Вся его семья привязана к Питтсбургу, и никто не захочет уезжать. — И мне нужно принять кучу трудных решений. Так что сейчас уходите. Оставьте меня одну. Мне нужно самой понять, чего я хочу в жизни.
Стараясь не задевать пчелиные ульи, по плотно убитой тропинке, которая вилась вниз по склону среди фруктовых деревьев, Тинкер спустилась к лавке Тулу у подножия холма. Лавка представляла собой перепутанный лабиринт комнат, заставленных самыми разными предметами, иногда — невероятно древними. В одной из секций висела поношенная одежда, и там Тинкер часто подбирала себе рубашки, штаны и зимние куртки. Среди одежды встречались и эльфийские вечерние платья, которые она время от времени рассматривала, но никогда не покупала, не видя на то никакой причины. Даже в лавке старьевщицы они стоили слишком дорого.
Странная коллекция всякого барахла поражала воображение, но главной фишкой лавки была еда: здесь желающие покупали самые редкие в Питтсбурге продукты. За лавкой Тулу находились огромный сад и разные хозяйственные строения: хлев, курятник, голубятня.
Поэтому у нее круглый год были свежее молоко, сливочное масло, яйца, пресноводная рыба и голуби. А летом она продавала еще и мед, фрукты и овощи.
Саму Тулу следовало бы назвать эклектичным созданием. Жители Питтсбурга считали ее полукровкой, родившейся еще в те времена, когда эльфы в последний раз посещали Землю. У нее были определенно эльфийские уши, она свободно говорила как на разговорном, так и на высоком эльфийском и, вероятно, обладала определенным, хотя и не очень глубоким знанием тайн природы. В отличие от любого «чистого» эльфа, она явно старела: у нее было морщинистое лицо и серебристые волосы, доходившие до колен. Эльфийские шелка на ней выглядели поблекшими и протертыми, и она носила потрепанные теннисные туфли. Если Лейн была величиной известной, успокаивающей своим постоянством, то Тулу категорически отказывалась таковой становиться. Сколько раз ни спросишь старую полукровку, какой ее любимый цвет, всякий раз ответит по-новому. Если у нее и был день рождения, то он непрерывно перемещался по календарю. Даже имя ее оставалось неизвестным, ведь «Тулу» — это прозвище. За восемнадцать лет Тинкер ни разу не слышала, чтобы полукровка хоть раз упоминала о собственных родителях.
Если дедушка был для Тинкер источником научной информации, а Лейн — источником здравого смысла, то Тулу оставалась кладезем суеверий. Несмотря ни на что, Тинкер верила: найти монетку — к удаче; если просыплешь соль, надо бросить щепотку через плечо и отвести невезенье; никогда нельзя сообщать эльфу свое настоящее имя…
Занятая мыслями о том, как рассказать Масленке о предложениях НСБ и о предстоящем свидании с Натаном, Тинкер не была готова к реакции Тулу на недавние события.
— Ты, маленькая обезьянка! — Полукровка вышла из задней комнаты, служившей ей спальней, и погрозила пальцем. — Ты опять виделась с Ветроволком! А я говорила тебе держаться от него подальше!
Тинкер отвернулась, чтобы не смотреть на грозящий палец.
— Ты мне врала.
— Нет, не врала! Из этого не выйдет ничего хорошего. Он тебя проглотит, и ничего от тебя не останется.
— Ты говорила, что он отметил меня долгом жизни. — И вдруг, произнося это, Тинкер поняла, что Тулу сказала ей правду, только каким-то образом ее повернула. — Но не объяснила, что это его долг мне.
— Но так или иначе, он тебя проклял. — Тулу потерла знак между бровями Тинкер. — О! Он уже наложил на тебя свои лапы. Это начало конца.
— Что ты имеешь в виду?
— То же, что я всегда тебе говорила, но только ты не слушала. Ты приходишь ко мне и все время спрашиваешь про одно и то же, а потом уходишь, не дослушав, какими бы разными способами я ни пыталась тебе это сказать.
— Но одно и то же не может быть одновременно «разным».
— Ветроволк опасен для тебя. — Тулу снова погрозила пальцем. — Этой простой истины тебе недостаточно? Все эти годы я пыталась спрятать тебя от него, но теперь он тебя нашел и пометил как свою.
Тинкер внезапно поняла, что Тулу, как одного из редчайших знатоков высокого эльфийского языка в Питтсбурге, наверняка расспрашивали по поручению Ветроволка о «мальчике», который спас его от завра.
— Я не поняла.
— Это очевидно, — фыркнула Тулу и занялась какими-то делами.
За долгие годы общения с Тулу Тинкер знала: разговор зашел в тупик, и поэтому переменила тему. Она заговорила о том, зачем пришла в лавку.
— У меня свидание с Натаном Черновским. Мы идем на Ярмарку.
— И что ты будешь делать с пожаром?
— В смысле?
— Опасно предлагать мужчине то, чего он хочет, но что не может принадлежать ему.
— Но почему это не может принадлежать ему?
Тулу схватила себя за подбородок.
— Когда ты смотришь на этого Черновского, ты видишь желание своего сердца?
— Наверно.
— Ты так плохо знаешь свое сердце? Не думаю. Ты делаешь это просто для того, чтобы удовлетворить свои мозги маленькой обезьянки. Но любопытство — это зверь, который всегда хочет есть.
— Натан никогда не обидит меня.
— Если бы только то же самое можно было сказать о тебе.
Тинкер начала перебирать одежду, пытаясь разгадать смысл предупреждения. Кто виноват в том, что старуху почти невозможно понять? Может, вода?
У Тулу она нашла эльфийский жакет. По крайней мере, на эльфе это был бы жакет. На ней же он выглядел как плащ, доходивший почти до колен, восхитительный, струящийся, из крапчатого золотистого шелка, с пурпурными ирисами на спинке. Тинкер сразу влюбилась в него, но не нашла ничего, что могло бы его дополнить. И рукава оказались немного длинноваты, впрочем, их можно было подвернуть. Тогда она отправилась на ховербайке в Питтсбург на поиски «взрослого образа» Тинкер.
Магазин Кауфманна был самым старым в Питтсбурге универмагом. Он находился в деловой части города, пережил наводнение, натиск жителей предместий, вторжение иностранных супермаркетов и, наконец, перенос в волшебные миры.
— Мне нужна какая-нибудь одежда, в которой я выглядела бы более взрослой, — сказала она продавщице в отделе «Одежда для женщин», и та решительно направила ее к стойкам с маленькими дамскими размерами. Там Тинкер подыскала объемный бюстгальтер, способный выжать максимум из ее груди, маленькое черное платье и туфли на высоких каблуках.
— Мне нужна прическа, которая сделала бы меня старше, — сказала она парикмахеру, поглядывающему на ее кое-как подстриженные волосы с некоторым беспокойством.
— Ты что, сделала себе татуировку, милая? — спросил парикмахер, осторожно дотрагиваясь до отметины на лбу Тинкер.
— Ну… Это долгая история. — Вспомнив реакцию Натана на эльфийский знак, она попыталась закрыть его волосами. — Можно как-то прикрыть это челкой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Стараясь не задевать пчелиные ульи, по плотно убитой тропинке, которая вилась вниз по склону среди фруктовых деревьев, Тинкер спустилась к лавке Тулу у подножия холма. Лавка представляла собой перепутанный лабиринт комнат, заставленных самыми разными предметами, иногда — невероятно древними. В одной из секций висела поношенная одежда, и там Тинкер часто подбирала себе рубашки, штаны и зимние куртки. Среди одежды встречались и эльфийские вечерние платья, которые она время от времени рассматривала, но никогда не покупала, не видя на то никакой причины. Даже в лавке старьевщицы они стоили слишком дорого.
Странная коллекция всякого барахла поражала воображение, но главной фишкой лавки была еда: здесь желающие покупали самые редкие в Питтсбурге продукты. За лавкой Тулу находились огромный сад и разные хозяйственные строения: хлев, курятник, голубятня.
Поэтому у нее круглый год были свежее молоко, сливочное масло, яйца, пресноводная рыба и голуби. А летом она продавала еще и мед, фрукты и овощи.
Саму Тулу следовало бы назвать эклектичным созданием. Жители Питтсбурга считали ее полукровкой, родившейся еще в те времена, когда эльфы в последний раз посещали Землю. У нее были определенно эльфийские уши, она свободно говорила как на разговорном, так и на высоком эльфийском и, вероятно, обладала определенным, хотя и не очень глубоким знанием тайн природы. В отличие от любого «чистого» эльфа, она явно старела: у нее было морщинистое лицо и серебристые волосы, доходившие до колен. Эльфийские шелка на ней выглядели поблекшими и протертыми, и она носила потрепанные теннисные туфли. Если Лейн была величиной известной, успокаивающей своим постоянством, то Тулу категорически отказывалась таковой становиться. Сколько раз ни спросишь старую полукровку, какой ее любимый цвет, всякий раз ответит по-новому. Если у нее и был день рождения, то он непрерывно перемещался по календарю. Даже имя ее оставалось неизвестным, ведь «Тулу» — это прозвище. За восемнадцать лет Тинкер ни разу не слышала, чтобы полукровка хоть раз упоминала о собственных родителях.
Если дедушка был для Тинкер источником научной информации, а Лейн — источником здравого смысла, то Тулу оставалась кладезем суеверий. Несмотря ни на что, Тинкер верила: найти монетку — к удаче; если просыплешь соль, надо бросить щепотку через плечо и отвести невезенье; никогда нельзя сообщать эльфу свое настоящее имя…
Занятая мыслями о том, как рассказать Масленке о предложениях НСБ и о предстоящем свидании с Натаном, Тинкер не была готова к реакции Тулу на недавние события.
— Ты, маленькая обезьянка! — Полукровка вышла из задней комнаты, служившей ей спальней, и погрозила пальцем. — Ты опять виделась с Ветроволком! А я говорила тебе держаться от него подальше!
Тинкер отвернулась, чтобы не смотреть на грозящий палец.
— Ты мне врала.
— Нет, не врала! Из этого не выйдет ничего хорошего. Он тебя проглотит, и ничего от тебя не останется.
— Ты говорила, что он отметил меня долгом жизни. — И вдруг, произнося это, Тинкер поняла, что Тулу сказала ей правду, только каким-то образом ее повернула. — Но не объяснила, что это его долг мне.
— Но так или иначе, он тебя проклял. — Тулу потерла знак между бровями Тинкер. — О! Он уже наложил на тебя свои лапы. Это начало конца.
— Что ты имеешь в виду?
— То же, что я всегда тебе говорила, но только ты не слушала. Ты приходишь ко мне и все время спрашиваешь про одно и то же, а потом уходишь, не дослушав, какими бы разными способами я ни пыталась тебе это сказать.
— Но одно и то же не может быть одновременно «разным».
— Ветроволк опасен для тебя. — Тулу снова погрозила пальцем. — Этой простой истины тебе недостаточно? Все эти годы я пыталась спрятать тебя от него, но теперь он тебя нашел и пометил как свою.
Тинкер внезапно поняла, что Тулу, как одного из редчайших знатоков высокого эльфийского языка в Питтсбурге, наверняка расспрашивали по поручению Ветроволка о «мальчике», который спас его от завра.
— Я не поняла.
— Это очевидно, — фыркнула Тулу и занялась какими-то делами.
За долгие годы общения с Тулу Тинкер знала: разговор зашел в тупик, и поэтому переменила тему. Она заговорила о том, зачем пришла в лавку.
— У меня свидание с Натаном Черновским. Мы идем на Ярмарку.
— И что ты будешь делать с пожаром?
— В смысле?
— Опасно предлагать мужчине то, чего он хочет, но что не может принадлежать ему.
— Но почему это не может принадлежать ему?
Тулу схватила себя за подбородок.
— Когда ты смотришь на этого Черновского, ты видишь желание своего сердца?
— Наверно.
— Ты так плохо знаешь свое сердце? Не думаю. Ты делаешь это просто для того, чтобы удовлетворить свои мозги маленькой обезьянки. Но любопытство — это зверь, который всегда хочет есть.
— Натан никогда не обидит меня.
— Если бы только то же самое можно было сказать о тебе.
Тинкер начала перебирать одежду, пытаясь разгадать смысл предупреждения. Кто виноват в том, что старуху почти невозможно понять? Может, вода?
У Тулу она нашла эльфийский жакет. По крайней мере, на эльфе это был бы жакет. На ней же он выглядел как плащ, доходивший почти до колен, восхитительный, струящийся, из крапчатого золотистого шелка, с пурпурными ирисами на спинке. Тинкер сразу влюбилась в него, но не нашла ничего, что могло бы его дополнить. И рукава оказались немного длинноваты, впрочем, их можно было подвернуть. Тогда она отправилась на ховербайке в Питтсбург на поиски «взрослого образа» Тинкер.
Магазин Кауфманна был самым старым в Питтсбурге универмагом. Он находился в деловой части города, пережил наводнение, натиск жителей предместий, вторжение иностранных супермаркетов и, наконец, перенос в волшебные миры.
— Мне нужна какая-нибудь одежда, в которой я выглядела бы более взрослой, — сказала она продавщице в отделе «Одежда для женщин», и та решительно направила ее к стойкам с маленькими дамскими размерами. Там Тинкер подыскала объемный бюстгальтер, способный выжать максимум из ее груди, маленькое черное платье и туфли на высоких каблуках.
— Мне нужна прическа, которая сделала бы меня старше, — сказала она парикмахеру, поглядывающему на ее кое-как подстриженные волосы с некоторым беспокойством.
— Ты что, сделала себе татуировку, милая? — спросил парикмахер, осторожно дотрагиваясь до отметины на лбу Тинкер.
— Ну… Это долгая история. — Вспомнив реакцию Натана на эльфийский знак, она попыталась закрыть его волосами. — Можно как-то прикрыть это челкой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112