— Брэдли вдруг сморщился словно от боли и замахал рукой, будто ошпарил кончики пальцев. Как и многие другие жесты, которые он перенял у итальянцев, этот был не совсем к месту — скорей он был неаполитанским и в Сицилии выглядел странно. — Ладно, с этим уже покончено, теперь нам надо думать о будущем, а оно, Марко, обещает быть интересным. Хотя и нелегким, не заблуждайся на этот счет. Я не имею в виду Сицилию, нет, это — пройденный этап. Я говорю про Берлин, Латинскую Америку. А потом рано или поздно и Дальний Восток.
— Пусть делают что хотят, лишь бы оставили меня в покое.
— Не знаю, правильное ли это отношение, Марко. Для старика, пожалуй, да, но молодой человек обязан проявлять активность. Я говорю о будущем цивилизации. Разве тебя не страшит угроза культурному наследию Запада?
— Если говорить откровенно — нет, не страшит, мистер Брэдли. Я слишком незначителен, чтобы проявлять беспокойство о подобных вещах. Пусть о них заботятся Другие.
— Марко, ты здесь пропадешь. Все твои способности пойдут прахом.
— Очень сожалею, что вам так кажется, мистер Брэдли. Едва ли я тут что-то могу изменить.
— А не переехать ли тебе в Штаты?
— Вы шутите, мистер Брэдли.
— На сей раз не шучу. Мое предложение совсем не шутка. Я бы хотел, чтобы ты перешел на работу в мою организацию.
— Извините, но никак не могу. Здесь вся моя жизнь, моя семья.
— Я не требую немедленного решения. И не прошу тебя сказать «да» или «нет». Подумай как следует. Больших денег я не могу тебе предложить, но по сравнению со здешними трудностями в Штатах сейчас, по мнению многих, живется совсем недурно. Могу сказать одно: твоей жене там понравится. И когда придет время, ты сможешь отдать своего сына в хорошую школу. Почему бы тебе не поговорить с Терезой и не посмотреть, как она к этому отнесется? А что, если нам потолковать втроем?
— Я не совсем понимаю, мистер Брэдли, зачем я вам нужен. По вечерам я изучаю право, но пройдут годы, прежде чем я получу диплом, если вообще его получу. Кроме того, в США законодательство совсем другое, мне пришлось бы начать все сызнова.
— Марко, мы заинтересованы в твоих необыкновенных способностях, и ты не хуже меня знаешь, о чем я говорю. Не торопись отказываться, поразмысли как следует. Мы еще успеем до моего отъезда не раз обсудить этот вопрос. Ты должен спросить самого себя, готов ли ты провести остаток жизни в конторе в тихом городе вроде этого или жаждешь быть в центре событий.
— Я непременно об этом подумаю, — сказал Марко, — и поговорю с Терезой, но очень сомневаюсь, что мы решимся на такой шаг. У нас обоих есть матери, не говоря уже о моих брате и сестре. Мы не могли бы оставить их здесь. Я только что купил новую квартиру на Акуасанта, у нас много друзей и родственников. По-моему, я сразу должен ответить: об этом не может быть и речи.
— Все равно подумай день-другой, — сказал Брэдли, — Я тебе еще позвоню.
* * *
Сразу после этой встречи Брэдли направился в свою бывшую штаб-квартиру на улице Изидоро Карини, где его преемник Элистер Фергюсон за неделю пребывания на посту произвел целый переворот. Это был, как и обещал генерал, молодой человек с твердым характером и «реальным» взглядом на вещи. В Европе он прежде не бывал. Все в Фергюсоне и на нем было новым и свежим, в том числе и его живой, юношеский цинизм, воспитанный в военном училище и выставленный напоказ, словно костюм из магазина фирмы «Братья Брукс». У него была чисто выбритая современная физиономия уроженца Новой Англии с высокими, как у монгола, скулами, густыми бесцветными бровями, с добродушными морщинками вокруг глаз и гладкими щеками, на которых еще цвел мальчишеский румянец. Хотя у входа в палаццо постоянно стоял на страже итальянский солдат, а у барьера на первом этаже следовало предъявить пропуск, Фергюсон вставил в дверь своего кабинета секретный замок, а вторым замком запер занимавшую треть комнаты и вызывавшую всеобщий восторг новую автоматизированную картотеку.
— Не клюнул, — сообщил Брэдли. — Как я и думал.
— А почему?
— Потому что ему и здесь хорошо. Молодая жена, ребенок, достаточно состоятелен, какое-то общественное положение. Зачем отказываться от всего этого ради сомнительного существования там, где, скажем прямо, даже элементарная безопасность не гарантирована.
— И правда, зачем?
— Он не так жаден на деньги, как большинство из них. У него уже есть столько, что другому хватит на всю жизнь, — сказал Брэдли.
— А то и больше.
— Кроме того, как это ни странно, сицилийцы — не любители приключений.
Брэдли провел рукой по крышке только что доставленного из Штатов письменного стола Фергюсона, наполнявшего кабинет запахом искусственной кожи. Они с Фергюсоном одного поколения, а разделяет их целая жизнь, подумал он. Американцы все больше и больше становятся американцами, и этому молодому человеку никак не удастся скрыть свою принадлежность к американской расе и свои намерения, когда, одетый в неприметный, как он по наивности полагал, итальянский костюм, сшитый из дешевого материала, он примется фланировать в толпе по улицам Палермо. На другой день после приезда Фергюсона в Палермо Брэдли подверг его испытанию, которое тот успешно выдержал.
«Карабинеры поймали человека, на которого падает подозрение, — словно невзначай обронил Брэдли. — И собираются расплющить ему половые органы».
«Как? На самом деле?»
«Именно. Я подумал было: может: вы хотите пойти посмотреть? Считается, что: таким путем можно добиться признания секунд за десять. Нам, пожалуй, есть чему у них поучиться. Не знаю, но, по-моему, мир не становится лучше. Впереди нас еще ждут трудные времена».
Они вместе отправились на допрос, где подозреваемый очень скоро во всем признался. Брэдли не слишком прельщало подобное зрелище, однако усилием воли он заставил себя ничего не видеть и не слышать. Когда все кончилось, Фергюсон был, пожалуй, чуть бледнее обычного, но присутствия духа не утратил.
«Информация, полученная вовремя, может спасти жизнь сотни, а то и тысячи невинных людей, — сказал Брэдли. — Во всех своих начинаниях я всегда руководствуюсь христианскими заповедями. С одним только не могу согласиться — что на зло следует отвечать добром».
«Придет этот человек в себя?» — спросил Фергюсон достойным похвалы небрежным тоном. «Наверное. Хотя таким мужчиной, как прежде, ему уже не бывать».
— А Риччоне очень нам нужен? — спросил Фергюсон, возобновляя прерванный разговор.
— Рано или поздно он нам понадобится. Этот парень — поистине великий организатор. Когда составляется план операции, он просто незаменим. С Мессиной он разделался блестяще. Ни одна деталь не была упущена.
— Но сумеет ли он со своими специфическими способностями работать в Штатах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87