветроволка, достигла анклавов, протянувшихся вдоль Края с Эльфдомской стороны. На парковке собралось множество эльфов, прибывающих со всех сторон из темноты. Им приходилось довольствоваться зрелищем и слухами, поскольку никто из властей предержащих не обращал на эту толпу ни малейшего внимания. Лишь одна эльфийка удостоилась чести быть замеченной: она выплыла из леса, словно блуждающий огонек. Восхитительная красавица тут же заставила Тинкер остро осознать, насколько сама она низкоросла, грязна и неопрятна в сравнении с этой незнакомкой. Явно принадлежащая к высокой касте эльфийка пересекла парковку и остановила одного из охранников хосписа прикосновением сияющей руки. Вдвоем они создали заслон, который помешал Тинкер и Масленке войти в хоспис вместе с сопровождавшими их людьми и эльфами.
— Волк, Который Правит нашелся? — спросила эльфийка на высоком эльфийском языке.
Охранник низко поклонился и торопливо защебетал на том же наречии, которого Тинкер не понимала (она всегда считала, что этот наиболее формальный из эльфийских языков слишком утомителен и претенциозен, чтобы учиться свободному владению им). Она уловила, однако, имя эльфийки: Сэтато-Фоаэли-ба-Таэли. Приблизительно его можно было перевести как Воробей, Поднятый Ветром, хотя слово «сэтато» скорее означало не «поднятый», а «взмывающий ввысь» или «парящий». Поскольку красавица явно не относилась к тем эльфам, что берут себе человеческие псевдонимы, ее, вероятно, называют просто Воробьем. Или Воробьихой.
А чуть позже, как будто попутного урона, вызванного красотой Воробьихи, было недостаточно, охранник мотнул головой в сторону двоюродных брата и сестры, указывая на спасителей-людей. Эльфийка обратила на них полный удивления взгляд. Вся, от кончиков длинных, ниспадающих до колен, перевитых лентами и цветами волос, столь светлых, что они казались серебряными, до сильных стройных ног, на которые опиралось точеное гибкое тело, закутанное в мягко отсвечивающие нарядные шелка бледно-зеленого цвета, она была истинным совершенством, принявшим форму гуманоида.
— Эти двое леших? — послышался мягкий музыкальный смех. Глаза глубокого изумрудного света внимательно взглянули на молодых людей.
Охранник щелкнул языком, что является эльфийским эквивалентом пожимания плечами, и добавил пару слов о том, что Ветроволк взял дикарей под защиту.
— Да, конечно. — Воробьиха, в свою очередь, щелкнула языком, блеснув ровными жемчужными зубками, и удалилась.
Несколько минут спустя кузены сидели в приемной с кружками горячего чаю. Их охранял смешанный человеческо-эльфийский караул. Масленка дрожал, отходя от пережитого стресса, а Тинкер выглядела на удивление спокойной. Она воспользовалась передышкой, чтобы подумать. В самом деле, они сделали это! Не дали Ветроволку умереть в течение всего Дня Выключения и доставили его в безопасное место. Но почему из всего Питтсбурга он решил укрыться на ее свалке? Это просто глупое совпадение или же его привел связывающий их долг жизни? И что теперь? Неужели он опять исчезнет — до следующего чудовища и до следующей смертельной схватки?
Тинкер коснулась нагрудного кармана: заклятие оказалось на месте. Останься она наедине с Ветроволком, и вот она — последняя возможность аннулировать долг жизни. Но разве она хочет порвать эту связь — даже если бы ее действия не принесли ему вреда? И Тинкер горько посмеялась над собой: что знает она об эльфе, кроме того, что он высокомерен? Храбр. Альтруистичен. Благороден. Красив. Способен сохранять разум и выдержку, даже испытывая невероятную боль, находясь на пороге смерти. А еще — возможно — он великий любовник. Дверь распахнулась, и вошел какой-то человек. Его манера двигаться сообщала всем и каждому: «Я тут главный!» И он легко мог бы сойти за эльфа. Высокий, холеный, с длинными светлыми волосами, заплетенными в косу, стильно одетый, начиная с пестрого шелкового плаща и кончая высокими начищенными сапогами. Он пронзил взглядом съежившихся на диванчике кузенов, внимательно изучая их. Потом с шумным вздохом взглянул на свой электронный блокнот.
— Кто из вас Масленка, а кто — Тинкер?
— Понятно, что Тинкер — это я, а он — Масленка.
Человек пересек комнату и стал перед ними, возвышаясь, словно башня.
— Брат и сестра?
— Двоюродные, — ответила Тинкер.
— Я — Мейнард.
Он мог не продолжать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112