Но главное, что привлекало знать в ряды сторонников Драммонда, — его вражда с рыцарем Валехором. Очень многим не терпелось свести счеты с этим могущественным человеком, в подчинении которого тоже находилось немало рыцарей.
Король не вмешивался в подобные передряги. Когда один рыцарь убивал другого, он закрывал на это глаза, если только убийца не допустил вопиющего нарушения законов рыцарства и бой был честным. Люди всегда будут ненавидеть друг друга — так уж устроено. И всегда найдется тот, кто пойдет на убийство из зависти, ревности или из мести. Девиз короля применялся по всей стране: Люби всем сердцем. Ненавидь всей душой. Служи богу. Не бойся человека.
Теперь семьи и кланы знали, что Драммонд вернулся и сердце его переполняет злоба. Он будет мстить. Валехор истребил всю его семью во время страшного побоища на Черной пустоши, что граничит со Скалами Сумасшедших. Кровь Драммондов пролилась и напоила торфяники. Это стало расплатой за убиенную невесту, которая сама была из Драммондов и бежала из клана, дабы обвенчаться с ненавистным врагом. Ее зарубили прямо в белом подвенечном платье и оставили лежать в заснеженном лесу. Девушка сжимала бледными пальцами свадебный венок, будто хватаясь за последнее кольцо надежды, и глядела на мир широко раскрытыми удивленными глазами. Наконец переполняющая их любовь угасла.
Оставшийся в живых Драммонд был ее кузеном. Именно он завел девушку в лес, пообещав устроить ей встречу с возлюбленным, чтобы они могли тайно обвенчаться. Возлюбленного звали рыцарь Валехор. Однако вместо этого Драммонд привел сестрицу к братьям, которые поджидали с мечами наготове. Они и зарубили свою единственную сестру как предателя. Те самые братья, что таскали друг друга за волосы в детстве, разозлившись на сестренку, теперь держали в руках смертельное оружие, и непоправимое свершилось.
Впоследствии нашли виноватого. Обвинили не невесту, не братьев и кузенов, забравших у нее жизнь; виновным стал человек, околдовавший девушку своими льстивыми речами. Валехор. Соседский ублюдок, ворующий землю и поджигающий церкви. А если не он сам, так его отец, если не отец — так дед. Все одно. Драммонды страдали веками. Правда, в отместку они тоже поджигали стога и амбары, убивали забредших в их леса крепостных, воровали лошадей и скот. Впрочем, так поступали все граничащие друг с другом кланы. Таков был образ жизни и путь к смерти. Но увести девушку из родного гнезда, из семьи, да не силой, а льстивыми словами и золотыми обещаниями?.. Неслыханно! Разве можно такое стерпеть? Драммонды такого не прощали, они крепко держались за своих.
А теперь… Теперь Драммонд гулял по королевским садам, держа за руку самого короля. Теперь Драммонд смеялся над сальными королевскими шуточками и принимал небрежный поцелуй монарха в щеку, а увитые драгоценностями ножки королевы щекотали его бедра под большим банкетным столом. Теперь Драммонд не спал с грязными кухонными девками; он вкушал прелести утонченных заграничных дам, плененных жен баронов и герцогов. Теперь Драммонд мог взять себе в жены прекрасную принцессу, обвенчаться с ней, делить с ней ложе, распоряжаться ею как своей собственностью. Драммонды заняли видное положение в свете, стали влиятельными фигурами в мировых делах. Теперь Драммонд мог залечь в каком-нибудь лесу и поджидать Валехора с мечами и факелами. Никто не призовет его к ответу перед законом и не выкажет авторитетного недовольства. Теперь, именно теперь бог и все ангелы стоят на стороне Драммонда.
— Вверх, на дубы, держитесь за сучья, — приказал Драммонд. — Они уже приближаются. Через час самое позднее будут здесь. Никого не выпускать живым. Бить беспощадно и хладнокровно. — Драммонд вполголоса обратился к своему лучшему рыцарю: — Он приказал выпороть меня на рыночной площади, с меня кожа клочьями летела… теперь я сниму с него шкуру и сделаю из нее боевое знамя.
Сказано — сделано.
Валехор, утомленный недавней битвой с береговыми налетчиками, неспешно ехал со своими рыцарями и интендантами по узкой лесной тропе. Вдруг раздались крики, и сверху, с деревьев, на всадников стали падать какие-то люди. Наступила полнейшая неразбериха. Кровь текла ручьем, крики наполняли воздух. Валехор бился яростно, не зная имени врага, не понимая, за что он подвергся нападению на своей собственной земле. Он дрался до тех пор, пока все до последнего рыцари не полегли на поле брани и оставаться было уже незачем. Рыцарь понесся прочь на черном лихом скакуне и скрылся в сгущающихся сумерках. Он направился в город, носящий его имя.
Драммонд, вне себя от ярости, ударил ногой распростертое на земле тело.
— Мне не эти трупы нужны. Они просто стояли на пути того единственного, ради кого все это было подстроено. Опять он ускользнул. А ведь почти был в моих руках. В следующий раз состоится настоящее сражение, армия пойдет против армии. И ни один человек не покинет поле боя, пока последний из Валехоров или Драммондов не будет держать в руке сердце врага.
От слова до дела — один шаг.
Затем Драммонд занялся погибшими из числа нападавших и, к своему ужасу, обнаружил среди трупов свою новую суженую. Пламенная принцесса-воительница втайне от Драммонда облачилась в доспехи и отправилась помогать будущему мужу в борьбе с его смертным врагом. Из глазного отверстия ее забрала торчал клинок с личным гербом Валехора на эфесе. Список злодеяний Валехора пополнился еще одним: он беспощадно убил невесту Драммонда.
Драммонд рухнул на землю, обхватил лицо руками и зарыдал, оплакивая ту, кого любил всем сердцем, — темноволосую черноглазую девушку с чужих берегов, которую безжалостно отобрал у него этот ублюдок и сын ублюдка Валехор.
Рано утром над головой пролетела стая крылатых львов. Караванщики запаниковали, опасаясь потерять верблюда, а может, и двух, а может, даже ребенка. Впрочем, львы, не отклоняясь от курса, летели к какой-то своей цели — наверное, на водопой к отдаленному озеру, — и не обратили на людей никакого внимания.
— Передай кукурузный хлеб.
Голгат невозмутимо продолжал трапезу. Он казался всем довольным и, не испытывая ни малейшего неудобства, сидел рядом с хозяевами у костра и потчевался их угощением. Юн и Петра тоже выглядели вполне умиротворенными.
Солдат был озадачен. Интересно, что же произошло прошлой ночью? Или он здесь единственный, кого заботят соображения морали? Может, в этом мире он всем кажется ханжой и недотрогой, педантом, достойным жалости и осмеяния, изгоем, на которого показывают при встрече пальцем?
— Ночью мне снился сон, — сказал он вслух.
Все как один замерли и взглянули на него.
— Мне снилось, что мир… что все в мире перевернулось с ног на голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Король не вмешивался в подобные передряги. Когда один рыцарь убивал другого, он закрывал на это глаза, если только убийца не допустил вопиющего нарушения законов рыцарства и бой был честным. Люди всегда будут ненавидеть друг друга — так уж устроено. И всегда найдется тот, кто пойдет на убийство из зависти, ревности или из мести. Девиз короля применялся по всей стране: Люби всем сердцем. Ненавидь всей душой. Служи богу. Не бойся человека.
Теперь семьи и кланы знали, что Драммонд вернулся и сердце его переполняет злоба. Он будет мстить. Валехор истребил всю его семью во время страшного побоища на Черной пустоши, что граничит со Скалами Сумасшедших. Кровь Драммондов пролилась и напоила торфяники. Это стало расплатой за убиенную невесту, которая сама была из Драммондов и бежала из клана, дабы обвенчаться с ненавистным врагом. Ее зарубили прямо в белом подвенечном платье и оставили лежать в заснеженном лесу. Девушка сжимала бледными пальцами свадебный венок, будто хватаясь за последнее кольцо надежды, и глядела на мир широко раскрытыми удивленными глазами. Наконец переполняющая их любовь угасла.
Оставшийся в живых Драммонд был ее кузеном. Именно он завел девушку в лес, пообещав устроить ей встречу с возлюбленным, чтобы они могли тайно обвенчаться. Возлюбленного звали рыцарь Валехор. Однако вместо этого Драммонд привел сестрицу к братьям, которые поджидали с мечами наготове. Они и зарубили свою единственную сестру как предателя. Те самые братья, что таскали друг друга за волосы в детстве, разозлившись на сестренку, теперь держали в руках смертельное оружие, и непоправимое свершилось.
Впоследствии нашли виноватого. Обвинили не невесту, не братьев и кузенов, забравших у нее жизнь; виновным стал человек, околдовавший девушку своими льстивыми речами. Валехор. Соседский ублюдок, ворующий землю и поджигающий церкви. А если не он сам, так его отец, если не отец — так дед. Все одно. Драммонды страдали веками. Правда, в отместку они тоже поджигали стога и амбары, убивали забредших в их леса крепостных, воровали лошадей и скот. Впрочем, так поступали все граничащие друг с другом кланы. Таков был образ жизни и путь к смерти. Но увести девушку из родного гнезда, из семьи, да не силой, а льстивыми словами и золотыми обещаниями?.. Неслыханно! Разве можно такое стерпеть? Драммонды такого не прощали, они крепко держались за своих.
А теперь… Теперь Драммонд гулял по королевским садам, держа за руку самого короля. Теперь Драммонд смеялся над сальными королевскими шуточками и принимал небрежный поцелуй монарха в щеку, а увитые драгоценностями ножки королевы щекотали его бедра под большим банкетным столом. Теперь Драммонд не спал с грязными кухонными девками; он вкушал прелести утонченных заграничных дам, плененных жен баронов и герцогов. Теперь Драммонд мог взять себе в жены прекрасную принцессу, обвенчаться с ней, делить с ней ложе, распоряжаться ею как своей собственностью. Драммонды заняли видное положение в свете, стали влиятельными фигурами в мировых делах. Теперь Драммонд мог залечь в каком-нибудь лесу и поджидать Валехора с мечами и факелами. Никто не призовет его к ответу перед законом и не выкажет авторитетного недовольства. Теперь, именно теперь бог и все ангелы стоят на стороне Драммонда.
— Вверх, на дубы, держитесь за сучья, — приказал Драммонд. — Они уже приближаются. Через час самое позднее будут здесь. Никого не выпускать живым. Бить беспощадно и хладнокровно. — Драммонд вполголоса обратился к своему лучшему рыцарю: — Он приказал выпороть меня на рыночной площади, с меня кожа клочьями летела… теперь я сниму с него шкуру и сделаю из нее боевое знамя.
Сказано — сделано.
Валехор, утомленный недавней битвой с береговыми налетчиками, неспешно ехал со своими рыцарями и интендантами по узкой лесной тропе. Вдруг раздались крики, и сверху, с деревьев, на всадников стали падать какие-то люди. Наступила полнейшая неразбериха. Кровь текла ручьем, крики наполняли воздух. Валехор бился яростно, не зная имени врага, не понимая, за что он подвергся нападению на своей собственной земле. Он дрался до тех пор, пока все до последнего рыцари не полегли на поле брани и оставаться было уже незачем. Рыцарь понесся прочь на черном лихом скакуне и скрылся в сгущающихся сумерках. Он направился в город, носящий его имя.
Драммонд, вне себя от ярости, ударил ногой распростертое на земле тело.
— Мне не эти трупы нужны. Они просто стояли на пути того единственного, ради кого все это было подстроено. Опять он ускользнул. А ведь почти был в моих руках. В следующий раз состоится настоящее сражение, армия пойдет против армии. И ни один человек не покинет поле боя, пока последний из Валехоров или Драммондов не будет держать в руке сердце врага.
От слова до дела — один шаг.
Затем Драммонд занялся погибшими из числа нападавших и, к своему ужасу, обнаружил среди трупов свою новую суженую. Пламенная принцесса-воительница втайне от Драммонда облачилась в доспехи и отправилась помогать будущему мужу в борьбе с его смертным врагом. Из глазного отверстия ее забрала торчал клинок с личным гербом Валехора на эфесе. Список злодеяний Валехора пополнился еще одним: он беспощадно убил невесту Драммонда.
Драммонд рухнул на землю, обхватил лицо руками и зарыдал, оплакивая ту, кого любил всем сердцем, — темноволосую черноглазую девушку с чужих берегов, которую безжалостно отобрал у него этот ублюдок и сын ублюдка Валехор.
Рано утром над головой пролетела стая крылатых львов. Караванщики запаниковали, опасаясь потерять верблюда, а может, и двух, а может, даже ребенка. Впрочем, львы, не отклоняясь от курса, летели к какой-то своей цели — наверное, на водопой к отдаленному озеру, — и не обратили на людей никакого внимания.
— Передай кукурузный хлеб.
Голгат невозмутимо продолжал трапезу. Он казался всем довольным и, не испытывая ни малейшего неудобства, сидел рядом с хозяевами у костра и потчевался их угощением. Юн и Петра тоже выглядели вполне умиротворенными.
Солдат был озадачен. Интересно, что же произошло прошлой ночью? Или он здесь единственный, кого заботят соображения морали? Может, в этом мире он всем кажется ханжой и недотрогой, педантом, достойным жалости и осмеяния, изгоем, на которого показывают при встрече пальцем?
— Ночью мне снился сон, — сказал он вслух.
Все как один замерли и взглянули на него.
— Мне снилось, что мир… что все в мире перевернулось с ног на голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82