Он станет ярче, как все живущее в свете, и его сияние затмит тени, которые суть его мысли, и его «я» воссияет среди теней ярче, чем в тесных рамках времени и пространства, а за пределами «я» ждут другие измерения. Когда-нибудь он там и окажется.
Но эти несчастные существа, сплетенные из сновидений владычицы, ждет сомнительная судьба. Мысль о серьезном и верном кобольде, уходящем в пустоту, огорчала Лучезарного, и это его самого удивляло. Почему вдруг эта иллюзия стала ему небезразлична? И все же так стало. Чистосердечный кобольд сам не придавал значения тому, что он — всего лишь сон. Для него этот мир не менее реален, чем сам свет, чем родной дом Азофеля.
Неуклюжий Бройдо тоже вызывал у Азофеля незнакомые чувства. Кто такой этот эльф, откуда у него такое большое сердце? Зачем он покинул свой клан, чтобы служить какому-то кобольду? На все вопросы был один ответ — любовь. Любовь к этому сну, к стынувшим камням, вращающимся в холоде космоса, согретым лишь слабыми лучиками тлеющих звезд.
Любовь к темноте — понял Азофель, пораженный, что кто-то может любить эту маленькую и причудливую жизнь. Еще он понял, что жалеет тех, кто заключен внутри создания безымянной владычицы, в извилинах ее прихотливого разума.
Эти сочувственные мысли боролись в нем с той силой, которая влекла его домой. Азофелю хотелось найти создание тени, удалить его из сна и вернуться домой.
В свет.
Поглощенная из великанов энергия настолько оживила его, что он мог бы, если бы захотел, подняться и снова уйти в свет.
А там, за пределами сна, подождать, пока его опять позовет Рик Старый. Покинуть бы здесь эти иллюзорные жизни, приумножавшие его заботы. Что ему до этих подобий?
Но когда он понял эти создания, которых в их жалком существовании вела такая же страстная верность, что привязывала и Лучезарного к свету, он восхитился ими. Смехотворное и вместе с тем неодолимо глубокое желание обуревало его — говорить с этим старым кобольдом, с созданием тьмы.
Видя приближение Лучезарного, Рик Старый вскочил на ноги. Тени ночи отступили. У входа в пещеру стояло ледяное сияние в форме смертного. Форма остывала, и холодный ветер уносил жар клубами разноцветного дыма. Раскаленные тени меркли в ангельски-демоническом сиянии лица Азофеля.
— Лучезарный! — вскричал Рик Старый, оживленный излишком Чарма, уносимого в воздух. — Ты сразил великанов!
— Никого я не сразил. — Азофель стоял у входа в пещеру, и она сияла изнутри, как тигель с лавой. — Великаны по своей природе — иллюзия. Как и ты.
— И ты тоже! — радостно закричал кобольд, опьяненный жизненной силой. Теперь он уже мог смотреть стражу в лицо, потому что Азофель остыл уже до свечения снега под звездами. — Все мы — порождения вечности и Безымянных. Все мы сны!
— Я — не сон, — твердо возразил Лучезарный. — Я — свет.
— Другой сон, и все равно сон. — Рик был почти опьянен от счастья, что Лучезарный вновь в полной силе, и весело поддразнивал светоносное существо. — Все мы сделаны из большого ничто. Волны света на черной поверхности этого ничто. Мы распадаемся, ты меркнешь. Ха! Главное, что все мы меняемся.
— А тогда чего ты вообще мучаешься с этим поиском? — Рассыпав огненные волосы причудливыми нитями, Азофель шагнул ближе. — Брось ты этого, который из тени, и пусть владычица разбудит отца младенца. Сон кончится, и ни тебя, ни других обманок из материи и энергии больше не будет.
— Так не получится, Азофель. — Старый кобольд храбро смотрел в слюдяные глаза Азофеля. — Здесь на кону стоит нечто большее. Ведь ты это и сам понимаешь?
— Не понимаю. — Азофель презрительно оглядел оплавленную пустыню. — Но я должен тебе сказать, что кое-что чувствую — к тебе, к этому дураку Бройдо. Я лучше понял, вернув свою силу, что значит быть слабым. Ты слаб. А Бройдо еще слабее. И все же вы боретесь изо всех своих сил. Зачем?
— Младенец! — Сморщенное курносое личико озарилось ликованием. — Эти миры созданы не ради прихоти. Они для ребенка владычицы. Игра света и тьмы, пустоты и материи и — да! — добра и зла, вот силы, которые сформируют младенца. Они наполнят его пониманием страдания и сочувствия. Вот почему должны быть эти миры. И мы служим не им, а высшей цели.
Азофель скрестил руки на груди, прикрыл алмазные глаза и задумался.
— Откуда ты это знаешь?
— Я — кобольд-волшебник. — Рик Старый сообщил это как общеизвестный факт. — И моя магия — огонь. Я знаю, почему нет злых тварей внутри света и почему попеременно побеждает тьма. Я знаю, что кто-то очень древний сшивает их вместе победой и поражением. Жизнь каждого из нас — один из множества крошечных стежков, которыми зашивается эта рана — этот разрыв существования, как ты называешь его. Мы создадим свет из тьмы нашим страданием — нашим согласием страдать за то, что есть добро.
— Великие понятия для такого мелкого существа, — скептически наклонил голову Азофель.
Рик постучал пальцами по стреле:
— Я отдал все, чтобы удержать свой стежок между светом и тьмой. А ты, Азофель?
— Я — создание света. — Лицо его было спокойно, как стекло. — Я верен пославшему меня сюда.
— Это я знаю, — нетерпеливо отмахнулся Рик. — Я говорю о твоей душе, то есть я хочу сказать, какие у тебя чувства? Как ты соединяешь свой великий свет и обширную тьму этого творения?
Азофель покачал головой, явно задетый вопросами кобольда.
— Я хочу домой.
— В свет, я знаю. — Щеки Рика Старого пылали радостью. — Я отведал этой ночью твоего Чарма, и я бы и сам пошел с тобой, если бы мог.
— А ты можешь. — Азофель улыбнулся, и вспышкой молнии озарились снизу ночные облака. — Я отнесу тебя в Извечную Звезду. Оттуда вырастет твое лучистое тело. Может быть, наступит время, когда я увижу тебя в полях света, где обитаю.
— Вряд ли. — Кобольд поскреб узловатый подбородок и рассказал, что видел в трансе, когда Азофель поедал великанов. — Ты к тому времени станешь настолько ярок, что уйдешь из тех полей, где обитают души, уйдешь в яркость бесконечности.
— Ты знаешь, как устроена моя родина?
— Я знаю, как устроен огонь. Азофель протянул лучистую руку.
— Позволь мне отнести тебя в Извечную Звезду.
— Оставь. — Кобольд отступил, досадливо поморщившись. — Подумай о младенце. Подумай о грядущих веках. Ты это ощущаешь, я знаю. Иначе зачем бы ты вернулся говорить со мной? Ты чувствуешь, к чему стремлюсь я — и Бройдо. Загляни в любое из смертных сердец, и ты найдешь то же стремление. Да, мы живем ради того, что нам кажется реальным. Но не все ради одного и того же. Некоторые хотят больше света…
— А другие — больше тьмы. — Азофель с пониманием кивнул: пути домой не будет, пока работа не будет сделана. — Я шагну из сна наружу и найду это создание тени.
Лучезарный быстро погас, и ландшафт вновь окутала угрожающая и таинственная темнота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91