На глазах у замерших Мирани и Ретии он съежился, как будто незримая сила пригибала его к земле, его руки неуверенно шарили по лицу Гермии, по ее волосам Когда он коснулся ее, по его телу волной пробежала дрожь — они все ее почувствовали.
— Гермия! — взывал он, не в силах поверить в случившееся. — Гермия!
Гласительница открыла глаза, попыталась удержаться за него, он подхватил ее на руки. Поднимающаяся вода окрасилась кровью.
— Не покидай меня, — прошептал он.
Она еле слышно прохрипела:
— Оракул… Спаси Оракул…
Он поднял голову, лицо исказилось от невыразимой муки.
— Ты всегда больше заботилась об Оракуле, чем обо мне! Всегда!
Он принялся лихорадочно вытирать кровь, но только сильнее размазал ее.
— Ну почему ты вмешалась? Почему встала на пути? Видит Бог, я бы никогда тебя не тронул…
Она слабо улыбнулась.
— Я была Царицей Дождя. На миг… я произнесла… ее слова. Ты меня услышал.
— Я тебя услышал.
— Нам нельзя было становиться врагами.
— А мы ими и не были. — Он приподнял Гермию, и ее глаза закрылись, голова свесилась набок. — Останься со мной, Гермия! Ты мне нужна!
Она прошептала:
— Я вижу… сад. — Мирани сглотнула.
Рядом с ней Ретия отступила на шаг.
Аргелин не сразу понял, что Гермия уже мертва. Он держал ее на руках, глядя, как подступает вода, оберегая от надвигающегося потопа. Наконец он поднял голову, и на его лице Мирани прочла жестокую внутреннюю борьбу — он отчаянно силился совладать с собой.
Пошатываясь под весом Гермии, он поднялся на ноги. С ее длинных юбок стекала вода.
Прижимая к груди ее тело, он обвел взглядом жриц.
Его страдание было страшнее всяких угроз.
* * *
Вода была холодна. Она втекала между его губ, и он пил ее, и она была сладкой.
Вода заполняла его.
Легкая, золотистая жидкость. Он чувствовал, как она наполняет его, будто сила, будто музыка.
Она пела в сердце, и эта песня была ему знакома — он ее всегда знал, только позабыл. Ее иногда напевала Телия, когда жаркими днями играла с куклой.
Эту песню пела мама.
Он открыл глаза. Чьи-то руки усадили его, прислонили к стене, взгляд различил расплывчатые лица. Неведомо откуда послышался изумленный голос Шакала:
— Кровотечение прекратилось!
Сетис попытался сесть ровнее. Всё тело пронизывала боль, в ушах до сих пор звенела песня. Он произнес:
— Кто-то умер. Я? Или Мирани? Что случилось?
— Она умерла, — прошептал мальчик.
Все потрясенно воззрились на него. Сетис содрогнулся, не веря своим ушам.
— Не может быть! Как ты допустил? — в ярости закричал он, схватил Алексоса и развернул к себе. — Неужели тебе всё равно? Неужели ты ее совсем не любишь?!
— Пусти его! — сказал Орфет. — Он воскресил тебя из мертвых!
Но Алексос протянул руку, коснулся Сетиса хрупкой ладонью, и это было как прикосновение древесного листа — такое же легкое, — и на бесконечную минуту юноше померещилось, будто его касается рука матери, давно потерянной.
— Не Мирани, Сетис. Гермия. Гермия умерла, а Мирани стала Гласительницей. Точь-в-точь как ты хотел.
Сетис озадаченно воззрился на него. Потом прошептал:
— Ты так говоришь, как будто это сделал я.
Шакал спокойно произнес:
— Как бы там ни было, мы ничего не можем поделать. Если хочешь испить из Колодца Песен, Орфет, пей, пока мы не утонули.
Колодец переполнился.
Пятясь от него, они заметили, что вода в нем черная, словно в ней растворено Ничто, словно из Колодца изливается кричащая Пустота, полная тьмы, и, как только она обхватила ноги Сетиса, Шакал потянул его за собой.
— Идти можешь?
— Я цел.
Грабитель могил с удивлением оглядел его.
— А если бы не Архон, лежал бы ты сейчас мертвее мертвого.
Алексос поторопил спутников:
— Пей, Орфет. Все пейте! Скорее!
Часть боковой стены рухнула, оттуда с ревом вывалился большой сгусток темноты. Она жарко стиснула лодыжки, в считанные секунды поднялась до колен. Перекатывая камни, она водопадом вырывалась из устья пещеры. Орфет поспешно склонился. Зачерпнул пригоршню, в пальцах ничего не осталось, но он всё пил и пил. Алексос фыркнул, посмотрел на музыканта, и с ним снова произошла та смена настроения, от которых Сетиса бросало в дрожь. Мальчик рассмеялся:
— Ну как, вкусно?
Орфет сделал глоток.
— Гадость, серой воняет. Неужели от нее ко мне и вправду вернутся песни?
— Столько, сколько сможешь пропеть, Орфет. — Мальчик гордо улыбнулся. — Как ты мне раньше пел.
К удивлению Сетиса, Лис тоже стал пить, жадно заглатывая горсти черной воды, как будто никак не мог утолить жажду. Вода струилась у него между пальцев.
— И ты тоже, господин Шакал.
Грабитель осторожно поглядывал в котел, полный тьмы.
— Не доверяю я волшебству, Архон.
— Это не волшебство. — Алексос взял его за руку, подвел к краю колодца. — Выпей, пожалуйста. Мы проделали очень долгий путь, и ты, наверное, чувствуешь жажду.
Рослый Шакал сверху вниз посмотрел на мальчика.
— Мне и вправду хочется пить, — тихо молвил он.
— Тогда не раздумывай. Иначе будет поздно.
Шакал опустил изящные руки в воду и осторожно отпил. Но времени ему хватило только на один глоток, потом земля содрогнулась. Он отшатнулся и закричал:
— Бежим! Скорее!
* * *
Земля содрогнулась. Все бросились бежать. Аргелин, шатаясь, тоже побрел к выходу.
— Выведите их! — закричал он. Стражники пытались пробиться обратно в пещеру, но вода уже доходила им до пояса.
— Туда Скорее. — Мирани сдернула маску Гласительницы и потащила Ретию за собой, на высокий карниз, проходящий в глубине пещеры. Добраться до выхода было уже нельзя — вода поднялась слишком высоко. С другой стороны потока на них смотрели потерявшие надежду солдаты.
— Прыгайте! — крикнул один из них. — Мы вас вытащим!
— Он прав. Деваться некуда. — Ретия подалась вперед. Но Мирани удержала ее.
— Посмотри. Выгляни наружу.
Драксис наполнялся. Вода подымалась из-под земли, сносила шаткие изгороди, заливала опустевшие поля с сухими лимонами и оливами. Неистовый поток бурлил и пенился, извергался откуда-то издалека, нес с собой тысячи самых разные предметов: дома и камни, птиц и дохлых крыс, — вздувался и крепчал, наполнял древнее сухое русло, стремился к морю, и вот темные облака ила замутили чистую синеву океана.
Аргелин попятился, но вода окружила его и захлестнула с головой. Он в ужасе ахнул, потом закричал:
— Нет! Я ее не отпущу!
Но вода разжала ему пальцы, вырвала из рук Гермию, утащила ее на глубину, в далекую темную бездну.
— Оставь ее со мной! — кричал он. — Оставь! Но вокруг него бурлила ярость Царицы Дождя.
— Его смоет! — вскричала Мирани. Она чувствовала гнев воды, плохо сдерживаемую жажду мщения. Но тут Джамиль испустил клич, и ответом ему был трубный рев, от которого содрогнулась земля. Слоны вырвались из загонов и выстроились длинной вереницей, держась хоботами за хвосты впередистоящих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66