И через год парень станет самым крупным владельцем казино на Кубе.
— А какова моя роль в этом? — спросил Марк.
— Мне нужен здесь человек, которому я мог бы доверять. Не какая-нибудь дубина, а человек с умом и воображением, способный решать действительно серьезные вопросы. Марк, у меня здесь огромное дело. Я думаю, ты уже знаешь, чем я занимаюсь.
— Кое-что я слышал.
Спина засмеялся трескучим смехом — будто вдалеке прокаркала ворона.
— Все такой же diplomatico, а? Ты ведь прекрасно знаешь, что я занимаюсь наркотиками, и думаю, всегда это знал. Как ты к этому относишься?
— Меня считают старомодным, — сказал Марк.
— Я это слышал. Что же ты имеешь против?
Марк искал оправдание тому, что сейчас начинало казаться ему глупым, сугубо личным предрассудком.
— Там, откуда я родом, наркотиками не занимались. Только и всего. — Он почувствовал слабость от страха потерять престиж в глазах Спины. — Я работал на Дона Винченте, а он не хотел, чтобы его люди дурманили себя. Его слово было закон.
— Мир изменился, — сказал Спина. — Сейчас половина континента лопает наркотики, колется или нюхает, а я лишь удовлетворяю существующий спрос. Положение точь-в-точь как во времена сухого закона. Если они не получат наркотики от нас, то получат от других. А тебе не наплевать, что с ними станет?
Это был подходящий случай вернуть потерянные позиции. Судьба наркоманов волновала Марка не более, чем судьба жителей Венеры, если они там есть вообще.
— Конечно наплевать.
— В наших с тобой краях у людей хватает мозгов не принимать этой дряни. А если эти скоты хотят себя гробить, чего нам волноваться? Не я создал этот рынок — он был и до меня.
— Наверное, вы правы, — сказал Марк. Наркоманы казались ему глупцами, и он испытывал к ним такую же антипатию, какую другие испытывают к преступникам: каково бы ни было наказание, они его заслужили.
— Ну, так что скажешь?
— Мне придется перестроить всю свою жизнь. Дайте подумать несколько дней. Спина кивнул в знак согласия, но Марк почувствовал его властную волю. Стареющий глава мафии сейчас излучал какую-то таинственную силу, подобно бродячим актерам, которые завораживали горных жителей Кальтаниссетты в день праздника волхвов. Простые и необразованные люди в лохмотьях подчиняли толпу своей воле, опьяняли ее надеждами, ослепляли чудесными видениями, которые бесследно исчезали на рассвете.
— Спешить нечего, — сказал Спина. — Сейчас все тихо, и я справлюсь сам, но скоро ты мне можешь понадобиться, и тогда я тебя позову.
Марк кивнул; в одном он не сомневался: как только его позовут, он будет вынужден явиться.
Глава 2
Из конторы Спины Марк пошел во вновь созданное министерство национальной реконструкции на встречу с чиновником отдела, ведающего конфискованным у иностранцев имуществом. Национализация на этой стадии юридически еще не была завершена, и представители иностранного капитала, остававшиеся в Гаване, пытались при помощи всевозможных доводов и уговоров оттянуть окончательную катастрофу в надежде, что если новый режим рухнет, то предприятия, еще не переданные государству, снова спокойно начнут функционировать без каких-либо юридических осложнений в связи с передачей собственности. Как и прочие, Марк хватался за любую соломинку — терять было нечего. Раз у него выдалось несколько свободных дней, надо провести их с пользой для своего старого хозяина.
Проводив Марка, Спина закрыл контору, ибо в этот день больше не собирался в нее возвращаться, доехал на такси до самого конца Прадо, вышел из машины и, завернув за угол, пошел по улице Анимас, своей самой любимой улице в мире. Он шел медленно, наслаждаясь теплом, пряным воздухом, под громкое чириканье тысяч невидимых птиц, которым шум Гаваны никогда не давал уснуть. Толпа кубинцев, вышедших на вечернюю прогулку, напоминала ему хор в музыкальном спектакле — казалось, они готовы в любую минуту запеть или закружиться в вихре танца. Он слился с вереницей красивых женщин, которые, выразительно жестикулируя, обсуждали события дня и насыщали воздух своим запахом. Над мозаичным узором тротуара мягко трепетали веера, и изящный рисунок теней шевелился словно листва, когда легкий ветерок раскачивал подвешенные на цепях фонари.
Спина направился в «Буэна-Сомбра», известный в городе дом свиданий, терпевший сейчас убытки и приобретенный им довольно дешево. Холодный экономический расчет побуждал его заниматься наркотиками, но он всегда тяготел к тому, что было связано с прекрасным полом. Он любил общество женщин, и женщины, как правило, откликались на его восхищение и платили ему ответной симпатией. Самым легким способом войти в жизнь как можно большего числа женщин была организованная проституция.
В этой области Гавана представляла совершенно исключительные возможности. Красивых и нуждающихся женщин было очень много, рынок безграничен, а организация находилась на примитивном уровне. Спина приобрел шесть заведений, велел снять плитку, которой они были облицованы внутри, утихомирил звуки спускаемой в унитазах воды и установил комфортабельные американские бары с мягким освещением и приятными хозяйками, сидевшими на высоких стульях и бравшими теперь с посетителей в пять раз больше, чем прежде.
Данные специальных обследований убедили Спину в огромных возможностях, таящихся в системе продажной любви, а тут люди, знавшие местный рынок как свои пять пальцев, сообщили ему, что каждая вторая женщина в Гаване, достигшая брачного возраста, готова при случае продать себя за пять долларов и что это не считается зазорным. Этим занимались даже респектабельные дамы, когда их мужья сидели без работы и без денег, не говоря уже о продавщицах, уборщицах и прачках.
Поэтому в свободное время, когда другой человек мастерил бы что-нибудь или выращивал орхидеи, Спина занимался организацией этого жаждущего денег материала, составляя каталоги с адресами, номерами телефонов, физическими данными и фотографиями, которыми могли пользоваться люди, работающие на комиссионных началах в каждом отеле. Девяносто процентов женщин были цветные — «карамельные попочки», как их ласково называл Спина, — но некоторые клиенты предпочитали белых, и, чтобы удовлетворить этот спрос, он и приобрел «Буэна-Сомбра». Заведение, управляемое образованной пожилой аристократкой, предлагало в качестве «фирменного блюда» белых девушек из обедневших семей средней руки, но сейчас на нем начали тяжело сказываться наступившие перемены: многие богатые кубинцы, не доверяя новому правительству, покидали страну.
Вход в «Буэна-Сомбра» был неприметным — узкая дверь между обувной лавкой и банком. Спина нажал кнопку звонка, и его впустила горничная — живая девочка-мулатка с огромными глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— А какова моя роль в этом? — спросил Марк.
— Мне нужен здесь человек, которому я мог бы доверять. Не какая-нибудь дубина, а человек с умом и воображением, способный решать действительно серьезные вопросы. Марк, у меня здесь огромное дело. Я думаю, ты уже знаешь, чем я занимаюсь.
— Кое-что я слышал.
Спина засмеялся трескучим смехом — будто вдалеке прокаркала ворона.
— Все такой же diplomatico, а? Ты ведь прекрасно знаешь, что я занимаюсь наркотиками, и думаю, всегда это знал. Как ты к этому относишься?
— Меня считают старомодным, — сказал Марк.
— Я это слышал. Что же ты имеешь против?
Марк искал оправдание тому, что сейчас начинало казаться ему глупым, сугубо личным предрассудком.
— Там, откуда я родом, наркотиками не занимались. Только и всего. — Он почувствовал слабость от страха потерять престиж в глазах Спины. — Я работал на Дона Винченте, а он не хотел, чтобы его люди дурманили себя. Его слово было закон.
— Мир изменился, — сказал Спина. — Сейчас половина континента лопает наркотики, колется или нюхает, а я лишь удовлетворяю существующий спрос. Положение точь-в-точь как во времена сухого закона. Если они не получат наркотики от нас, то получат от других. А тебе не наплевать, что с ними станет?
Это был подходящий случай вернуть потерянные позиции. Судьба наркоманов волновала Марка не более, чем судьба жителей Венеры, если они там есть вообще.
— Конечно наплевать.
— В наших с тобой краях у людей хватает мозгов не принимать этой дряни. А если эти скоты хотят себя гробить, чего нам волноваться? Не я создал этот рынок — он был и до меня.
— Наверное, вы правы, — сказал Марк. Наркоманы казались ему глупцами, и он испытывал к ним такую же антипатию, какую другие испытывают к преступникам: каково бы ни было наказание, они его заслужили.
— Ну, так что скажешь?
— Мне придется перестроить всю свою жизнь. Дайте подумать несколько дней. Спина кивнул в знак согласия, но Марк почувствовал его властную волю. Стареющий глава мафии сейчас излучал какую-то таинственную силу, подобно бродячим актерам, которые завораживали горных жителей Кальтаниссетты в день праздника волхвов. Простые и необразованные люди в лохмотьях подчиняли толпу своей воле, опьяняли ее надеждами, ослепляли чудесными видениями, которые бесследно исчезали на рассвете.
— Спешить нечего, — сказал Спина. — Сейчас все тихо, и я справлюсь сам, но скоро ты мне можешь понадобиться, и тогда я тебя позову.
Марк кивнул; в одном он не сомневался: как только его позовут, он будет вынужден явиться.
Глава 2
Из конторы Спины Марк пошел во вновь созданное министерство национальной реконструкции на встречу с чиновником отдела, ведающего конфискованным у иностранцев имуществом. Национализация на этой стадии юридически еще не была завершена, и представители иностранного капитала, остававшиеся в Гаване, пытались при помощи всевозможных доводов и уговоров оттянуть окончательную катастрофу в надежде, что если новый режим рухнет, то предприятия, еще не переданные государству, снова спокойно начнут функционировать без каких-либо юридических осложнений в связи с передачей собственности. Как и прочие, Марк хватался за любую соломинку — терять было нечего. Раз у него выдалось несколько свободных дней, надо провести их с пользой для своего старого хозяина.
Проводив Марка, Спина закрыл контору, ибо в этот день больше не собирался в нее возвращаться, доехал на такси до самого конца Прадо, вышел из машины и, завернув за угол, пошел по улице Анимас, своей самой любимой улице в мире. Он шел медленно, наслаждаясь теплом, пряным воздухом, под громкое чириканье тысяч невидимых птиц, которым шум Гаваны никогда не давал уснуть. Толпа кубинцев, вышедших на вечернюю прогулку, напоминала ему хор в музыкальном спектакле — казалось, они готовы в любую минуту запеть или закружиться в вихре танца. Он слился с вереницей красивых женщин, которые, выразительно жестикулируя, обсуждали события дня и насыщали воздух своим запахом. Над мозаичным узором тротуара мягко трепетали веера, и изящный рисунок теней шевелился словно листва, когда легкий ветерок раскачивал подвешенные на цепях фонари.
Спина направился в «Буэна-Сомбра», известный в городе дом свиданий, терпевший сейчас убытки и приобретенный им довольно дешево. Холодный экономический расчет побуждал его заниматься наркотиками, но он всегда тяготел к тому, что было связано с прекрасным полом. Он любил общество женщин, и женщины, как правило, откликались на его восхищение и платили ему ответной симпатией. Самым легким способом войти в жизнь как можно большего числа женщин была организованная проституция.
В этой области Гавана представляла совершенно исключительные возможности. Красивых и нуждающихся женщин было очень много, рынок безграничен, а организация находилась на примитивном уровне. Спина приобрел шесть заведений, велел снять плитку, которой они были облицованы внутри, утихомирил звуки спускаемой в унитазах воды и установил комфортабельные американские бары с мягким освещением и приятными хозяйками, сидевшими на высоких стульях и бравшими теперь с посетителей в пять раз больше, чем прежде.
Данные специальных обследований убедили Спину в огромных возможностях, таящихся в системе продажной любви, а тут люди, знавшие местный рынок как свои пять пальцев, сообщили ему, что каждая вторая женщина в Гаване, достигшая брачного возраста, готова при случае продать себя за пять долларов и что это не считается зазорным. Этим занимались даже респектабельные дамы, когда их мужья сидели без работы и без денег, не говоря уже о продавщицах, уборщицах и прачках.
Поэтому в свободное время, когда другой человек мастерил бы что-нибудь или выращивал орхидеи, Спина занимался организацией этого жаждущего денег материала, составляя каталоги с адресами, номерами телефонов, физическими данными и фотографиями, которыми могли пользоваться люди, работающие на комиссионных началах в каждом отеле. Девяносто процентов женщин были цветные — «карамельные попочки», как их ласково называл Спина, — но некоторые клиенты предпочитали белых, и, чтобы удовлетворить этот спрос, он и приобрел «Буэна-Сомбра». Заведение, управляемое образованной пожилой аристократкой, предлагало в качестве «фирменного блюда» белых девушек из обедневших семей средней руки, но сейчас на нем начали тяжело сказываться наступившие перемены: многие богатые кубинцы, не доверяя новому правительству, покидали страну.
Вход в «Буэна-Сомбра» был неприметным — узкая дверь между обувной лавкой и банком. Спина нажал кнопку звонка, и его впустила горничная — живая девочка-мулатка с огромными глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87