«Помоги мне! — мысленно взмолилась она. — Мне нужна твоя помощь».
Стражник дернул головой. Наверное, это надо было расценивать как кивок.
— Этот человек. Планы изменились. Вы должны передать его мне.
Старик притих, старался на нее не смотреть. Стражники переглянулись.
— Нам приказано…
— Не имеет значения, что вам приказано. — Она вытянулась во весь рост, вздернула подбородок. — Теперь я вам приказываю. Он пойдет со мной.
Стражник с копьем облизал губы. В нем она была уверена, но второй продолжал смотреть в упор, и этот взгляд ей не нравился. Юноша сказал:
— Ничего не знаю. Аргелин требует, чтобы его продали. И в доказательство нам велено принести вырученные деньги.
Она кивнула. Молодой стражник не спускал с нее глаз.
— Сама видишь, как обстоят дела.
— Тогда я его покупаю.
Эти слова были произнесены слишком поспешно. Она выдала свой страх. Сетис повел бы себя по-другому — с деланной неохотой поторговался бы, сбил цену. Но разговаривать было некогда. Если солдаты придут ее искать…
Она протянула украшения — и свои, и Криссины.
Глаза не в меру щепетильного стражника невольно расширились.
— Нам не…
— У тебя. Я покупаю этого раба у тебя лично. И все эти драгоценности — твои. Продай что-нибудь, отдай Аргелину деньги. А остальное оставь себе. Тут хватит на десятерых рабов. Но я покупаю его немедленно и требую держать это в тайне.
Рука старика крепче стиснула веревку. Наступило молчание, нарушаемое только криками чаек. Потом стражник очнулся. Схватил драгоценности, сунул ей в руку конец веревки.
Старик тут же бросился бежать. Мирани не отставала от него. Свернув за угол, он крикнул:
— Где Телия? Она у вас?
— К паланкину. Вон туда.
Носильщики поставили паланкин на мостовую, Крисса стояла рядом. Завидев бегущую Мирани, они разинули рты, но девушка поспешно втолкнула старика внутрь и крикнула Криссе:
— Садись! Живей!
Рабы торопливо подхватили носилки. Лишняя тяжесть замедляла их бег, так что Крисса выглянула и прикрикнула:
— Пошевеливайтесь! Мы опаздываем.
Запыхавшаяся Мирани откинулась на мягкую спинку сиденья. Напротив нее съежился отец Сетиса.
— Где Телия?
— Не знаю! Сетис просил меня позаботиться о вас. Я пошла к вам домой, но вас уже там не было
— Нас арестовал Аргелин. — Отец Сетиса внимательно вглядывался в ее лицо. Сам он осунулся, постарел. — Почему — не знаю. — И добавил: — Наверно, хотят через нас добраться до него. Сегодня утром увели Телию. Где она? Что с ней сделают? — В его голосе слышалась мука.
Мирани надела маску. Ее голос зазвучал приглушенно:
— Мы ее найдем. Даю слово.
* * *
Следы были совершенно отчетливы. Они вели на запад, и Сетис шел, ориентируясь на них. Рядом плелся Орфет с мешком за плечами. Справа, поодаль, брел усталый Алексос.
Поднявшийся ветер швырял в лицо песок, обжигал зноем. Несколько часов ушло на то, чтобы наполнить кожаные фляги мутной от песка водой, и всё это время Орфет ругательски ругал Шакала, его дом, родителей и всех предков до седьмого колена. Даже окидывая взглядом безлюдную пустыню, они не могли поверить, что Шакал и Лис ушли. Сетис то и дело ловил себя на том, что, прикрыв глаза рукой, всматривался в горизонт в надежде увидеть их.
Потом, когда они наконец уверовали, начались споры. Сетис предложил вернуться, а Алексос настаивал, что надо идти дальше.
— Нам не довести Орфета до Колодца!
— Но мы идем как раз ради него, Сетис. Орфету нужны песни!
Спор закончился только после того, как толстяк уперся ладонью в песок, с трудом поднялся на ноги и взвалил на спину мешок. Потом сверху вниз посмотрел на Сетиса.
В нем что-то переменилось. Глаза, воспаленные и красные от песка, тем не менее смотрели твердо, он больше не озирался в поисках демонов, руки почти не тряслись. Орфет выпрямился, обмотал лицо и голову платком, засунул его край за ворот грязной туники. Потом выдернул из песка короткий меч, оставленный Лисом, попробовал пальцем лезвие. Голос от долгого бездействия звучал хрипло.
— Я у тебя в долгу, бумагомарака.
— Я у тебя тоже. Дважды.
Музыкант кивнул.
— Меня он бы всё равно бросил. А так — оставил воды, пищи. Дал нам возможность вернуться. Если хочешь, иди. Может, и доберешься.
— Совсем недавно ты сам просился…
— Совсем недавно у меня голова не работала. А теперь я чуть живой, руки дрожат, ноги подкашиваются, а под кожей будто ползают красные букашки. Но я снова Орфет. И не поверну назад, не приму милости от кладбищенской крысы. — Он попытался сложить руки на груди. — Когда-то я был музыкантом. Лучшим на свете. Попробовал жить без музыки — тошно. Я не дам высушить меня, писец, не останусь без песен. Что бы там ни крылось впереди, я всё преодолею; хоть ползком, но доберусь до цели. — Он посмотрел на Алексоса. — Дружище, веди же меня к своему волшебному Колодцу.
Сейчас, несколько часов спустя, Сетис украдкой наблюдал за ним. Надо признать, толстяк оказался крепок. Палящее солнце могло поджарить кого угодно, но Орфет дрожал, как в ознобе. Он только что сбросил с себя пелену безумия, выбрался из бездны своего личного ада, о глубинах которого Сетис мог только догадываться. Шакал рановато списал его со счетов. Юноша нахмурился. Грабитель могил унес с собой Сферу и больше в нем не нуждался. Но они должны закончить свой путь. Свой собственный.
Орфет оглянулся и прохрипел:
— Давай воды глотнем.
Сетис кивнул.
Они присели на корточки. Укрыться было негде — ни скалы, ни чахлого кустика. Следы Шакала затерялись на иссушенной земле.
Кожаная фляга переходила из рук в руки, каждый по очереди делал глоток, а остальные не сводили с него глаз. Орфет осторожно слизнул каплю с обожженных губ.
— Расскажи мне путь. Если с тобой что-нибудь случится…
Сетис пожал плечами и прошептал:
— Мы уже прошли места, где обитают Звери. Есть и другие — огромный Жук и неведомая тварь, похожая на крокодила, но они лежат далеко к северу, и наш путь с ними не пересекается.
Это как раз к лучшему. О Жуке Сфера говорила: «Это Зверь распада и искупления вины. Его сила кроется в самых потайных местах, в плесени древних гробниц, в ядовитых испарениях чумного мора». Если этого Зверя не умиротворить, его месть будет страшна.
— А дальше? — Орфет почесал подбородок, его руки дрожали, и он стиснул их в кулаки.
— Трудно сказать. Буквы стерлись. Что-то о перелетных птицах над головой, о местах гнездовий. — Сетис содрал с колена шелушащуюся кожу. Было там и еще одно слово. Но о нем он предпочел умолчать.
— Скажи, — тихо попросил Алексос. Сетис встревожено поднял глаза и сглотнул.
— Там был иероглиф. Чтобы расшифровать его, я просидел много часов над древними свитками. Слоговое письмо, созданное в эпоху Серетхеба.
— И что, прах побери, он обозначает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Стражник дернул головой. Наверное, это надо было расценивать как кивок.
— Этот человек. Планы изменились. Вы должны передать его мне.
Старик притих, старался на нее не смотреть. Стражники переглянулись.
— Нам приказано…
— Не имеет значения, что вам приказано. — Она вытянулась во весь рост, вздернула подбородок. — Теперь я вам приказываю. Он пойдет со мной.
Стражник с копьем облизал губы. В нем она была уверена, но второй продолжал смотреть в упор, и этот взгляд ей не нравился. Юноша сказал:
— Ничего не знаю. Аргелин требует, чтобы его продали. И в доказательство нам велено принести вырученные деньги.
Она кивнула. Молодой стражник не спускал с нее глаз.
— Сама видишь, как обстоят дела.
— Тогда я его покупаю.
Эти слова были произнесены слишком поспешно. Она выдала свой страх. Сетис повел бы себя по-другому — с деланной неохотой поторговался бы, сбил цену. Но разговаривать было некогда. Если солдаты придут ее искать…
Она протянула украшения — и свои, и Криссины.
Глаза не в меру щепетильного стражника невольно расширились.
— Нам не…
— У тебя. Я покупаю этого раба у тебя лично. И все эти драгоценности — твои. Продай что-нибудь, отдай Аргелину деньги. А остальное оставь себе. Тут хватит на десятерых рабов. Но я покупаю его немедленно и требую держать это в тайне.
Рука старика крепче стиснула веревку. Наступило молчание, нарушаемое только криками чаек. Потом стражник очнулся. Схватил драгоценности, сунул ей в руку конец веревки.
Старик тут же бросился бежать. Мирани не отставала от него. Свернув за угол, он крикнул:
— Где Телия? Она у вас?
— К паланкину. Вон туда.
Носильщики поставили паланкин на мостовую, Крисса стояла рядом. Завидев бегущую Мирани, они разинули рты, но девушка поспешно втолкнула старика внутрь и крикнула Криссе:
— Садись! Живей!
Рабы торопливо подхватили носилки. Лишняя тяжесть замедляла их бег, так что Крисса выглянула и прикрикнула:
— Пошевеливайтесь! Мы опаздываем.
Запыхавшаяся Мирани откинулась на мягкую спинку сиденья. Напротив нее съежился отец Сетиса.
— Где Телия?
— Не знаю! Сетис просил меня позаботиться о вас. Я пошла к вам домой, но вас уже там не было
— Нас арестовал Аргелин. — Отец Сетиса внимательно вглядывался в ее лицо. Сам он осунулся, постарел. — Почему — не знаю. — И добавил: — Наверно, хотят через нас добраться до него. Сегодня утром увели Телию. Где она? Что с ней сделают? — В его голосе слышалась мука.
Мирани надела маску. Ее голос зазвучал приглушенно:
— Мы ее найдем. Даю слово.
* * *
Следы были совершенно отчетливы. Они вели на запад, и Сетис шел, ориентируясь на них. Рядом плелся Орфет с мешком за плечами. Справа, поодаль, брел усталый Алексос.
Поднявшийся ветер швырял в лицо песок, обжигал зноем. Несколько часов ушло на то, чтобы наполнить кожаные фляги мутной от песка водой, и всё это время Орфет ругательски ругал Шакала, его дом, родителей и всех предков до седьмого колена. Даже окидывая взглядом безлюдную пустыню, они не могли поверить, что Шакал и Лис ушли. Сетис то и дело ловил себя на том, что, прикрыв глаза рукой, всматривался в горизонт в надежде увидеть их.
Потом, когда они наконец уверовали, начались споры. Сетис предложил вернуться, а Алексос настаивал, что надо идти дальше.
— Нам не довести Орфета до Колодца!
— Но мы идем как раз ради него, Сетис. Орфету нужны песни!
Спор закончился только после того, как толстяк уперся ладонью в песок, с трудом поднялся на ноги и взвалил на спину мешок. Потом сверху вниз посмотрел на Сетиса.
В нем что-то переменилось. Глаза, воспаленные и красные от песка, тем не менее смотрели твердо, он больше не озирался в поисках демонов, руки почти не тряслись. Орфет выпрямился, обмотал лицо и голову платком, засунул его край за ворот грязной туники. Потом выдернул из песка короткий меч, оставленный Лисом, попробовал пальцем лезвие. Голос от долгого бездействия звучал хрипло.
— Я у тебя в долгу, бумагомарака.
— Я у тебя тоже. Дважды.
Музыкант кивнул.
— Меня он бы всё равно бросил. А так — оставил воды, пищи. Дал нам возможность вернуться. Если хочешь, иди. Может, и доберешься.
— Совсем недавно ты сам просился…
— Совсем недавно у меня голова не работала. А теперь я чуть живой, руки дрожат, ноги подкашиваются, а под кожей будто ползают красные букашки. Но я снова Орфет. И не поверну назад, не приму милости от кладбищенской крысы. — Он попытался сложить руки на груди. — Когда-то я был музыкантом. Лучшим на свете. Попробовал жить без музыки — тошно. Я не дам высушить меня, писец, не останусь без песен. Что бы там ни крылось впереди, я всё преодолею; хоть ползком, но доберусь до цели. — Он посмотрел на Алексоса. — Дружище, веди же меня к своему волшебному Колодцу.
Сейчас, несколько часов спустя, Сетис украдкой наблюдал за ним. Надо признать, толстяк оказался крепок. Палящее солнце могло поджарить кого угодно, но Орфет дрожал, как в ознобе. Он только что сбросил с себя пелену безумия, выбрался из бездны своего личного ада, о глубинах которого Сетис мог только догадываться. Шакал рановато списал его со счетов. Юноша нахмурился. Грабитель могил унес с собой Сферу и больше в нем не нуждался. Но они должны закончить свой путь. Свой собственный.
Орфет оглянулся и прохрипел:
— Давай воды глотнем.
Сетис кивнул.
Они присели на корточки. Укрыться было негде — ни скалы, ни чахлого кустика. Следы Шакала затерялись на иссушенной земле.
Кожаная фляга переходила из рук в руки, каждый по очереди делал глоток, а остальные не сводили с него глаз. Орфет осторожно слизнул каплю с обожженных губ.
— Расскажи мне путь. Если с тобой что-нибудь случится…
Сетис пожал плечами и прошептал:
— Мы уже прошли места, где обитают Звери. Есть и другие — огромный Жук и неведомая тварь, похожая на крокодила, но они лежат далеко к северу, и наш путь с ними не пересекается.
Это как раз к лучшему. О Жуке Сфера говорила: «Это Зверь распада и искупления вины. Его сила кроется в самых потайных местах, в плесени древних гробниц, в ядовитых испарениях чумного мора». Если этого Зверя не умиротворить, его месть будет страшна.
— А дальше? — Орфет почесал подбородок, его руки дрожали, и он стиснул их в кулаки.
— Трудно сказать. Буквы стерлись. Что-то о перелетных птицах над головой, о местах гнездовий. — Сетис содрал с колена шелушащуюся кожу. Было там и еще одно слово. Но о нем он предпочел умолчать.
— Скажи, — тихо попросил Алексос. Сетис встревожено поднял глаза и сглотнул.
— Там был иероглиф. Чтобы расшифровать его, я просидел много часов над древними свитками. Слоговое письмо, созданное в эпоху Серетхеба.
— И что, прах побери, он обозначает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66