В его глазах застыли нежность и любовь. Он почему-то оказался раздет, и на запястьях его вдруг проступили кровавые рубцы от ритуальных ремней. Такие же, как тогда.
У Летты закружилась голова. Ноги внезапно подкосились, и земля в безжалостном прыжке ударила в бедро, спину и затылок. И хотя волосы и капюшон смягчили удар, боль хищным зверем вцепилась в позвоночник.
«Тревога! Тревога!!!» — бился в висках сумасшедший вопль внутреннего часового.
Медленно, с какой-то мрачной неотвратимостью, к лежащей амазонке приближалась серая, холодная тень.
Неожиданно Летта почувствовала, что пальцы правой руки коснулись рукояти меча. И сразу же глаза девушки, затуманенные колдовским мороком, прояснились. Сквозь лицо Олега проступила бурая крючконосая харя с налитым пунцовой тьмой единственным глазом. Содрогнувшись от отвращения, Летта рванула из-под себя меч, но гипнотическая сила опять сжала виски, и ужаснувшееся сознание провалилось в гулкий колодец беспамятства…
Подмирье
Спецсектор Промежутка
— Ну наконец-то! Че я тебе говорил, Ушастый? Как она к нему сиганула? Держите меня шестеро, пятеро не удержат! Хочу туда! Ты в суггестика не верил, так и сиди тут один! А я наверх, хоть немножко, а полакомлюсь! Не подохни от зависти, Струмчик! Адью, как говаривал мой папахен, отправляясь в публичный дом после очередной драки с мамахеном!
Слог 10
НАЧАЛО БЕСКОНЕЧНОСТИ
Лэйм
Поляна неподалеку от охотничьего замка короля Диабемского
Утро
Олег и Bay беседовали, глядя на проплывающие по небу облака. Вернее, на небо смотрел Олег, a Bay, не имеющий привычки валяться на спине, следил за отражениями облаков в глазах друга.
Bay вообще отрицательно относился к беспечности мелких хищников, вроде людей и волков. Он как-то выдал Олегу целую лекцию о своих взглядах на положения тела, приличествующие воину. Получалось, что все позы можно было разделить на «открытые» и «закрытые». Под «открытыми» Bay понимал такие, когда брюхо и грудь задирались к небу, лапы разводились в стороны, а голова откидывалась назад. Такое положение обычно принимала самка перед рассерженным самцом. Воину находиться в таком виде было не только неприлично, но и небезопасно.
Олег посмеивался над «брюхолапой» философией друга, хотя в глубине души чувствовал его правоту. При более тщательном рассмотрении этой проблемы на ум приходили термины сатвийского боевого искусства, которому Олега обучали в монастыре Утренней Зари, у подножия зеленой горы Яо.
Те пять лет круто изменили жизнь эльфа-полукровки, росшего без отца.
Бабушка рассказывала, что Олендил, отец Олега, был мастером клинка и одержал немало славных побед. В роковую ночь своей последней битвы он был ранен еще до того, как обнажил меч. Даже истекая кровью, Олендил сразил пятерых из дюжины нападавших, а четверых из оставшихся серьезно ранил. А ведь Черные Рыцари носили стальные доспехи и шлемы с глухими забралами!
Бабушка воспитала в Олеге гордость за отца и желание походить на него во всем. Мальчик рос быстрым и смелым, но, конечно, не знал ни техники, ни психологии боя.
Многому смогла научить внука лесная колдунья.
Олег легко уворачивался от веток, сбегая с заросшего подлеском холма, безошибочно определял направление в самом дремучем лесу, умел ходить неслышно, как рысь, и бегать быстро, как олень. Он знал наперечет травы и цветы, деревья и кустарники. В его обширной памяти хранилось почти все, что знала и понимала его сестра Виола, прирожденная колдунья и врачевательница.
Но боевое искусство открылось перед ним лишь в аскетичном и суровом мире сатвийских будней, в тренировках, политых потом, и поединках, взбрызнутых кровью. Видимо, настоятель монастыря, вглядываясь в золотистые глаза подростка, пришедшего проситься в обитель, увидел нечто большее, нежели обыденное желание пищи и крова.
«Ты меня не слушаешь», — возник на поверхности мозга обиженный голос Bay.
«Вовсе нет, — сразу ответил Олег. — Ты только что сказал, что не видишь смысла направлять оленя в Северное Чернолесье. Видишь ли, смысл есть. Я хочу, чтобы королевская охота догоняла его как можно дольше. Желательно несколько лет».
«Это еще один образчик вашего человеческого юмора? — Bay приподнял светлые точки бровей. — Мне не смешно. Если ты хочешь обладать этой девушкой, то должен сразиться с остальными претендентами. Не понимаю, почему ты так переживаешь. Ты умеешь хорошо драться. Когда победишь всех, она будет твоей».
«А если я ей не понравлюсь?»
«Почему бы это? — Bay со скучающим видом почесал задней лапой за ухом. — Ты наименее отвратителен из всех мужчин человеческого рода, которых я знаю».
«А это уже образчик юмора серков?» — Олег мысленно отметил, что женщин рода человеческого Bay исключил из рассмотрения.
«Да, — невозмутимо согласился Bay. — Ваши женщины мне симпатичны. У них на лапах нет когтей, поэтому они умеют меня гладить».
«По-моему, тебя должно раздражать, что они не умеют тебя вылизывать». Олег перекатился на живот.
«Ты действительно сильно волнуешься, — с некоторым удивлением отметил любитель ласковых рук. — Будь спокоен, я уберу десяток собак, а от остальных олень будет бегать до позднего вечера. Если хочешь, он может вообще убежать от них и прибежать к тебе».
«Сомневаюсь, что принцесса любит охоту, — вздохнул Олег. — Я, пожалуй, предложу ей мед и ягоды».
При упоминании о столь невкусных вещах Bay фыркнул и отвернулся.
«Где начало бесконечности?» — вдруг спросил он, и его уши слегка повернулись в сторону друга.
Это было обычной игрой, в парадоксы, принятой среди сатвийских послушников. Bay, как и все серки, относился к Учению с большим уважением и часто удивлял Олега головоломными вопросами и еще больше поразительными ответами. Подоплека вопроса была ясна. Бесконечность не имеет конца, а про начало ничего не известно. Ответ должен крыться в двойном понимании слова «начало». За тривиальным пространственным толкованием (точка отсчета) проглядывало более интересное — временное. Начало как рождение, как возникновение, как осознание. Олег привычно пробежался ментальным лучом вдоль позвоночника. Из темноты шуньяты вынырнуло нечто, беременное смыслами и чреватое словами.
«За вечность до ее конца!»
Bay дрогнул ушами и удовлетворенно улегся на лапы. Он мог критиковать амурные переживания или приверженность к «открытым» позициям, но в словесных поединках признавал первенство друга. Теперь надлежало задать вопрос.
Легкий ветерок шевелил траву на лесной поляне, пчелы, негромко жужжа, сновали вокруг и собирали сладкую добычу.
«Что лучше, сладкое или горькое?» — наконец спросил Олег.
«А что лучше, вдох или выдох?» — немедленно откликнулся Bay.
«Здорово он насобачился», — радуясь за друга, подумал Олег, чувствуя, как дыхание истины коснулось глубин подсознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
У Летты закружилась голова. Ноги внезапно подкосились, и земля в безжалостном прыжке ударила в бедро, спину и затылок. И хотя волосы и капюшон смягчили удар, боль хищным зверем вцепилась в позвоночник.
«Тревога! Тревога!!!» — бился в висках сумасшедший вопль внутреннего часового.
Медленно, с какой-то мрачной неотвратимостью, к лежащей амазонке приближалась серая, холодная тень.
Неожиданно Летта почувствовала, что пальцы правой руки коснулись рукояти меча. И сразу же глаза девушки, затуманенные колдовским мороком, прояснились. Сквозь лицо Олега проступила бурая крючконосая харя с налитым пунцовой тьмой единственным глазом. Содрогнувшись от отвращения, Летта рванула из-под себя меч, но гипнотическая сила опять сжала виски, и ужаснувшееся сознание провалилось в гулкий колодец беспамятства…
Подмирье
Спецсектор Промежутка
— Ну наконец-то! Че я тебе говорил, Ушастый? Как она к нему сиганула? Держите меня шестеро, пятеро не удержат! Хочу туда! Ты в суггестика не верил, так и сиди тут один! А я наверх, хоть немножко, а полакомлюсь! Не подохни от зависти, Струмчик! Адью, как говаривал мой папахен, отправляясь в публичный дом после очередной драки с мамахеном!
Слог 10
НАЧАЛО БЕСКОНЕЧНОСТИ
Лэйм
Поляна неподалеку от охотничьего замка короля Диабемского
Утро
Олег и Bay беседовали, глядя на проплывающие по небу облака. Вернее, на небо смотрел Олег, a Bay, не имеющий привычки валяться на спине, следил за отражениями облаков в глазах друга.
Bay вообще отрицательно относился к беспечности мелких хищников, вроде людей и волков. Он как-то выдал Олегу целую лекцию о своих взглядах на положения тела, приличествующие воину. Получалось, что все позы можно было разделить на «открытые» и «закрытые». Под «открытыми» Bay понимал такие, когда брюхо и грудь задирались к небу, лапы разводились в стороны, а голова откидывалась назад. Такое положение обычно принимала самка перед рассерженным самцом. Воину находиться в таком виде было не только неприлично, но и небезопасно.
Олег посмеивался над «брюхолапой» философией друга, хотя в глубине души чувствовал его правоту. При более тщательном рассмотрении этой проблемы на ум приходили термины сатвийского боевого искусства, которому Олега обучали в монастыре Утренней Зари, у подножия зеленой горы Яо.
Те пять лет круто изменили жизнь эльфа-полукровки, росшего без отца.
Бабушка рассказывала, что Олендил, отец Олега, был мастером клинка и одержал немало славных побед. В роковую ночь своей последней битвы он был ранен еще до того, как обнажил меч. Даже истекая кровью, Олендил сразил пятерых из дюжины нападавших, а четверых из оставшихся серьезно ранил. А ведь Черные Рыцари носили стальные доспехи и шлемы с глухими забралами!
Бабушка воспитала в Олеге гордость за отца и желание походить на него во всем. Мальчик рос быстрым и смелым, но, конечно, не знал ни техники, ни психологии боя.
Многому смогла научить внука лесная колдунья.
Олег легко уворачивался от веток, сбегая с заросшего подлеском холма, безошибочно определял направление в самом дремучем лесу, умел ходить неслышно, как рысь, и бегать быстро, как олень. Он знал наперечет травы и цветы, деревья и кустарники. В его обширной памяти хранилось почти все, что знала и понимала его сестра Виола, прирожденная колдунья и врачевательница.
Но боевое искусство открылось перед ним лишь в аскетичном и суровом мире сатвийских будней, в тренировках, политых потом, и поединках, взбрызнутых кровью. Видимо, настоятель монастыря, вглядываясь в золотистые глаза подростка, пришедшего проситься в обитель, увидел нечто большее, нежели обыденное желание пищи и крова.
«Ты меня не слушаешь», — возник на поверхности мозга обиженный голос Bay.
«Вовсе нет, — сразу ответил Олег. — Ты только что сказал, что не видишь смысла направлять оленя в Северное Чернолесье. Видишь ли, смысл есть. Я хочу, чтобы королевская охота догоняла его как можно дольше. Желательно несколько лет».
«Это еще один образчик вашего человеческого юмора? — Bay приподнял светлые точки бровей. — Мне не смешно. Если ты хочешь обладать этой девушкой, то должен сразиться с остальными претендентами. Не понимаю, почему ты так переживаешь. Ты умеешь хорошо драться. Когда победишь всех, она будет твоей».
«А если я ей не понравлюсь?»
«Почему бы это? — Bay со скучающим видом почесал задней лапой за ухом. — Ты наименее отвратителен из всех мужчин человеческого рода, которых я знаю».
«А это уже образчик юмора серков?» — Олег мысленно отметил, что женщин рода человеческого Bay исключил из рассмотрения.
«Да, — невозмутимо согласился Bay. — Ваши женщины мне симпатичны. У них на лапах нет когтей, поэтому они умеют меня гладить».
«По-моему, тебя должно раздражать, что они не умеют тебя вылизывать». Олег перекатился на живот.
«Ты действительно сильно волнуешься, — с некоторым удивлением отметил любитель ласковых рук. — Будь спокоен, я уберу десяток собак, а от остальных олень будет бегать до позднего вечера. Если хочешь, он может вообще убежать от них и прибежать к тебе».
«Сомневаюсь, что принцесса любит охоту, — вздохнул Олег. — Я, пожалуй, предложу ей мед и ягоды».
При упоминании о столь невкусных вещах Bay фыркнул и отвернулся.
«Где начало бесконечности?» — вдруг спросил он, и его уши слегка повернулись в сторону друга.
Это было обычной игрой, в парадоксы, принятой среди сатвийских послушников. Bay, как и все серки, относился к Учению с большим уважением и часто удивлял Олега головоломными вопросами и еще больше поразительными ответами. Подоплека вопроса была ясна. Бесконечность не имеет конца, а про начало ничего не известно. Ответ должен крыться в двойном понимании слова «начало». За тривиальным пространственным толкованием (точка отсчета) проглядывало более интересное — временное. Начало как рождение, как возникновение, как осознание. Олег привычно пробежался ментальным лучом вдоль позвоночника. Из темноты шуньяты вынырнуло нечто, беременное смыслами и чреватое словами.
«За вечность до ее конца!»
Bay дрогнул ушами и удовлетворенно улегся на лапы. Он мог критиковать амурные переживания или приверженность к «открытым» позициям, но в словесных поединках признавал первенство друга. Теперь надлежало задать вопрос.
Легкий ветерок шевелил траву на лесной поляне, пчелы, негромко жужжа, сновали вокруг и собирали сладкую добычу.
«Что лучше, сладкое или горькое?» — наконец спросил Олег.
«А что лучше, вдох или выдох?» — немедленно откликнулся Bay.
«Здорово он насобачился», — радуясь за друга, подумал Олег, чувствуя, как дыхание истины коснулось глубин подсознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95