Монетоприемник взломали еще в прошлой жизни, и он висел, как сломанный подъемный мост разрушенного замка. Хотя это было не важно. Никто в здравом уме не сунул бы в него четвертак. Металлический кожух украшали эмблемы банд, шнур, соединяющий трубку с корпусом, перекусили кусачками, а наушник развалился пополам.
Неизвестная взяла мертвую трубку и постучала по клавишам. В наушнике раздался звук, похожий на завывание погибших душ, потом отозвался грубый мужской голос:
— Гриль-бар «Монастырь».
— Привет, Грендель. Дай-ка мне Мальфеиса.
Бармен что-то буркнул, и его сменил молодой голос.
— Киска! Как жизнь молодая?
— Маль, мне некогда. У меня для тебя есть дело.
Молодой голос стал хриплым и низким, как у заядлого курильщика.
— А когда у тебя его не было, девонька? Ты никогда не звонишь просто язык почесать. Так что у тебя для меня есть?
— Четыре кило снега. Чистого.
— Ну-у, — протянул демон на том конце линии. — За экзотикой в трущобы, что ли? Честно говоря, я думал, у тебя для меня что-нибудь поинтереснее, красавица. Та пыль от взрыва из Оклахома-Сити — вот это была штучка!
— На этом грузе кокаина висит не меньше дюжины трупов.
— Вот как? — По голосу было слышно, что Мальфеис насторожил ушки. И наверняка хвост у него начал подергиваться, как у заинтересованного кота.
— Мне нужны наличные, и в эту же ночь, утром — самое позднее.
— Я пошлю к тебе ученика.
— А что, я у тебя на радаре?
— А ты как думала? Мы гордимся полнотой своего сервиса. Но все-таки точный адрес мне нужен для обмена.
— О'кей. Только условие: на этот раз никого не есть!
— Ладно, раз ты настаиваешь, — вздохнул Мальфеис.
Повесив трубку, она заметила в себе какое-то странное ощущение. Как будто легкое, но постоянное давление, тяга слабого магнита. Это Эшер звал тех, кто привязан к нему кровью. Она могла повернуться к этому зову спиной, но не слышать его не могла.
* * *
«Данс макабр» был набит под завязку Своими и людьми. Неизвестная знала, что Эшер собрал приличный анклав, но до сих пор не имела понятия, насколько он на самом деле велик. Никогда она не видала столько вампиров под одной крышей, и от этого вида у нее руки зачесались.
Почти все это были молодые бесхозные вампиры, которых Свои называли дикарями. Конечно, слово «молодой» у нежити имеет не то значение, что у живых. Некоторые были одеты в кожу сбежавших подростков, другие — в тела почти развалившихся уличных бродяг. Все они были нежитью не больше года или двух, все были созданы неосторожными хищниками, может быть, Своими такого же типа, как они сейчас, и брошены в городских джунглях без помощи и совета, как было с ней когда-то лет тридцать назад. Анклав Эшера напоминал ей нечто среднее между школой Фэгина для воров и семьей Мэнсона — армия начинающих воров и разбойников с вывихнутыми душами, которых собирает и которыми вертит мощная и полностью лишенная морали воля.
Пробираясь через забитый народом клуб, она заметила, что «звездники» сбиваются в кучку и беспокойно поглядывают на собравшихся Своих. Хотя эти бандиты поставили себя на службу Эшеру, очевидно, происходящее даже для них было чуть слишком жутковато. По вампирам пробегали ощутимые вибрации «лев у водопоя», когда они жадно разглядывали кормильцев, прикованных к стенам.
На ее глазах двое Своих — один в обличье молодого преуспевающего руководителя, другой — уличного трансвестита — стали шипеть друг на друга, соперничая за высокого и тощего человека. Кормилец был так бледен, что вены его напоминали путаницу синей пряжи. В нем осталось очень мало соку, и вампиры это знали, потому и схлестнулись в открытую. У молодого руководителя волосы на шее поднялись, как у кота на загривке, а трансвестит зарычал, как рассерженный горный лев, так сильно обнажив клыки, что губы будто срезали. После нескольких секунд такой демонстрации руководитель уступил, и трансвестит получил кормильца в свое распоряжение.
Неизвестная смотрела, как победитель осушал умирающего кормильца, потом резко отвернулась. Вид и запах крови заставляли ее нервничать. Она уже не пила день или два. Обычно она в сумке носила пару криоконтейнеров с цельной кровью, но при возможности предпочитала стандартные холодильники и потому оставила их у Клауди в морозильнике. Когда она снова посмотрела на сцену, служители бара отцепляли пустого кормильца, чтобы заменить его свежим.
Грохот танцевальной музыки из колонок промышленной мощности стал затихать, и толпа повернулась лицом к сцене. Из-за кроваво-красного занавеса вышел Эшер, обнаженный до пояса, и жестом подозвал публику поближе.
— Приблизьтесь, дети мои.
Собравшиеся Свои забормотали и пододвинулись к сцене и пандусу, подняв бледные лица к своему предводителю.
— Я зову вас «дети мои» — пусть вы созданы не мною, кровь моя струится в жилах каждого из вас. Вас, не имеющих семьи, вас, выброшенных на улицу, я принимаю с радостью! Вы, не имеющие клана, — найдите свое место рядом со мной! Скоро настанет время великих бедствий, друзья мои! И если мы хотим пережить его, то должны доказать силу свою перед лицом вражды — и единство свое перед лицом сомнений! Вот почему призвал я вас к себе сегодня, дети мои, — сплотиться и укрепить связи, соединяющие меня с вами.
Из-за занавеса возникла Децима, несущая ритуальный клинок и золотую чашу. Райан прижал к ней крест не так надолго, чтобы ее убить, но след остался. Рана на лбу пылала, как свежий след тавра. Хотя неизвестную разозлил дурацкий поступок мальчишки, не восхищаться им она не могла.
Эшер взял у Децимы клинок, прижал острие к правому запястью и распорол предплечье до локтя. Из разреза выступила бордовая жидкость, больше похожая на вино, чем на кровь. Она была гуще человеческой крови, но текла все же быстрее обычного. Эшер должен был сильно набить брюхо, чтобы заставить кровь течь так охотно. Децима встала перед ним на колени и подставила чашу — не потерять ни капли драгоценной влаги. Как только чаша наполнилась, Эшер взял ее у Децимы и поднял вверх, показывая всем.
— Воззрите! Кровь моя — ваша кровь! Придите ко мне, дети мои! Придите и испейте того, что есть Жизнь!
Свои застонали в один голос и хлынули на сцену, отшвыривая друг друга в страстном стремлении к власти своего сюзерена. Кто-то предприимчивый попытался перелезть через рампу; Децима пинком отправила его назад.
— Жди очереди, трупный червь! — рявкнула она. — Попробуй только еще раз, и у тебя глаз из затылка вылезет!
Неизвестная оказалась между уличным торговцем наркотиками и каким-то туристом. Турист-вампир выглядел весьма свежим, потому что у него еще болтался на шее фотоаппарат, и глядел он остекленелым, потрясенным взглядом только что восставшего. Неизвестная беспокойно оглянулась, но избежать причастия без того, чтобы привлечь к себе ненужное внимание, никак было нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Неизвестная взяла мертвую трубку и постучала по клавишам. В наушнике раздался звук, похожий на завывание погибших душ, потом отозвался грубый мужской голос:
— Гриль-бар «Монастырь».
— Привет, Грендель. Дай-ка мне Мальфеиса.
Бармен что-то буркнул, и его сменил молодой голос.
— Киска! Как жизнь молодая?
— Маль, мне некогда. У меня для тебя есть дело.
Молодой голос стал хриплым и низким, как у заядлого курильщика.
— А когда у тебя его не было, девонька? Ты никогда не звонишь просто язык почесать. Так что у тебя для меня есть?
— Четыре кило снега. Чистого.
— Ну-у, — протянул демон на том конце линии. — За экзотикой в трущобы, что ли? Честно говоря, я думал, у тебя для меня что-нибудь поинтереснее, красавица. Та пыль от взрыва из Оклахома-Сити — вот это была штучка!
— На этом грузе кокаина висит не меньше дюжины трупов.
— Вот как? — По голосу было слышно, что Мальфеис насторожил ушки. И наверняка хвост у него начал подергиваться, как у заинтересованного кота.
— Мне нужны наличные, и в эту же ночь, утром — самое позднее.
— Я пошлю к тебе ученика.
— А что, я у тебя на радаре?
— А ты как думала? Мы гордимся полнотой своего сервиса. Но все-таки точный адрес мне нужен для обмена.
— О'кей. Только условие: на этот раз никого не есть!
— Ладно, раз ты настаиваешь, — вздохнул Мальфеис.
Повесив трубку, она заметила в себе какое-то странное ощущение. Как будто легкое, но постоянное давление, тяга слабого магнита. Это Эшер звал тех, кто привязан к нему кровью. Она могла повернуться к этому зову спиной, но не слышать его не могла.
* * *
«Данс макабр» был набит под завязку Своими и людьми. Неизвестная знала, что Эшер собрал приличный анклав, но до сих пор не имела понятия, насколько он на самом деле велик. Никогда она не видала столько вампиров под одной крышей, и от этого вида у нее руки зачесались.
Почти все это были молодые бесхозные вампиры, которых Свои называли дикарями. Конечно, слово «молодой» у нежити имеет не то значение, что у живых. Некоторые были одеты в кожу сбежавших подростков, другие — в тела почти развалившихся уличных бродяг. Все они были нежитью не больше года или двух, все были созданы неосторожными хищниками, может быть, Своими такого же типа, как они сейчас, и брошены в городских джунглях без помощи и совета, как было с ней когда-то лет тридцать назад. Анклав Эшера напоминал ей нечто среднее между школой Фэгина для воров и семьей Мэнсона — армия начинающих воров и разбойников с вывихнутыми душами, которых собирает и которыми вертит мощная и полностью лишенная морали воля.
Пробираясь через забитый народом клуб, она заметила, что «звездники» сбиваются в кучку и беспокойно поглядывают на собравшихся Своих. Хотя эти бандиты поставили себя на службу Эшеру, очевидно, происходящее даже для них было чуть слишком жутковато. По вампирам пробегали ощутимые вибрации «лев у водопоя», когда они жадно разглядывали кормильцев, прикованных к стенам.
На ее глазах двое Своих — один в обличье молодого преуспевающего руководителя, другой — уличного трансвестита — стали шипеть друг на друга, соперничая за высокого и тощего человека. Кормилец был так бледен, что вены его напоминали путаницу синей пряжи. В нем осталось очень мало соку, и вампиры это знали, потому и схлестнулись в открытую. У молодого руководителя волосы на шее поднялись, как у кота на загривке, а трансвестит зарычал, как рассерженный горный лев, так сильно обнажив клыки, что губы будто срезали. После нескольких секунд такой демонстрации руководитель уступил, и трансвестит получил кормильца в свое распоряжение.
Неизвестная смотрела, как победитель осушал умирающего кормильца, потом резко отвернулась. Вид и запах крови заставляли ее нервничать. Она уже не пила день или два. Обычно она в сумке носила пару криоконтейнеров с цельной кровью, но при возможности предпочитала стандартные холодильники и потому оставила их у Клауди в морозильнике. Когда она снова посмотрела на сцену, служители бара отцепляли пустого кормильца, чтобы заменить его свежим.
Грохот танцевальной музыки из колонок промышленной мощности стал затихать, и толпа повернулась лицом к сцене. Из-за кроваво-красного занавеса вышел Эшер, обнаженный до пояса, и жестом подозвал публику поближе.
— Приблизьтесь, дети мои.
Собравшиеся Свои забормотали и пододвинулись к сцене и пандусу, подняв бледные лица к своему предводителю.
— Я зову вас «дети мои» — пусть вы созданы не мною, кровь моя струится в жилах каждого из вас. Вас, не имеющих семьи, вас, выброшенных на улицу, я принимаю с радостью! Вы, не имеющие клана, — найдите свое место рядом со мной! Скоро настанет время великих бедствий, друзья мои! И если мы хотим пережить его, то должны доказать силу свою перед лицом вражды — и единство свое перед лицом сомнений! Вот почему призвал я вас к себе сегодня, дети мои, — сплотиться и укрепить связи, соединяющие меня с вами.
Из-за занавеса возникла Децима, несущая ритуальный клинок и золотую чашу. Райан прижал к ней крест не так надолго, чтобы ее убить, но след остался. Рана на лбу пылала, как свежий след тавра. Хотя неизвестную разозлил дурацкий поступок мальчишки, не восхищаться им она не могла.
Эшер взял у Децимы клинок, прижал острие к правому запястью и распорол предплечье до локтя. Из разреза выступила бордовая жидкость, больше похожая на вино, чем на кровь. Она была гуще человеческой крови, но текла все же быстрее обычного. Эшер должен был сильно набить брюхо, чтобы заставить кровь течь так охотно. Децима встала перед ним на колени и подставила чашу — не потерять ни капли драгоценной влаги. Как только чаша наполнилась, Эшер взял ее у Децимы и поднял вверх, показывая всем.
— Воззрите! Кровь моя — ваша кровь! Придите ко мне, дети мои! Придите и испейте того, что есть Жизнь!
Свои застонали в один голос и хлынули на сцену, отшвыривая друг друга в страстном стремлении к власти своего сюзерена. Кто-то предприимчивый попытался перелезть через рампу; Децима пинком отправила его назад.
— Жди очереди, трупный червь! — рявкнула она. — Попробуй только еще раз, и у тебя глаз из затылка вылезет!
Неизвестная оказалась между уличным торговцем наркотиками и каким-то туристом. Турист-вампир выглядел весьма свежим, потому что у него еще болтался на шее фотоаппарат, и глядел он остекленелым, потрясенным взглядом только что восставшего. Неизвестная беспокойно оглянулась, но избежать причастия без того, чтобы привлечь к себе ненужное внимание, никак было нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60