— Но поторопись, Рик Старый. Если к завтрашнему вечеру мое дитя не шевельнется, я разбужу его отца. Больше я не буду предаваться этим глупостям волшебства, и лелеять надежду на тепло, свет и любовь. Я доверюсь отцу ребенка и его темной силе, и мой ребенок будет жить.
Она покинула сад, и все цветы и листья померкли под косыми тенями наступающей ночи. Вечерний пурпур окрасил фиолетовое небо, выцветая в ультратоны невидимости, и в непроницаемой черной пустоте не мерцала ни одна звезда, не плыла луна, лишь тянулась глубина безбрежной тьмы. Над этими чуждыми пределами спала и видела сны иная жизнь, избегавшая всякого света — отец дитяти, даже во сне творящий искаженные, изуродованные, злые формы тьмы, приближающиеся из ночи.
Старый кобольд выпрыгнул из каменного бассейна и бросился бежать по опавшим листьям, полный благодарности к далеким звукам музыки, которые заглушали бешеный ритм его торопливых шагов. Он мигом покинул сад, пролетев мимо мертвых жучков, ониксовыми звездочками застрявших в паутине спящих пауков.
Мерцали сбивающиеся в кучки светлячки, расходились в стороны слабые тени папоротников и цветов, упавших среди пепла. Запыхавшийся кобольд добежал до колодца и через него поднялся на Край Мира. Колодец был древним, массивные перекосившиеся камни держались железными извитыми скрепами в виде оккультных знаков, чья сила соединяла глубины этого родника с лежащей под ними бездной. По такому проводу госпожа своим волшебством пролила свет в пустоту и создала космос лучезарности во тьме пустоты.
По извитому железу и иззубренному камню кобольд поднялся к устью колодца и заглянул вниз. Он вздохнул с невероятным облегчением, увидев на месте лестницу из лоз, опущенную для него Владычицей Сада, и раскачивающийся в глубинах неясный свет волшебства от нее.
Рик Старый встал на край открытого колодца и принялся напряженно всматриваться во тьму. Переливы лягушачьих песен и резкий стрекот сверчков звучали в унисон абсолютной тишине неба, где даже летучая мышь не решалась промелькнуть.
При мерцании светящихся растений и насекомых были видны террасы лужаек с прудами и озерцами, где плескались рыбы и плавно скользили черные лебеди. Поодаль высился мост, а у ворот с одиноким серным фонарем стоял Азофель, страж Изначального.
Даже отец ребенка не выдержал бы мощи такого Лучезарного. Безымянные поставили их над венцами Края Мира, дабы охранять юную женщину и растущий в ее чреве плод. Азофель, ближайший к колодцу, видел со своих высоких и широких террас, как женщина создавала волшебство, чтобы призвать к себе кобольда.
Рик Старый смотрел на излучину дороги, ведущей от террас к воротам. Он помнил этого часового с обжигающим телом, дышащим светом, с яростным блеском безликой сущности, раскаленными звездами синих глаз и звездной плазмой волос. Азофель молча смотрел, как женщина внизу создает волшебство, и когда она закончила, он удалился, закрыв за собой ворота.
С тех пор Рик не видел стража, но, каждый раз посещая Край Мира, он слышал именно его рокочущий на все небо голос, который призывал кобольда. Гром Лучезарного звучал только для Рика Старого: «Я, Азофель, призываю тебя на Край Мира. Явись немедленно».
В расположенных внизу мирах больше никто не слышал голоса Азофеля. Такая тайность вызывала у кобольда ощущение странного сродства с созданием яростного света — странного, потому что Лучезарный был стражем и воином света, а Рик — всего лишь стариком, изучившим кобольдскую магию. Но сродство само по себе было светом, поскольку магия кобольда являлась огнем, и ему случалось видеть в язычках пламени силу миров. Вот так он и заметил тень, ворвавшуюся во сны Владычицы Сада.
— Азофель! — Он осмелился позвать, не страшась шевелящихся мрачных теней вокруг него, ибо был уже рядом со светящейся лестницей колодца. — Азофель! Наша госпожа велит мне призвать тебя.
Безмолвие владело землею ночи. Только биение сердца кобольда робко кралось в немой тьме, и страх тисками сдавливал грудь.
Кобольда потрясли раскаты грома, которые оглушили ночь и затем преобразились в слова, отдавшиеся эхом:
— Подойди к воротам.
Тело Рика Старого повиновалось раньше, чем смысл дошел до его сознания. Он спрыгнул с колодца на пружинистый дерн и побежал сквозь бесформенный мрак. Только на ходу он подумал о поджидающей его опасности и замедлил шаг. На долю секунды Рик замер на раздавленной темнотой ночи лужайке — а не разумнее ли вернуться к колодцу и начать долгий спуск туда, откуда он пришел.
Но его позвал вперед Азофель Лучезарный, а кобольд не знал ослушания. Кроме того, теперь судьба самой вселенной, существование света зависели от него. Рик, стиснув зубы, прямо посмотрел перед собой, и лицом, как пламенем, отгоняя тьму, заставил себя двигаться вперед.
Он сделал несколько шагов, и что-то захлюпало под ногами, вновь умолкли лягушки, странные огни пробежали по ступенчатому горизонту. Рик вспомнил, что лицо его — не пламя, а бренная плоть, охваченная страхом. Он побежал быстрее, и вскоре достиг серпантина дороги. Под спотыкающимися ногами захрустел гравий.
Впереди ярче засиял серный фонарь, отбрасывая причудливые тени. Рик огляделся и в слабом свете увидел над лужайками нетронутые земли, сгорбленные валуны в покрывалах лиан. Кожистокрылая сошка взлетала оттуда в вечерний ветер, искаженные мукой рожицы мелькали в воздухе. Судорожно вдохнув напоенный жимолостью воздух, Рик быстрее полез вверх по крутой дороге.
Но вот показался последний поворот и серный фонарь у входа, весь из железных пластин и шипов. Перед тяжелыми воротами густо разросся алтей.
— Рик Старый пришел, — объявил запыхавшийся кобольд, сгибаясь и держась за колени, ловя ртом воздух.
Что-то лязгнуло внутри ворот, застонали изгрызенные древоточцем створки на когтистых петлях. Меж створками открылась щель, оттуда ударил ослепительный свет, и кобольд со стоном прижал ладони к глазам. Сквозь пальцы ему было видно, как отворились старые ворота над лучезарным сиянием, подобным свету из ядра звезды.
— Вперед! — зарокотал громовой приказ.
Сквозь туман белой слепоты стали лепиться фигуры. Постепенно кобольд сумел разглядеть за воротами узкий мост. Казалось, он соткан из призрака сияния, и Рик пошел по нему коротенькими шажками. Он ощущал, что идет по изношенному и растресканному дереву.
Веки непроизвольно сжимались, и можно было разглядеть лишь общие контуры этого моста из света. Рик шел вперед, прикрывая лицо обеими ладонями. Он отвел пальцы от глаз и увидел внизу каменную пропасть, где клубился туман над зазубренными вершинами.
Кобольд тут же уставился на огненный путь перед собой и, не отводя глаз, пошел дальше. Наконец он ощутил, что встал на каменную полку, огляделся и заметил перед собой огромную каменную стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Она покинула сад, и все цветы и листья померкли под косыми тенями наступающей ночи. Вечерний пурпур окрасил фиолетовое небо, выцветая в ультратоны невидимости, и в непроницаемой черной пустоте не мерцала ни одна звезда, не плыла луна, лишь тянулась глубина безбрежной тьмы. Над этими чуждыми пределами спала и видела сны иная жизнь, избегавшая всякого света — отец дитяти, даже во сне творящий искаженные, изуродованные, злые формы тьмы, приближающиеся из ночи.
Старый кобольд выпрыгнул из каменного бассейна и бросился бежать по опавшим листьям, полный благодарности к далеким звукам музыки, которые заглушали бешеный ритм его торопливых шагов. Он мигом покинул сад, пролетев мимо мертвых жучков, ониксовыми звездочками застрявших в паутине спящих пауков.
Мерцали сбивающиеся в кучки светлячки, расходились в стороны слабые тени папоротников и цветов, упавших среди пепла. Запыхавшийся кобольд добежал до колодца и через него поднялся на Край Мира. Колодец был древним, массивные перекосившиеся камни держались железными извитыми скрепами в виде оккультных знаков, чья сила соединяла глубины этого родника с лежащей под ними бездной. По такому проводу госпожа своим волшебством пролила свет в пустоту и создала космос лучезарности во тьме пустоты.
По извитому железу и иззубренному камню кобольд поднялся к устью колодца и заглянул вниз. Он вздохнул с невероятным облегчением, увидев на месте лестницу из лоз, опущенную для него Владычицей Сада, и раскачивающийся в глубинах неясный свет волшебства от нее.
Рик Старый встал на край открытого колодца и принялся напряженно всматриваться во тьму. Переливы лягушачьих песен и резкий стрекот сверчков звучали в унисон абсолютной тишине неба, где даже летучая мышь не решалась промелькнуть.
При мерцании светящихся растений и насекомых были видны террасы лужаек с прудами и озерцами, где плескались рыбы и плавно скользили черные лебеди. Поодаль высился мост, а у ворот с одиноким серным фонарем стоял Азофель, страж Изначального.
Даже отец ребенка не выдержал бы мощи такого Лучезарного. Безымянные поставили их над венцами Края Мира, дабы охранять юную женщину и растущий в ее чреве плод. Азофель, ближайший к колодцу, видел со своих высоких и широких террас, как женщина создавала волшебство, чтобы призвать к себе кобольда.
Рик Старый смотрел на излучину дороги, ведущей от террас к воротам. Он помнил этого часового с обжигающим телом, дышащим светом, с яростным блеском безликой сущности, раскаленными звездами синих глаз и звездной плазмой волос. Азофель молча смотрел, как женщина внизу создает волшебство, и когда она закончила, он удалился, закрыв за собой ворота.
С тех пор Рик не видел стража, но, каждый раз посещая Край Мира, он слышал именно его рокочущий на все небо голос, который призывал кобольда. Гром Лучезарного звучал только для Рика Старого: «Я, Азофель, призываю тебя на Край Мира. Явись немедленно».
В расположенных внизу мирах больше никто не слышал голоса Азофеля. Такая тайность вызывала у кобольда ощущение странного сродства с созданием яростного света — странного, потому что Лучезарный был стражем и воином света, а Рик — всего лишь стариком, изучившим кобольдскую магию. Но сродство само по себе было светом, поскольку магия кобольда являлась огнем, и ему случалось видеть в язычках пламени силу миров. Вот так он и заметил тень, ворвавшуюся во сны Владычицы Сада.
— Азофель! — Он осмелился позвать, не страшась шевелящихся мрачных теней вокруг него, ибо был уже рядом со светящейся лестницей колодца. — Азофель! Наша госпожа велит мне призвать тебя.
Безмолвие владело землею ночи. Только биение сердца кобольда робко кралось в немой тьме, и страх тисками сдавливал грудь.
Кобольда потрясли раскаты грома, которые оглушили ночь и затем преобразились в слова, отдавшиеся эхом:
— Подойди к воротам.
Тело Рика Старого повиновалось раньше, чем смысл дошел до его сознания. Он спрыгнул с колодца на пружинистый дерн и побежал сквозь бесформенный мрак. Только на ходу он подумал о поджидающей его опасности и замедлил шаг. На долю секунды Рик замер на раздавленной темнотой ночи лужайке — а не разумнее ли вернуться к колодцу и начать долгий спуск туда, откуда он пришел.
Но его позвал вперед Азофель Лучезарный, а кобольд не знал ослушания. Кроме того, теперь судьба самой вселенной, существование света зависели от него. Рик, стиснув зубы, прямо посмотрел перед собой, и лицом, как пламенем, отгоняя тьму, заставил себя двигаться вперед.
Он сделал несколько шагов, и что-то захлюпало под ногами, вновь умолкли лягушки, странные огни пробежали по ступенчатому горизонту. Рик вспомнил, что лицо его — не пламя, а бренная плоть, охваченная страхом. Он побежал быстрее, и вскоре достиг серпантина дороги. Под спотыкающимися ногами захрустел гравий.
Впереди ярче засиял серный фонарь, отбрасывая причудливые тени. Рик огляделся и в слабом свете увидел над лужайками нетронутые земли, сгорбленные валуны в покрывалах лиан. Кожистокрылая сошка взлетала оттуда в вечерний ветер, искаженные мукой рожицы мелькали в воздухе. Судорожно вдохнув напоенный жимолостью воздух, Рик быстрее полез вверх по крутой дороге.
Но вот показался последний поворот и серный фонарь у входа, весь из железных пластин и шипов. Перед тяжелыми воротами густо разросся алтей.
— Рик Старый пришел, — объявил запыхавшийся кобольд, сгибаясь и держась за колени, ловя ртом воздух.
Что-то лязгнуло внутри ворот, застонали изгрызенные древоточцем створки на когтистых петлях. Меж створками открылась щель, оттуда ударил ослепительный свет, и кобольд со стоном прижал ладони к глазам. Сквозь пальцы ему было видно, как отворились старые ворота над лучезарным сиянием, подобным свету из ядра звезды.
— Вперед! — зарокотал громовой приказ.
Сквозь туман белой слепоты стали лепиться фигуры. Постепенно кобольд сумел разглядеть за воротами узкий мост. Казалось, он соткан из призрака сияния, и Рик пошел по нему коротенькими шажками. Он ощущал, что идет по изношенному и растресканному дереву.
Веки непроизвольно сжимались, и можно было разглядеть лишь общие контуры этого моста из света. Рик шел вперед, прикрывая лицо обеими ладонями. Он отвел пальцы от глаз и увидел внизу каменную пропасть, где клубился туман над зазубренными вершинами.
Кобольд тут же уставился на огненный путь перед собой и, не отводя глаз, пошел дальше. Наконец он ощутил, что встал на каменную полку, огляделся и заметил перед собой огромную каменную стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91