Среди обломков клетки барахтался Лис; Орфет одним рывком вытащил его. Сетис схватил еще одно копье, обернулся и оказался лицом к лицу с женщиной.
Она успела снять маску. Лицо, скрытое среди пластов жира, казалось слишком маленьким, волосы были коротко острижены. Глаза сверкали яростью; при виде такой злобы юноша даже оцепенел.
Шакала подобные мелочи не волновали. Он ринулся на женщину, схватил ее за руку, державшую звезду, выкрутил; она с неожиданной силой ударила его в лицо. Шакал пошатнулся, потом приставил острие копья к ее груди.
— Отдай! — его голос был холоден как лед.
— Прекрати! — взревел Орфет. Продолговатые глаза Шакала даже не моргнули. Женщина понимала, что ей грозит смерть. Бросив свирепый взгляд на своих воинов, медленно приходящих в себя, она высоко подняла звезду. Из ее ладоней изливался ослепительный свет.
— Да будет она проклята, и вы вместе с ней.
— Поздно, сударыня. — Шакал проворно выхватил звезду. — Меня уже много раз проклинали.
Тут раздался рев Орфета:
— Сетис!
Юноша обернулся и заметил птицу — слишком поздно. Когтистая лапа нацелилась на него; он отскочил с криком ужаса, но железные когти царапнули ему бок. Он упал. Люди-птицы тотчас же накинулись на него, выхватили копье из ободранных ладоней, принялись пинать. Орфет с громогласным рыком кинулся на помощь, но враги во много раз превосходили их числом, и юноша понял: всё кончено.
И тут над сумятицей зазвенел высокий чистый голос.
— Остановитесь! Все!
Сетис отпихнул нападавшего, поднял глаза.
На краю шаткого гнезда, с трудом сохраняя равновесие, стоял Алексос. Обеими руками он держал голубое яйцо.
— Стойте, — тихо произнес он. — А то я его разобью.
* * *
Девятеро единым строем пересекли мост. Гермия обернулась к стражникам.
— Идите. Сейчас вы нужнее в Порту.
— Госпожа…
— Делайте, как я велю. Мы сами обороним Оракул.
Стражники переглянулись, прислушались к грохоту битвы, доносящемуся из Порта, потом без лишних слов бросились бежать по пустынной дороге. Гермия решительно зашагала вперед. Девятеро в молчании шли за ней, борясь со страхом. Мирани кусала пересохшие губы и отчаянно мечтала только об одном: чтобы здесь оказались Сетис и Алексос. Пусть мальчик странный, непредсказуемый, зато он — Архон, в нем поселилась божественная воля. Она скучала даже по Орфету, по его грубой, бесхитростной силе. Глядя в прямую спину Термин, она почувствовала себя никому не нужной. Среди бесчисленных заговоров, хитросплетения интриг, молчаливой борьбы за власть она была совсем бессильна. Это сложнее, чем любая битва на поле сражения. Она давно уже перестала понимать, кому можно доверять, а кому нельзя.
В Святилище царила неразбериха. Рабы возводили хилые баррикады из мебели, многие женщины просто сидели и плакали. Гермия вышла на лоджию и жестким голосом заговорила с ними.
— Нет нужды паниковать. Это Остров, и здесь вы защищены надежнее, чем в любом другом месте. Жизнь будет идти как обычно. Я не намереваюсь прерывать повседневные ритуалы — Бог не должен терпеть обид. Разберите свои жалкие укрепления и немедленно отнесите мебель по местам. Корет, — она властно обернулась к слуге, — поставь часового на крышу Храма. Я хочу получать регулярные донесения о том, что происходит в Порту.
«Неужели она действительно любит Аргелина? — подумала Мирани. — Или просто боится его?»
— Начинайте готовиться к вечерней трапезе. На закате я выступлю с речью перед Девятерыми. — Гласительница развернулась. Легкий ветерок раздувал тонкие складки ее красного платья. — А теперь я желаю поговорить с Носительницей с глазу на глаз. Принесите в мою комнату шербета и розовой воды.
С этими словами она удалилась по мраморному коридору. Ретия шепнула на ухо Мирани:
— Будь осторожнее. Она что-то замышляет.
В комнате Гласительницы было светло и прохладно, теплый ветерок трепал муслиновые занавески. Гермия сидела в позолоченном кресле, а рабыня почтительно водружала маску на подставку, расправляла перья, разглаживала цепочки из золотых дисков. Вошел Корет с инкрустированным подносом, на котором стоял графин и две красные чаши. На позолоченном блюде лежал свежий инжир. Мирани вдруг поняла, что страшно проголодалась и с удовольствием съела бы все плоды. Пожалуй, это не опасно. Вряд ли Гермия станет травить ее прямо здесь.
Гермия смотрела на нее, не шевелясь. Глаза ее потемнели, лицо было сосредоточенно, идеально уложенные локоны в дороге покрылись пылью. Она налила напитка из узкогорлого кувшина, протянула чашу Мирани.
Обе выпили. Шербет был сладким, густым, благоухал апельсинами.
Гермия поставила чашу и заглянула в нее.
— Мирани, я не понимаю, что творится вокруг.
Мирани оторопело молчала.
— Сегодня в театре я его видела. Мы все видели. Он говорил со мной лицом к лицу, я слышала его, как никогда не слышала прежде. — Гермия подняла глаза. — Меня это пугает.
Мирани никак не ожидала такого признания. Она с трудом верила своим ушам.
— Мы все… — пролепетала она.
— Ты — нет. Я наблюдала за тобой, ты удивилась, но не испугалась. Потому что ты его знаешь, Мирани, а я нет. — Гермия со стуком поставила чашу на поднос и сплела пальцы. Взгляд был прямым, холодным. — Я совершила непростительный промах. А теперь убедилась, что насчет Алексоса ты была права, а я ошибалась. Он и вправду воплощенный Бог. Сейчас главное — чтобы он остался в живых. Его путешествие к Колодцу должно окончиться успехом. У тебя есть способ связаться с ним?
У Мирани перехватило дыхание, пальцы стиснули чашку.
— Иногда. То есть… Я разговариваю с Богом. Иногда он отвечает… — Она помолчала, поеживаясь под пристальным взглядом Гермии, и в замешательстве закончила: — Я никогда не знаю, здесь он или нет, ответит или не ответит. Но я уверена — в Алексосе воплотился Бог.
— Да, отныне я тоже так считаю. — Гермия встала, выпрямилась в полный рост. — И хочу, чтобы ты предостерегла его.
У Мирани отчаянно забилось сердце.
— Предостерегла? О чем?
— Существует заговор с целью убить Архона. Аргелин не хочет, чтобы он вернулся.
Тишину нарушали только крики чаек за окном. Мирани с трудом подбирала слова. С губ сорвался лишь слабый шепот:
— Кому поручено его убить?
Эта мысль была невыносима. Не укладывалась в голове. Но в записке, которую послал Сетис, в слове «пожалуйста» сквозил страх.
— Писцу. Думаю, Аргелин взял в заложники его семью. — Гермия внимательно следила за Носительницей.
Мирани ошеломленно покачала головой.
— Даже… Он бы не…
— Пошли в ход и другие посулы. Ему была обещана должность квестора.
Мирани подняла широко распахнутые глаза. Гермия кивнула.
— Видишь, теперь и тебе стало страшно, — сказала она.
* * *
Женщина в ужасе разинула рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Она успела снять маску. Лицо, скрытое среди пластов жира, казалось слишком маленьким, волосы были коротко острижены. Глаза сверкали яростью; при виде такой злобы юноша даже оцепенел.
Шакала подобные мелочи не волновали. Он ринулся на женщину, схватил ее за руку, державшую звезду, выкрутил; она с неожиданной силой ударила его в лицо. Шакал пошатнулся, потом приставил острие копья к ее груди.
— Отдай! — его голос был холоден как лед.
— Прекрати! — взревел Орфет. Продолговатые глаза Шакала даже не моргнули. Женщина понимала, что ей грозит смерть. Бросив свирепый взгляд на своих воинов, медленно приходящих в себя, она высоко подняла звезду. Из ее ладоней изливался ослепительный свет.
— Да будет она проклята, и вы вместе с ней.
— Поздно, сударыня. — Шакал проворно выхватил звезду. — Меня уже много раз проклинали.
Тут раздался рев Орфета:
— Сетис!
Юноша обернулся и заметил птицу — слишком поздно. Когтистая лапа нацелилась на него; он отскочил с криком ужаса, но железные когти царапнули ему бок. Он упал. Люди-птицы тотчас же накинулись на него, выхватили копье из ободранных ладоней, принялись пинать. Орфет с громогласным рыком кинулся на помощь, но враги во много раз превосходили их числом, и юноша понял: всё кончено.
И тут над сумятицей зазвенел высокий чистый голос.
— Остановитесь! Все!
Сетис отпихнул нападавшего, поднял глаза.
На краю шаткого гнезда, с трудом сохраняя равновесие, стоял Алексос. Обеими руками он держал голубое яйцо.
— Стойте, — тихо произнес он. — А то я его разобью.
* * *
Девятеро единым строем пересекли мост. Гермия обернулась к стражникам.
— Идите. Сейчас вы нужнее в Порту.
— Госпожа…
— Делайте, как я велю. Мы сами обороним Оракул.
Стражники переглянулись, прислушались к грохоту битвы, доносящемуся из Порта, потом без лишних слов бросились бежать по пустынной дороге. Гермия решительно зашагала вперед. Девятеро в молчании шли за ней, борясь со страхом. Мирани кусала пересохшие губы и отчаянно мечтала только об одном: чтобы здесь оказались Сетис и Алексос. Пусть мальчик странный, непредсказуемый, зато он — Архон, в нем поселилась божественная воля. Она скучала даже по Орфету, по его грубой, бесхитростной силе. Глядя в прямую спину Термин, она почувствовала себя никому не нужной. Среди бесчисленных заговоров, хитросплетения интриг, молчаливой борьбы за власть она была совсем бессильна. Это сложнее, чем любая битва на поле сражения. Она давно уже перестала понимать, кому можно доверять, а кому нельзя.
В Святилище царила неразбериха. Рабы возводили хилые баррикады из мебели, многие женщины просто сидели и плакали. Гермия вышла на лоджию и жестким голосом заговорила с ними.
— Нет нужды паниковать. Это Остров, и здесь вы защищены надежнее, чем в любом другом месте. Жизнь будет идти как обычно. Я не намереваюсь прерывать повседневные ритуалы — Бог не должен терпеть обид. Разберите свои жалкие укрепления и немедленно отнесите мебель по местам. Корет, — она властно обернулась к слуге, — поставь часового на крышу Храма. Я хочу получать регулярные донесения о том, что происходит в Порту.
«Неужели она действительно любит Аргелина? — подумала Мирани. — Или просто боится его?»
— Начинайте готовиться к вечерней трапезе. На закате я выступлю с речью перед Девятерыми. — Гласительница развернулась. Легкий ветерок раздувал тонкие складки ее красного платья. — А теперь я желаю поговорить с Носительницей с глазу на глаз. Принесите в мою комнату шербета и розовой воды.
С этими словами она удалилась по мраморному коридору. Ретия шепнула на ухо Мирани:
— Будь осторожнее. Она что-то замышляет.
В комнате Гласительницы было светло и прохладно, теплый ветерок трепал муслиновые занавески. Гермия сидела в позолоченном кресле, а рабыня почтительно водружала маску на подставку, расправляла перья, разглаживала цепочки из золотых дисков. Вошел Корет с инкрустированным подносом, на котором стоял графин и две красные чаши. На позолоченном блюде лежал свежий инжир. Мирани вдруг поняла, что страшно проголодалась и с удовольствием съела бы все плоды. Пожалуй, это не опасно. Вряд ли Гермия станет травить ее прямо здесь.
Гермия смотрела на нее, не шевелясь. Глаза ее потемнели, лицо было сосредоточенно, идеально уложенные локоны в дороге покрылись пылью. Она налила напитка из узкогорлого кувшина, протянула чашу Мирани.
Обе выпили. Шербет был сладким, густым, благоухал апельсинами.
Гермия поставила чашу и заглянула в нее.
— Мирани, я не понимаю, что творится вокруг.
Мирани оторопело молчала.
— Сегодня в театре я его видела. Мы все видели. Он говорил со мной лицом к лицу, я слышала его, как никогда не слышала прежде. — Гермия подняла глаза. — Меня это пугает.
Мирани никак не ожидала такого признания. Она с трудом верила своим ушам.
— Мы все… — пролепетала она.
— Ты — нет. Я наблюдала за тобой, ты удивилась, но не испугалась. Потому что ты его знаешь, Мирани, а я нет. — Гермия со стуком поставила чашу на поднос и сплела пальцы. Взгляд был прямым, холодным. — Я совершила непростительный промах. А теперь убедилась, что насчет Алексоса ты была права, а я ошибалась. Он и вправду воплощенный Бог. Сейчас главное — чтобы он остался в живых. Его путешествие к Колодцу должно окончиться успехом. У тебя есть способ связаться с ним?
У Мирани перехватило дыхание, пальцы стиснули чашку.
— Иногда. То есть… Я разговариваю с Богом. Иногда он отвечает… — Она помолчала, поеживаясь под пристальным взглядом Гермии, и в замешательстве закончила: — Я никогда не знаю, здесь он или нет, ответит или не ответит. Но я уверена — в Алексосе воплотился Бог.
— Да, отныне я тоже так считаю. — Гермия встала, выпрямилась в полный рост. — И хочу, чтобы ты предостерегла его.
У Мирани отчаянно забилось сердце.
— Предостерегла? О чем?
— Существует заговор с целью убить Архона. Аргелин не хочет, чтобы он вернулся.
Тишину нарушали только крики чаек за окном. Мирани с трудом подбирала слова. С губ сорвался лишь слабый шепот:
— Кому поручено его убить?
Эта мысль была невыносима. Не укладывалась в голове. Но в записке, которую послал Сетис, в слове «пожалуйста» сквозил страх.
— Писцу. Думаю, Аргелин взял в заложники его семью. — Гермия внимательно следила за Носительницей.
Мирани ошеломленно покачала головой.
— Даже… Он бы не…
— Пошли в ход и другие посулы. Ему была обещана должность квестора.
Мирани подняла широко распахнутые глаза. Гермия кивнула.
— Видишь, теперь и тебе стало страшно, — сказала она.
* * *
Женщина в ужасе разинула рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66