Время восстать и заставить грешников платить за грехи их. Сегодня я отбросил страх перед темнотой и впервые за двенадцать лет отпер двери церкви. — Он оглянулся на неизвестную на импровизированном ложе. — Когда я увидел вас на ступенях, я принял вас за блудницу Эшера — ту, с кольцами.
Неизвестная криво улыбнулась:
— Кажется, здесь это распространенная ошибка. Но вряд ли ошибутся еще многие — она мертва. Я ее убила.
Отец Эймон приподнял бровь, но лицо его осталось недвижным.
— Это вы мне исповедуетесь?
— Просто констатирую факт.
Священник отошел от окна, поглядел на нее встревоженно.
— Я многое вижу с колокольни. В частности, я видел вас. Сначала я подумал, что вы из них, потому что спите вдали от дневного света на чердаке. Потом я видел, как вы входили в Черную Ложу. Но сегодня утром, в свете дня, я увидел вас с мальчиком. И я понял, что неправедно судил вас — вы от Бога, а не от Сатаны.
— Я бы не делала таких далекоидущих выводов, святой отец, — выдохнула она хрипло. — Вы определили меня куда точнее, чем думаете. Видите, что я хочу сказать? — Она усмехнулась, показывая клыки.
Отец Эймон ахнул и отступил на шаг, стискивая четки.
— Этого не может быть! Вы коснулись моих четок! Вы просили убежища — я омыл ваши раны водой крещения! Я своими глазами видел, как вы шли при свете дня!
— Со Своими все не так просто, как вы думаете, святой отец. В своих интересах они держат людей в неведении своих истинных слабостей и способностей. Это мудро — держать врагов в неведении. Правда, что солнце их убивает, но почти любой Свой убоялся бы ваших четок не из-за их религиозного значения, а из-за того, что вы в это значение верите.
— Не могу в это поверить.
— Верьте во что хотите, это не изменит ни моей сути, ни того, что я здесь.
Отец Эймон с размаху ударил себя по правой щеке открытой ладонью.
— Я снова согрешил! Я привел в это священное место порождение дьявола! Нечестивый глупец!
Он снова ударил себя по лицу, потом еще раз и еще раз.
Неизвестная попыталась сесть.
— Святой отец! Перестаньте! — резко бросила она. — Вы никого не предали. Не сама Церковь делает это место проклятым для нежити — а вера тех, кто в это верит! Если здесь и есть какая-то белая магия, то лишь благодаря вам!
Очень долгую секунду Эймон смотрел на нее. Когда он заговорил, в его лице, голосе и поведении не было и следа того презрения к себе и той бури, которая оставила горящий след у него на щеке.
— Это ваша работа? — спросил он, показывая в сторону окна. — Я чувствую это у себя в костях — все это как-то связано с вами. Вот почему вы были приведены к Сент-Эверхильду! Вот что заставило меня вам помочь!
Неизвестная осторожно пригляделась к священнику. Может ли быть, что у старого отшельника есть какие-то зачатки сверхчувственного восприятия? А почему нет? Более всех восприимчивы к теневому пьяницы, сумасшедшие и поэты. Кажется, отец Эймон в две из трех категорий точно попадает.
Что-то замелькало в глазах отца Эймона, когда он заходил по подвалу, говоря больше с собой, чем с гостьей.
— Глубоко в недрах Ада обитает божественный монстр — создание дьявольское и ангельское одновременно. Он носит много имен, но более всего известен как Ангел Разрушения. Он — предвестник кары, отмщения, гнева, смерти и ярости. Хоть Ангел Разрушения — раб Сатаны, он служит Богу, и никогда не обрушивался на человечество удар Рока, в котором не был бы замешан Разрушающий. Когда он исполняет наказание мира, он орудует Мечом Божиим. Сегодня я видел, как Меч Божий ударил, расколов небо! Неизвестная рассмеялась и слегка качнула головой:
— Святой отец, я кто угодно, но уж точно не ангел!
Отец Эймон перестал бегать и нахмурился, потирая подбородок.
— Быть может. Но я знаю, что видел сегодня знак Божий. Знак, что мне пора делать что-то, кроме как прятаться в тени и напиваться каждую ночь до бесчувствия.
Очередь автомата снова привлекла его внимание к окну. Он выглянул на улицу и шагнул обратно, перекрестившись.
— Что там? — шепнула она.
— "Звездники". Десятки человек. Они идут по пять в шеренгу посреди улицы, направляясь к Черной Ложе.
Неизвестная смогла сесть, хотя голова у нее будто болталась на веревочке.
— Помогите мне, я хочу посмотреть.
— Вам нельзя двигаться...
— Я хочу видеть, что там происходит, — выдавила она сквозь стиснутые зубы, делая попытку встать.
Отец Эймон укоризненно поцокал языком, но обхватил ее левой рукой за плечи, помогая подняться на ноги. Она пошатнулась, закрыла глаза, потому что перед глазами мелькали черные точки, как на детской картинке, где их надо соединять линиями. Отец Эймон помог ей подойти к окну, и она уцепилась за подоконник дрожащими пальцами.
Улица перед Сент-Эверхильдом кишела «звездниками» вперемежку с членами анклава Эшера. Бандиты и вампиры шли со штурмовыми автоматами и армейскими пулеметами. Неизвестная видела, как «черные ложки» из ближайшего переулка открыли огонь по наступающему врагу. Два «звездника» упали, но их товарищи ответили на огонь. Перестрелка кончилась криками и выплесками крови. «Глоки» и «люгеры» «черных ложек» мало что могли против штурмовых винтовок и пулеметов «М-24».
Грохочущий рэп из промышленных колонок, с усиленными басами сообщил о приближении «бэтмобиля» в окружении двух рядов «звездников», бегущих рядом, как мотоциклисты президентского кортежа. Неизвестная скривилась, когда зубы у нее зарезонировали в такт тяжелому ритму.
— Похоже, что Эшер решил перенести войну к порогу Синьджона, — сказала она почти про себя. — Очевидно, правило «говори цветами» себя оправдало.
«Бэтмобиль» остановился точно напротив Черной Ложи. Один из телохранителей подскочил открыть дверцу, и из машины вышел Эшер. Поставив руки на бедра, повелитель вампиров оглядел театр военных действий. Перед входом в Черную Ложу громоздилась баррикада из старой мебели, разбитой каменной кладки и бревен, а сверху ее украшала путаница колючей проволоки, сверкающая елочной канителью в свете пожаров соседних домов. За барьером стояли «черные ложки» и потомки Синьджона с лицами, измазанными кровью и сажей.
Эшер махнул кому-то из своих подчиненных. Тот нырнул на переднее сиденье машины и извлек мегафон. Приложив его к губам, Эшер заревел:
— Синьджон! Я пришел затем, что принадлежит мне! Ты слышишь меня, Франкмасон?
Синьджон вышел на балкон третьего этажа и угрюмо оглядел собравшуюся у крыльца армию.
— Что все это значит, Эшер? Ты сошел с ума, как все отребье этого проклятого города? До рассвета меньше часа! Сперва на моих людей напали какие-то развалины с факелами и зажигательными бомбами, а теперь ты!
— Не строй из себя невинность, мерзавец! Ты отлично знаешь, зачем я здесь! Ведь это же ты бросил первый камень!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Неизвестная криво улыбнулась:
— Кажется, здесь это распространенная ошибка. Но вряд ли ошибутся еще многие — она мертва. Я ее убила.
Отец Эймон приподнял бровь, но лицо его осталось недвижным.
— Это вы мне исповедуетесь?
— Просто констатирую факт.
Священник отошел от окна, поглядел на нее встревоженно.
— Я многое вижу с колокольни. В частности, я видел вас. Сначала я подумал, что вы из них, потому что спите вдали от дневного света на чердаке. Потом я видел, как вы входили в Черную Ложу. Но сегодня утром, в свете дня, я увидел вас с мальчиком. И я понял, что неправедно судил вас — вы от Бога, а не от Сатаны.
— Я бы не делала таких далекоидущих выводов, святой отец, — выдохнула она хрипло. — Вы определили меня куда точнее, чем думаете. Видите, что я хочу сказать? — Она усмехнулась, показывая клыки.
Отец Эймон ахнул и отступил на шаг, стискивая четки.
— Этого не может быть! Вы коснулись моих четок! Вы просили убежища — я омыл ваши раны водой крещения! Я своими глазами видел, как вы шли при свете дня!
— Со Своими все не так просто, как вы думаете, святой отец. В своих интересах они держат людей в неведении своих истинных слабостей и способностей. Это мудро — держать врагов в неведении. Правда, что солнце их убивает, но почти любой Свой убоялся бы ваших четок не из-за их религиозного значения, а из-за того, что вы в это значение верите.
— Не могу в это поверить.
— Верьте во что хотите, это не изменит ни моей сути, ни того, что я здесь.
Отец Эймон с размаху ударил себя по правой щеке открытой ладонью.
— Я снова согрешил! Я привел в это священное место порождение дьявола! Нечестивый глупец!
Он снова ударил себя по лицу, потом еще раз и еще раз.
Неизвестная попыталась сесть.
— Святой отец! Перестаньте! — резко бросила она. — Вы никого не предали. Не сама Церковь делает это место проклятым для нежити — а вера тех, кто в это верит! Если здесь и есть какая-то белая магия, то лишь благодаря вам!
Очень долгую секунду Эймон смотрел на нее. Когда он заговорил, в его лице, голосе и поведении не было и следа того презрения к себе и той бури, которая оставила горящий след у него на щеке.
— Это ваша работа? — спросил он, показывая в сторону окна. — Я чувствую это у себя в костях — все это как-то связано с вами. Вот почему вы были приведены к Сент-Эверхильду! Вот что заставило меня вам помочь!
Неизвестная осторожно пригляделась к священнику. Может ли быть, что у старого отшельника есть какие-то зачатки сверхчувственного восприятия? А почему нет? Более всех восприимчивы к теневому пьяницы, сумасшедшие и поэты. Кажется, отец Эймон в две из трех категорий точно попадает.
Что-то замелькало в глазах отца Эймона, когда он заходил по подвалу, говоря больше с собой, чем с гостьей.
— Глубоко в недрах Ада обитает божественный монстр — создание дьявольское и ангельское одновременно. Он носит много имен, но более всего известен как Ангел Разрушения. Он — предвестник кары, отмщения, гнева, смерти и ярости. Хоть Ангел Разрушения — раб Сатаны, он служит Богу, и никогда не обрушивался на человечество удар Рока, в котором не был бы замешан Разрушающий. Когда он исполняет наказание мира, он орудует Мечом Божиим. Сегодня я видел, как Меч Божий ударил, расколов небо! Неизвестная рассмеялась и слегка качнула головой:
— Святой отец, я кто угодно, но уж точно не ангел!
Отец Эймон перестал бегать и нахмурился, потирая подбородок.
— Быть может. Но я знаю, что видел сегодня знак Божий. Знак, что мне пора делать что-то, кроме как прятаться в тени и напиваться каждую ночь до бесчувствия.
Очередь автомата снова привлекла его внимание к окну. Он выглянул на улицу и шагнул обратно, перекрестившись.
— Что там? — шепнула она.
— "Звездники". Десятки человек. Они идут по пять в шеренгу посреди улицы, направляясь к Черной Ложе.
Неизвестная смогла сесть, хотя голова у нее будто болталась на веревочке.
— Помогите мне, я хочу посмотреть.
— Вам нельзя двигаться...
— Я хочу видеть, что там происходит, — выдавила она сквозь стиснутые зубы, делая попытку встать.
Отец Эймон укоризненно поцокал языком, но обхватил ее левой рукой за плечи, помогая подняться на ноги. Она пошатнулась, закрыла глаза, потому что перед глазами мелькали черные точки, как на детской картинке, где их надо соединять линиями. Отец Эймон помог ей подойти к окну, и она уцепилась за подоконник дрожащими пальцами.
Улица перед Сент-Эверхильдом кишела «звездниками» вперемежку с членами анклава Эшера. Бандиты и вампиры шли со штурмовыми автоматами и армейскими пулеметами. Неизвестная видела, как «черные ложки» из ближайшего переулка открыли огонь по наступающему врагу. Два «звездника» упали, но их товарищи ответили на огонь. Перестрелка кончилась криками и выплесками крови. «Глоки» и «люгеры» «черных ложек» мало что могли против штурмовых винтовок и пулеметов «М-24».
Грохочущий рэп из промышленных колонок, с усиленными басами сообщил о приближении «бэтмобиля» в окружении двух рядов «звездников», бегущих рядом, как мотоциклисты президентского кортежа. Неизвестная скривилась, когда зубы у нее зарезонировали в такт тяжелому ритму.
— Похоже, что Эшер решил перенести войну к порогу Синьджона, — сказала она почти про себя. — Очевидно, правило «говори цветами» себя оправдало.
«Бэтмобиль» остановился точно напротив Черной Ложи. Один из телохранителей подскочил открыть дверцу, и из машины вышел Эшер. Поставив руки на бедра, повелитель вампиров оглядел театр военных действий. Перед входом в Черную Ложу громоздилась баррикада из старой мебели, разбитой каменной кладки и бревен, а сверху ее украшала путаница колючей проволоки, сверкающая елочной канителью в свете пожаров соседних домов. За барьером стояли «черные ложки» и потомки Синьджона с лицами, измазанными кровью и сажей.
Эшер махнул кому-то из своих подчиненных. Тот нырнул на переднее сиденье машины и извлек мегафон. Приложив его к губам, Эшер заревел:
— Синьджон! Я пришел затем, что принадлежит мне! Ты слышишь меня, Франкмасон?
Синьджон вышел на балкон третьего этажа и угрюмо оглядел собравшуюся у крыльца армию.
— Что все это значит, Эшер? Ты сошел с ума, как все отребье этого проклятого города? До рассвета меньше часа! Сперва на моих людей напали какие-то развалины с факелами и зажигательными бомбами, а теперь ты!
— Не строй из себя невинность, мерзавец! Ты отлично знаешь, зачем я здесь! Ведь это же ты бросил первый камень!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60