Но руки у него были сильные, реакция мгновенная, а недостаток умения он компенсировал быстротой и яростным натиском.
И конечно, большую роль в его успехах играла слава безумца. Он и сейчас ехал, развернувшись в седле, махал рукой своим многочисленным поклонникам и хохотал во все горло, как будто ему предстояла веселая забава, а не смертельный поединок. И от этого смеха у Дылтаркута пробегал холодок по спине, опускались руки, а сердце скакало в груди, как молодой пугливец по весенней степи. Нет, он не хотел и не мог сражаться сегодня, и к тому же совершенно не видел возможности остаться при этом в живых.
Между тем Шаман дал команду начинать поединок, и противники разъехались в разные стороны, чтобы разогнаться, а затем сшибиться на полном скаку. И тут в голове Дылтаркута мелькнула простая и, как ему показалось, разумная мысль. Почему он должен покорно плестись на убой, как переставшая давать потомство самка горбача? Неужели Предкам так нужна его смерть от руки соплеменника? Из-за чего он собирается драться? Вот за эту золотую безделушку, которая и так висит на его груди.
Так чего же он ждет? Сабля у него есть, двурог тоже, и, кажется, перестал хромать. А уж чашу, юрту, жену и стадо он как-нибудь себе добудет. Пусть даже и не своим кланом. Степь большая. Если сразу оторваться от погони, потом его уже не найдут.
Решившись, Дылтаркут развернул коня, разогнался, но в последний оставшийся до столкновения с Мархудом момент отвернул в сторону и вихрем промчался мимо оторопевших зрителей. За его спиной с детской обидой в голосе ругался Мархуд. Несколько кочевников бросились к своим скакунам, чтобы догнать беглеца. Но их остановил громкий, повелительный голос Шамана.
— Стойте! — приказал он своим воинам. — Пусть бежит. Много ли доблести в том, чтобы убить труса?! Мудрые Предки сами найдут, как покарать его. И он еще пожалеет, что не захотел умереть как мужчина. А мы просто забудем что в нашем племени был такой человек. Что же касается выигрыша Саптырмуша, то он получит свои деньги у моего казначея.
В это время ликующий, ошалевший от внезапного спасения Дылтаркут был уже далеко и не мог слышать слов Хуша. А если бы услышал, то призадумался и не был бы уже таким веселым. Все в Великой Степи знали, что проклятия Великого Шамана всегда исполняются.
МИТРАЙНА И ЛЕНТУЛ
Отряд Маскардела медленно продвигался вперед по разоренной долине. Медленно, потому что большинство шло пешком. В многочисленных стычках с противником они захватили более двух десятков лошадей, но сам отряд увеличивался гораздо быстрее. В каждой из сожженных деревень находилось два-три уцелевших жителя, и все они, не задумываясь, брали с собой что-нибудь, хоть немного похожее на оружие, и шли за кузнецом.
Пока все складывалось удачно. Захваченные врасплох враги почти не оказывали сопротивления и либо успевали сбежать, либо гибли под ударами мстителей. Маскардел приказал пленных не брать, да ни у кого и не возникало такого желания. Каждый в отряде потерял на этой войне кого-то из близких, и у всех здесь была одна цель — убивать захватчиков.
У всех, кроме Митрайны. Она осталась в отряде, чтобы ухаживать за ранеными. Но работы пока было немного, и у девушки оставалось время, чтобы поразмыслить над некоторыми подмеченными ею странностями.
Во-первых, было на удивление мало раненых. Все-таки враги, пусть даже ошеломленные внезапным нападением, были настоящими воинами, обученными и хорошо вооруженными. А большую часть их отряда составляли крестьяне, впервые взявшие в руки оружие. Кроме того, в одной из схваток противник успел подготовиться к бою. Три десятка бывалых легионеров сдвинули щиты, выставили вперед копья и долго не позволяли атакующим приблизиться к себе. Лишь отчаянная ярость кузнеца, буквально проломившего своим огромным топором строй неприятеля, позволила тогда одержать победу. Бой был долгим и упорным, но потери незначительными. Три человека убиты, пять легко ранены. При этом противник был истреблен полностью, до последнего человека. Тут было о чем задуматься.
Во-вторых, раненые с поразительной скоростью выздоравливали. Конечно, Митрайна старалась изо всех сил. Готовила целебные отвары, мази, часто использовала заклинания своего отца. Но девушка прекрасно понимала, что только ее лекарским искусством невозможно объяснить столь быстрое возвращение сил и здоровья.
И наконец, третье. Каждый день в отряд приходили люди, теперь уже не только из окрестных деревень. Приходили издалека, из разных кланов. Можно предположить, что слух об отряде дошел до столь отдаленных мест. Тогда непонятно, почему враги до сих пор не попытались остановить их. Девушка попробовала расспросить одного из вновь прибывших, охотника из Клана Тревоги, как он здесь оказался. Но его ответ лишь еще больше запутал Митрайну. Охотник услышал голос, который звал его на войну в долину и всю дорогу показывал, в каком направлении идти. Только это она и смогла понять из странного, невразумительного рассказа горца.
Вопросы продолжали мучить девушку, и она решила поговорить с кем-нибудь из друзей. Но только не с кузнецом. Она чувствовала, что тот ничего ей не объяснит, хотя почти не сомневалась — между Маскарделом и всеми этими тайнами существовала какая-то связь. Но у кого же тогда спросить? Киргелдин охотно побеседует с ней, расскажет много историй о том, как воевали в прежние времена, будет болтать до вечера, но так и не скажет ничего дельного. С Сермангиром тоже ничего не получится. К юноше вернулись прежние живость и мечтательность. Но мечтает он теперь о том, как отомстит за смерть отца, и больше ни о чем слышать не хочет.
Митрайна решила обратиться к Бенластиру. Из-за дождливой погоды у десятника разболелась раненая рука, и он почти каждый вечер наведывался в лазарет за согревающей мазью. Поэтому выбрать удобную минуту для серьезного разговора было не так уж трудно.
— Ну, спасибо тебе, дочка, — удовлетворенно вздохнул Бенластир, когда Митрайна закончила растирание. — Сразу полегчало. А то ведь совсем замучила меня проклятая рука. Так ноет, что прямо готов отрубить ее.
— Не стоит так делать, дядюшка Бенластир! — отшутилась Митрайна. — Я ведь обратно ее пришить не сумею.
— И то верно, — согласился десятник и несколько запоздало поинтересовался: — А как твои дела? Не обижает ли кто? Или может быть, помощь какая нужна?
— Нет, вроде бы все в порядке, — ответила Митрайна и решилась наконец перейти к делу. — Вот только один вопрос у меня к тебе есть.
— Что ж, спрашивай, — удивленно сказал десятник. Обычно девушку мало интересовали вещи, не связанные с медициной. А в этой области он ей ничем помочь не мог.
— Скажи мне, — издалека начала разговор Митрайна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
И конечно, большую роль в его успехах играла слава безумца. Он и сейчас ехал, развернувшись в седле, махал рукой своим многочисленным поклонникам и хохотал во все горло, как будто ему предстояла веселая забава, а не смертельный поединок. И от этого смеха у Дылтаркута пробегал холодок по спине, опускались руки, а сердце скакало в груди, как молодой пугливец по весенней степи. Нет, он не хотел и не мог сражаться сегодня, и к тому же совершенно не видел возможности остаться при этом в живых.
Между тем Шаман дал команду начинать поединок, и противники разъехались в разные стороны, чтобы разогнаться, а затем сшибиться на полном скаку. И тут в голове Дылтаркута мелькнула простая и, как ему показалось, разумная мысль. Почему он должен покорно плестись на убой, как переставшая давать потомство самка горбача? Неужели Предкам так нужна его смерть от руки соплеменника? Из-за чего он собирается драться? Вот за эту золотую безделушку, которая и так висит на его груди.
Так чего же он ждет? Сабля у него есть, двурог тоже, и, кажется, перестал хромать. А уж чашу, юрту, жену и стадо он как-нибудь себе добудет. Пусть даже и не своим кланом. Степь большая. Если сразу оторваться от погони, потом его уже не найдут.
Решившись, Дылтаркут развернул коня, разогнался, но в последний оставшийся до столкновения с Мархудом момент отвернул в сторону и вихрем промчался мимо оторопевших зрителей. За его спиной с детской обидой в голосе ругался Мархуд. Несколько кочевников бросились к своим скакунам, чтобы догнать беглеца. Но их остановил громкий, повелительный голос Шамана.
— Стойте! — приказал он своим воинам. — Пусть бежит. Много ли доблести в том, чтобы убить труса?! Мудрые Предки сами найдут, как покарать его. И он еще пожалеет, что не захотел умереть как мужчина. А мы просто забудем что в нашем племени был такой человек. Что же касается выигрыша Саптырмуша, то он получит свои деньги у моего казначея.
В это время ликующий, ошалевший от внезапного спасения Дылтаркут был уже далеко и не мог слышать слов Хуша. А если бы услышал, то призадумался и не был бы уже таким веселым. Все в Великой Степи знали, что проклятия Великого Шамана всегда исполняются.
МИТРАЙНА И ЛЕНТУЛ
Отряд Маскардела медленно продвигался вперед по разоренной долине. Медленно, потому что большинство шло пешком. В многочисленных стычках с противником они захватили более двух десятков лошадей, но сам отряд увеличивался гораздо быстрее. В каждой из сожженных деревень находилось два-три уцелевших жителя, и все они, не задумываясь, брали с собой что-нибудь, хоть немного похожее на оружие, и шли за кузнецом.
Пока все складывалось удачно. Захваченные врасплох враги почти не оказывали сопротивления и либо успевали сбежать, либо гибли под ударами мстителей. Маскардел приказал пленных не брать, да ни у кого и не возникало такого желания. Каждый в отряде потерял на этой войне кого-то из близких, и у всех здесь была одна цель — убивать захватчиков.
У всех, кроме Митрайны. Она осталась в отряде, чтобы ухаживать за ранеными. Но работы пока было немного, и у девушки оставалось время, чтобы поразмыслить над некоторыми подмеченными ею странностями.
Во-первых, было на удивление мало раненых. Все-таки враги, пусть даже ошеломленные внезапным нападением, были настоящими воинами, обученными и хорошо вооруженными. А большую часть их отряда составляли крестьяне, впервые взявшие в руки оружие. Кроме того, в одной из схваток противник успел подготовиться к бою. Три десятка бывалых легионеров сдвинули щиты, выставили вперед копья и долго не позволяли атакующим приблизиться к себе. Лишь отчаянная ярость кузнеца, буквально проломившего своим огромным топором строй неприятеля, позволила тогда одержать победу. Бой был долгим и упорным, но потери незначительными. Три человека убиты, пять легко ранены. При этом противник был истреблен полностью, до последнего человека. Тут было о чем задуматься.
Во-вторых, раненые с поразительной скоростью выздоравливали. Конечно, Митрайна старалась изо всех сил. Готовила целебные отвары, мази, часто использовала заклинания своего отца. Но девушка прекрасно понимала, что только ее лекарским искусством невозможно объяснить столь быстрое возвращение сил и здоровья.
И наконец, третье. Каждый день в отряд приходили люди, теперь уже не только из окрестных деревень. Приходили издалека, из разных кланов. Можно предположить, что слух об отряде дошел до столь отдаленных мест. Тогда непонятно, почему враги до сих пор не попытались остановить их. Девушка попробовала расспросить одного из вновь прибывших, охотника из Клана Тревоги, как он здесь оказался. Но его ответ лишь еще больше запутал Митрайну. Охотник услышал голос, который звал его на войну в долину и всю дорогу показывал, в каком направлении идти. Только это она и смогла понять из странного, невразумительного рассказа горца.
Вопросы продолжали мучить девушку, и она решила поговорить с кем-нибудь из друзей. Но только не с кузнецом. Она чувствовала, что тот ничего ей не объяснит, хотя почти не сомневалась — между Маскарделом и всеми этими тайнами существовала какая-то связь. Но у кого же тогда спросить? Киргелдин охотно побеседует с ней, расскажет много историй о том, как воевали в прежние времена, будет болтать до вечера, но так и не скажет ничего дельного. С Сермангиром тоже ничего не получится. К юноше вернулись прежние живость и мечтательность. Но мечтает он теперь о том, как отомстит за смерть отца, и больше ни о чем слышать не хочет.
Митрайна решила обратиться к Бенластиру. Из-за дождливой погоды у десятника разболелась раненая рука, и он почти каждый вечер наведывался в лазарет за согревающей мазью. Поэтому выбрать удобную минуту для серьезного разговора было не так уж трудно.
— Ну, спасибо тебе, дочка, — удовлетворенно вздохнул Бенластир, когда Митрайна закончила растирание. — Сразу полегчало. А то ведь совсем замучила меня проклятая рука. Так ноет, что прямо готов отрубить ее.
— Не стоит так делать, дядюшка Бенластир! — отшутилась Митрайна. — Я ведь обратно ее пришить не сумею.
— И то верно, — согласился десятник и несколько запоздало поинтересовался: — А как твои дела? Не обижает ли кто? Или может быть, помощь какая нужна?
— Нет, вроде бы все в порядке, — ответила Митрайна и решилась наконец перейти к делу. — Вот только один вопрос у меня к тебе есть.
— Что ж, спрашивай, — удивленно сказал десятник. Обычно девушку мало интересовали вещи, не связанные с медициной. А в этой области он ей ничем помочь не мог.
— Скажи мне, — издалека начала разговор Митрайна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88