* * *
Мужчина поспешно схватил за руку ребенка.
– Алехандро, сюда. Пройди вот здесь, видишь? Нет, канделябр оставь в покое… Прошу тебя, иди сюда. Не трогай список экскурсоводов, кураторрио тебе не понадобятся. Мы с тобой вполне обойдемся без них… Сюда, Алехандро. На этих стенах – портреты рода до'Веррада, все они – твои родственники. Если уж на то пошло, при желании ты увидишь себя, как в зеркале, на любой из этих картин. Взгляни-ка… Видишь?
Мужчина ждал. Ему не внимали.
– Алехандро!
Да что с этим мальчиком? Не слышит спросонья, что ли?
– Алехандро Бальтран Эдоард Алессио до'Веррада, окажи любезность, слушай меня внимательно.
– Патро? – услышал он наконец.
Значит, слух в порядке, виновата его вечная рассеянность. Это возрастное, точнее, детское. А впрочем, чего он еще ожидал? Разве это не его сын?
Его. Да, Матра Дольча! Детство детством, но у мальчика есть обязанности. Вернее, появятся в один прекрасный день. А сейчас Алехандро слишком рассеян, слишком несобран, сейчас надо спокойно и терпеливо открывать ему глаза на мир. Но – исподволь, деликатно. Со временем перед ним целиком развернется великое полотно истории, вновь разыграются знаменитые сражения, пышным цветом расцветет генеалогическое древо…
Отец, погруженный в раздумья, вздохнул. Сыну – наследнику герцога – без этих знаний не обойтись. И пусть кажется, что отцовские старания не дают плодов – капля камень точит.
– А это “Женитьбы”… Алехандро!
Ну что за ребенок? Секунды на месте не постоит. Достаточно любого пустяка, чтобы отвлечься – к примеру, почувствовать аппетит. Конечно, гораздо интереснее носиться сломя голову, чем внимать скучной лекции под сводами Галиерры Веррада. “Особенно когда лекцию читает отец”, – подумал он уничижительно.
И в этот момент беспокойный взгляд мальчика поймал стайку детей примерно его возраста – как голодные борзые щенки на дворе, маялись они в высоком фойе Галиерры. Конечно, никого из них не пустят в залы, пока не уйдут герцог с сыном. Бальтран до'Веррада заметил худощавого мужчину средних лет; он неколебимо стоял в дверях, золото на высоком вороте внушало детям робость и удерживало их на почтительном расстоянии от дверей. Но они поедали глазами тех, кому было дозволено больше, чем им. А Алехандро смотрел на них.
Матра Дольча, да у этого мальчишки терпения не больше, чем у комара. Отец криво улыбнулся и похлопал широкой, сверкающей перстнями рукой по кудрявой голове сына, запустил сильные шершавые пальцы в растрепанные черные волосы, и голове ничего больше не оставалось, как повернуться на тонкой шее туда, куда хотел герцог.
– Алехандро.
– Патро?
– Это всего-навсего дети из рода Грихальва. Ты заметил золотую цепь у их воспитателя? А кулон?
Алехандро пожал плечами. Ему до смерти прискучили разговоры о незнакомых людях и кулонах.
– Комарик, это Чиееа до'Орро. Золотой Ключ. Он достается мастеру-иллюстратору, а молодые люди – его эстудо, они тут изучают работы своих отцов и дедов… – Отец многозначительно помолчал. – Вот у кого бы тебе поучиться уважению к талантливым предкам.
Мальчик заметно смутился.
– Они тоже станут иллюстраторами?
– Да, вполне возможно. Они – из рода Грихальва.
– Патро, а что, все Грихальва пишут картины? Герцог покосился на взрослого – скорее всего, муалима. Спокойным пожилым мастерам доверяют пестовать юную поросль, учить уму-разуму и ремеслу.
– Пишут, как всегда писали, но еще и создают для этого необходимые средства. Все материалы для художественного промысла изготовляет семейство Грихальва. Таково их предназначение. Их дар, если угодно.
Отцовская рука поднялась с кудрявой головы и показала на стену.
– А сейчас погляди-ка сюда… Вот на эту картину, прямо перед нами. Алехандро! Что ты видишь?
На лице мальчика читалось явное нетерпение. И, как всегда, рассеянность. Он переминался с ноги на ногу, вертел головой и даже бросил еще один вороватый взгляд на детей.
– Картину, патро.
Снисходительность – черта благородной души. Отец улыбнулся и не одернул сына.
– И что, эта картина о чем-нибудь тебе говорит? На губах сына промелькнула улыбка – тень отцовской. А в живых оленьих глазах появился дерзкий блеск.
– Да, патро. Она мне говорит, что надо вернуться в Палассо и поупражняться со шпагой.
– Вот как? Поупражняться со шпагой? Вместо того чтобы слоняться по Галиерре среди скучных полотен, запечатлевших еще более скучные свадьбы?
Ответ не заставил себя ждать.
– Патро, я не буду иллюстратором. Я не Грихальва, я – до'Веррада, мое лицо на всех этих стенах.
"Хитрый комарик. А ведь большинство этих лиц написали Грихальва”.
– Значит, маленький до'Веррада, тебя больше влечет стезя фехтовальщика?
– Да, патро.
– Мне она тоже больше по нраву. – Теперь и у отца заблестели глаза, точь-в-точь как у сына. – Но когда-нибудь, Алехандро, ты станешь правителем Тайра-Вирте, а мудрый правитель не во всем полагается на меч.
– Патро, а на что еще полагаться? На картины? Мальчик еще не сталкивался с интригами двора, стоит ли удивляться его откровенному безразличию? Он даже не подозревает, как больно жалят насмешки и снисходительность.
– Разве можно править с помощью картин? Святая простота… Впрочем, он же еще ребенок. Но внезапно этот разговор с сыном всколыхнул в памяти появившиеся недавно слухи, и на душе стало тревожно. Вначале они казались пустяком, но, постепенно разрастаясь до угрожающих размеров, широко расползлись по городу. В Палассо Веррада говорили о волшебстве, о темной силе, проникшей в город и будто бы ополчившейся на двор, герцога и его семью.
Улыбка исчезла. Ладонь, гладившая непокорные кудри наследника, замерла, взгляд устремился на сгрудившихся в фойе юных Грихальва. Они тоже дети и, значит, тоже невинны? Или в них зреет зло, темная волшба, о которой говорил Сарагоса?
В тусклом охряном свечении (картины в Галиерре никогда не показывались солнцу, его заменяли масляные лампы и свечи) чуть лоснилась герцогская диадема – черный с кровавым отливом камень среди темных спутанных прядей. Огромным усилием воли герцог заставил себя возобновить вдохновенное повествование о картинах; еще труднее было изобразить спокойную улыбку.
– Алехандро, правитель использует весь арсенал своих средств. Мудрый не пренебрегает ничем и ни о чем не забывает, иначе рано или поздно приходит беда.
– Но, патро…
– Алехандро, посмотри на картину. Ну-ка, Неоссо до'Орро, посмотри и скажи, что видишь.
Мальчик изо всех сил старался быть уступчивым. Узкие плечи приподнялись и опустились на столь долгом вдохе и выдохе, что отец забеспокоился: хватит ли у Алехандро воздуха в легких, чтобы ответить?
– На этой картине ваше венчание с матра.
– И все? Неужели к этому нечего добавить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100