д. Было и кое-что иное: в разных частях муравейника магнитная стрелка вела себя по-разному, более того, менялась сила тяжести. Материалы исследований обоих объектов к настоящему времени занимали несколько десятков томов, работа продолжалась. Можно было еще добавить, что население Абруски и Верончино покинуло свои бывшие места обитания.
Несомненно, воля этих людей была подавлена, они действовали, подчиняясь чьему-то внушению. Кто же был этот незримый архитектор, кто отдавал приказы? Оставим пока в стороне вопрос «зачем» — он может увести нас весьма далеко, — а сосредоточимся на вопросе «кто мог это сделать». Люди Кан-дерса, несомненно, могли. И не напоминает ли сложная конфигурация «муравейников» необычные формы «темных пространств»? А раз так, то не следует ли мне отправиться в Ломбардию и показать бывшим обитателям Абруски и Верончино имеющиеся фотографии — вдруг они вспомнят, что вот этот, да, синьор, этот человек появлялся несколько раз в их селе? Или мне следовало побеседовать с теми, кто блокировал космопорт в Кайенне? А может быть, с теми, кто сжигал ведьм на Ставрополье?
Риман был прав — похожее действительно отыскалось, его было много, слишком много. Но я уже убедился на двух примерах, что эти следы могут вести в никуда. Какое же из направлений выбрать? Так я раздумывал, уставившись в экран, на котором еще возвышался поражающий воображение «муравейник», когда раздался сигнал вызова. Я включил визор и увидел одного из своих помощников. Вид у него был такой, словно он только что выиграл на конкурсе виллу во Флориде.
— Мы нашли его! — выпалил он.
— Кого?
— Руперта, Джона Руперта! Одного из группы.
— Где?
— Гавайи, остров Мауи. Передаю точный адрес. Вот. У него там дом с поместьем. Все оформлено на имя некоего Лопеса — и дом, и земля, и страховка. Все сделано очень чисто, просто класс!
— Да, действительно, — согласился я, просматривая документы, которые один за другим появлялись на втором экране. — Молодцы, поздравляю. Как же вы на него вышли?
— Дело в том, что… В общем… — Теперь младший инспектор уже не походил на счастливого победителя. Кажется, он готов был признаться в том, что во время конкурса слегка отравил основных соперников. — В общем, нам помог мистер Сибилл.
— А, вот что… — глубокомысленно протянул я. — Что ж, вовремя обратиться к оракулу — это тоже…
— Да, конечно… Только…
— Что?
— Понимаете, тут произошла какая-то странная штука… Я сам не знаю, как это объяснить…
— Что объяснить? Да не тяните же!
— Видите ли, дело в том, что мы не запрашивали мистера Сибилла. Не посылали ему никакого запроса, понимаете? Просто он вдруг включился — знаете, как он это всегда делает, совершенно бесцеремонно — и выложил нам все данные. Сам. Вы можете это как-то объяснить?
Глава 14
МИШЕНЬ
В этот утренний час шестой трансконтинентальный коридор для судов класса XI7, к каковым относился и мой «головастик», был почти пуст. Радар показывал лишь три судна впереди, да в двух километрах сзади шел тем же курсом флайер, похожий на мой. Изгибаясь вначале к югу, коридор затем вел на восток до Гонконга, где превращался в маршруты № 2 и № 87. Впрочем, я собирался свернуть раньше. Можно было, конечно, лететь обычным рейсом, но флайер давал мне полную автономию, обеспечивая надежную связь с Управлением, а главное — доступ к архивам. Вот и сейчас, задав программу полета, я вызвал на экран все полученные к этой минуте данные и принялся их изучать.
Джон Фитцжеральд Руперт родился в 1916 году в Нортоне, штат Огайо. Колледж, Принстонский университет, Сорбонна. Магистр архитектуры, один из авторов проекта нового делового центра Абиджана. В возрасте 29 лет поступил в школу Кандерса — как раз накануне ее бегства из Голландии. В школе он был одним из самых молодых. Да и сейчас не совсем стар — 59. После смерти Кандерса, как и все, бесследно исчез. Поместье куплено в 64-м году. С тех пор Лопес-Руперт безвылазно живет в нем, ничем себя не проявляя. Впрочем, никто и не следил за мистером Лопесом — с какой стати? Посещал его кто-нибудь? Неизвестно. Совершал ли он сам какие-то поездки? То же самое. А главное — чем он занимался? Все это мне предстояло узнать.
Следовало составить план действий, а для этого изучить план поселка и данные о соседях, которыми меня заботливо снабдили мои помощники, но тут я почувствовал, что моей работе все сильнее мешает одно банальное обстоятельство — я испытывал голод. Немудрено — перед отлетом я выпил лишь чашку кофе. Да и вчера: ужинал я или нет? Скорее всего нет — едва добрался до постели.
Я повернулся к холодильнику, испытывая при этом нехорошее предчувствие. Так и есть: холодильник был пуст, лишь бутылочки с соками пестрели на стенке. Я не люблю готовить и вообще заботиться о хозяйстве, в нашей семье этим занимается Янина. Но сейчас ее нет рядом — после того разговора в монастыре она умчалась в Россию, как и я, сидит перед дисплеем, роется в архивах, собирает все, что известно о попытках развития психики высших млекопитающих. Попытки такие предпринимались неоднократно — можно вспомнить хотя бы дельфинов. В последнее время мы общаемся лишь по визору, да и то недолго. Между прочим, она сообщила, что дважды пыталась связаться с Лютовым, но он не отвечал. В общем, проклятые заговорщики Кандерса сделали мою жизнь совершенно невыносимой: вначале лишили меня заслуженного отпуска, а затем отняли жену, которая, как и я, день и ночь разгадывает составленные ими головоломки. В результате я сижу перед пустым холодильником, а в животе урчит все сильнее.
Я взглянул вниз — слепя глаза раскаленным песком, подо мной расстилалась пустыня, — потом на карту. Судя по всему, ближайшим местом, где я мог нормально поесть, был Хартум. Можно было, конечно, приземлиться в одном из небольших поселков на Ниле, но, как я ни был голоден, рисковать все же не хотелось — слишком велики были шансы встретить или европейские блюда третьей свежести, или нечто неудобоваримо-африканское. Приходилось принести в жертву молоху пищеварения по крайней мере час времени — Хартум находился за пределами моего коридора.
Однако времени ушло еще больше, чем я рассчитывал: вначале я никак не мог связаться с диспетчером международного аэропорта в Хартуме, а когда наконец связался, мне грозным голосом приказали оставаться в воздухе и ждать разрешения на посадку. Минуты ожидания растянулись в целую вечность; я и не знал, что так проголодался. Когда наконец на экране возникла африканка, сообщившая мне посадочный терминал и номер платформы, мне показалось, что она злорадно усмехается, догадываясь о моих мучениях; я готов был ее убить, но вместо этого любезно поблагодарил — с диспетчерами международных аэропортов лучше не ссориться, иначе в следующий раз будешь болтаться в небе, пока не кончится ее смена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Несомненно, воля этих людей была подавлена, они действовали, подчиняясь чьему-то внушению. Кто же был этот незримый архитектор, кто отдавал приказы? Оставим пока в стороне вопрос «зачем» — он может увести нас весьма далеко, — а сосредоточимся на вопросе «кто мог это сделать». Люди Кан-дерса, несомненно, могли. И не напоминает ли сложная конфигурация «муравейников» необычные формы «темных пространств»? А раз так, то не следует ли мне отправиться в Ломбардию и показать бывшим обитателям Абруски и Верончино имеющиеся фотографии — вдруг они вспомнят, что вот этот, да, синьор, этот человек появлялся несколько раз в их селе? Или мне следовало побеседовать с теми, кто блокировал космопорт в Кайенне? А может быть, с теми, кто сжигал ведьм на Ставрополье?
Риман был прав — похожее действительно отыскалось, его было много, слишком много. Но я уже убедился на двух примерах, что эти следы могут вести в никуда. Какое же из направлений выбрать? Так я раздумывал, уставившись в экран, на котором еще возвышался поражающий воображение «муравейник», когда раздался сигнал вызова. Я включил визор и увидел одного из своих помощников. Вид у него был такой, словно он только что выиграл на конкурсе виллу во Флориде.
— Мы нашли его! — выпалил он.
— Кого?
— Руперта, Джона Руперта! Одного из группы.
— Где?
— Гавайи, остров Мауи. Передаю точный адрес. Вот. У него там дом с поместьем. Все оформлено на имя некоего Лопеса — и дом, и земля, и страховка. Все сделано очень чисто, просто класс!
— Да, действительно, — согласился я, просматривая документы, которые один за другим появлялись на втором экране. — Молодцы, поздравляю. Как же вы на него вышли?
— Дело в том, что… В общем… — Теперь младший инспектор уже не походил на счастливого победителя. Кажется, он готов был признаться в том, что во время конкурса слегка отравил основных соперников. — В общем, нам помог мистер Сибилл.
— А, вот что… — глубокомысленно протянул я. — Что ж, вовремя обратиться к оракулу — это тоже…
— Да, конечно… Только…
— Что?
— Понимаете, тут произошла какая-то странная штука… Я сам не знаю, как это объяснить…
— Что объяснить? Да не тяните же!
— Видите ли, дело в том, что мы не запрашивали мистера Сибилла. Не посылали ему никакого запроса, понимаете? Просто он вдруг включился — знаете, как он это всегда делает, совершенно бесцеремонно — и выложил нам все данные. Сам. Вы можете это как-то объяснить?
Глава 14
МИШЕНЬ
В этот утренний час шестой трансконтинентальный коридор для судов класса XI7, к каковым относился и мой «головастик», был почти пуст. Радар показывал лишь три судна впереди, да в двух километрах сзади шел тем же курсом флайер, похожий на мой. Изгибаясь вначале к югу, коридор затем вел на восток до Гонконга, где превращался в маршруты № 2 и № 87. Впрочем, я собирался свернуть раньше. Можно было, конечно, лететь обычным рейсом, но флайер давал мне полную автономию, обеспечивая надежную связь с Управлением, а главное — доступ к архивам. Вот и сейчас, задав программу полета, я вызвал на экран все полученные к этой минуте данные и принялся их изучать.
Джон Фитцжеральд Руперт родился в 1916 году в Нортоне, штат Огайо. Колледж, Принстонский университет, Сорбонна. Магистр архитектуры, один из авторов проекта нового делового центра Абиджана. В возрасте 29 лет поступил в школу Кандерса — как раз накануне ее бегства из Голландии. В школе он был одним из самых молодых. Да и сейчас не совсем стар — 59. После смерти Кандерса, как и все, бесследно исчез. Поместье куплено в 64-м году. С тех пор Лопес-Руперт безвылазно живет в нем, ничем себя не проявляя. Впрочем, никто и не следил за мистером Лопесом — с какой стати? Посещал его кто-нибудь? Неизвестно. Совершал ли он сам какие-то поездки? То же самое. А главное — чем он занимался? Все это мне предстояло узнать.
Следовало составить план действий, а для этого изучить план поселка и данные о соседях, которыми меня заботливо снабдили мои помощники, но тут я почувствовал, что моей работе все сильнее мешает одно банальное обстоятельство — я испытывал голод. Немудрено — перед отлетом я выпил лишь чашку кофе. Да и вчера: ужинал я или нет? Скорее всего нет — едва добрался до постели.
Я повернулся к холодильнику, испытывая при этом нехорошее предчувствие. Так и есть: холодильник был пуст, лишь бутылочки с соками пестрели на стенке. Я не люблю готовить и вообще заботиться о хозяйстве, в нашей семье этим занимается Янина. Но сейчас ее нет рядом — после того разговора в монастыре она умчалась в Россию, как и я, сидит перед дисплеем, роется в архивах, собирает все, что известно о попытках развития психики высших млекопитающих. Попытки такие предпринимались неоднократно — можно вспомнить хотя бы дельфинов. В последнее время мы общаемся лишь по визору, да и то недолго. Между прочим, она сообщила, что дважды пыталась связаться с Лютовым, но он не отвечал. В общем, проклятые заговорщики Кандерса сделали мою жизнь совершенно невыносимой: вначале лишили меня заслуженного отпуска, а затем отняли жену, которая, как и я, день и ночь разгадывает составленные ими головоломки. В результате я сижу перед пустым холодильником, а в животе урчит все сильнее.
Я взглянул вниз — слепя глаза раскаленным песком, подо мной расстилалась пустыня, — потом на карту. Судя по всему, ближайшим местом, где я мог нормально поесть, был Хартум. Можно было, конечно, приземлиться в одном из небольших поселков на Ниле, но, как я ни был голоден, рисковать все же не хотелось — слишком велики были шансы встретить или европейские блюда третьей свежести, или нечто неудобоваримо-африканское. Приходилось принести в жертву молоху пищеварения по крайней мере час времени — Хартум находился за пределами моего коридора.
Однако времени ушло еще больше, чем я рассчитывал: вначале я никак не мог связаться с диспетчером международного аэропорта в Хартуме, а когда наконец связался, мне грозным голосом приказали оставаться в воздухе и ждать разрешения на посадку. Минуты ожидания растянулись в целую вечность; я и не знал, что так проголодался. Когда наконец на экране возникла африканка, сообщившая мне посадочный терминал и номер платформы, мне показалось, что она злорадно усмехается, догадываясь о моих мучениях; я готов был ее убить, но вместо этого любезно поблагодарил — с диспетчерами международных аэропортов лучше не ссориться, иначе в следующий раз будешь болтаться в небе, пока не кончится ее смена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69