Она сделала все, что могла, чтобы облегчить мое положение. — Не найдя в английском языке нужных слов для выражения своей благодарности, Марк перешел на итальянский. — Era una brava figluola, — сказал он.
— Ты был влюблен в нее? — спросила Тереза неожиданно угасшим и безразличным голосом. — Мне кажется, любой мужчина должен был бы в нее влюбиться. Это искренне удивило его, я она сразу успокоилась.
— Она ведь красивая, да? И ты сказал, что она хорошая.
— Но она проститутка, — возразил Марк. — Может, не по своей воле, но так оно было. Только сумасшедший может влюбиться в проститутку.
— Почему?
Теперь он столкнулся не только с языковыми трудностями, но и с другим образом мышления. Его жизнь, как и жизнь Терезы, была основана на догмате, установленном раз и навсегда. Он верил, потому что верил, и чем более древними, атавистичными и иррациональными были его убеждения, тем крепче они в нем держались. Тело проститутки, как и тело любой женщины, которого касался другой мужчина, считалось оскверненным, и любить такую женщину было преступлением против себя самого.
— Почему? — снова спросила Тереза.
— L'onore, — сказал он. Это был ответ, исключавший дальнейший спор. Она кивнула в знак того, что принимает этот ответ, даже если и не согласна.
— Viva L'onore. Когда же мы поедем? Мне ведь надо за несколько дней предупредить, что я ухожу.
Марк почувствовал облегчение: она не может уехать сразу. Он боялся, что она захочет вместе с ним возвратиться в Солсбери.
— У меня тоже еще есть кое-какие дела, — сказал он, — Неплохо, если ты побудешь в Бостоне, пока мы не соберемся. Мы можем вообще не заезжать в Солсбери. Возьмем детей из школы и поедем во Флориду или куда-нибудь еще и поживем там до отъезда. Пожалуй, ты могла бы уйти с работы дней через десять. К тому времени у меня уже все будет готово, мы прямо на машине заедем в школу, заберем детей и двинемся дальше.
— Представляешь их лица? Они только о тебе и говорят.
— До школы ничего не дошло? — спросил он.
— Нет, слава богу. Может, они что-то и слыхали, но никто им ничего не говорил.
— Я надеюсь, ты не лишишься сна, если еще раз не увидишь Солсбери?
— Нет, — ответила она. — Этого можно не бояться. А куда звонить тебе в случае чего?
Она увидела, как на какую-то долю секунды, под влиянием промелькнувшей мысли, вдруг изменилось его лицо, и ее снова охватили сомнения.
— Я только сегодня утром узнал, что мне придется на несколько дней уехать. Со мной нельзя будет связаться, но я сам постараюсь тебе позвонить.
— Пожалуйста, скажи мне, куда ты едешь, — попросила Тереза.
— Не могу, потому что сам еще не знаю.
— Значит, ты уезжаешь, но сам не знаешь куда? А я надеялась, что те времена прошли и забыты.
— Я оказываю услугу приятелю, — сказал Марк. — Объяснить тебе я ничего не могу. — Его умоляющий взгляд просил ее не задавать больше вопросов. — Через неделю я смогу все тебе рассказать, — пообещал он. — Я снова буду принадлежать себе.
Она отвернулась, чтобы он не видел ее слез.
— Ты обманываешь себя, но меня ты не обманешь, — сказала она. — Теперь я понимаю, что другим ты не будешь никогда.
Глава 16
Спина встретил Марка в аэропорту Матамароса, и они поехали через пустыню на юг под косым дождем, хлеставшим из нависших над землею туч.
— В Мемфисе мне удалось собрать Люпо, Ди Анжелиса и Чанфарани, — сказал Марк. — Мы долго спорили, но в конце концов договорились. Если они готовы сотрудничать, то, наверное, не откажутся и другие.
— Молодой Люпо… — проговорил Спина. — Я тысячу лет его не видел. Он женат на моей племяннице. Конечно, он будет сотрудничать, обязан: я в свое время ему здорово помог.
— Подставное лицо найдено, — сказал Марк. — И на всякий случай есть еще двое про запас.
— Сумасшедший?
— Нет, но немного чокнутый: участвует в различных движениях, пишет идиотские письма политическим деятелям и балуется оружием. Он выполнял для Брэдли всякие мелкие поручения.
— Он оставит дневник? — спросил Спина.
— Нет. По-моему, тут надо придумать что-нибудь новое. То, как поступил Кардильо в Гватемале, годится лишь для маленькой страны, а этого типа убирать сразу не надо. Пусть люди посмотрят на его фотографии в газетах и убедятся, что он псих. Тогда все сразу станет менее таинственным.
— Ты совершенно прав.
В желтой жидкой грязи на боку лежал автобус, и Спина сбавил скорость, чтобы не обрызгать застрявших пассажиров.
— Это дело грандиозное, — продолжал он, осторожно объезжая автобус. — Необходимо продумать все до мельчайших деталей. Наши друзья должны быть вне подозрений. В такой операции мы обязаны предусмотреть буквально каждый ход. Я не играю в шахматы, но мне говорили, что хороший игрок заранее видит всю партию.
— Здесь, в Мексике, несколько человек будут знать больше, чем положено, — сказал Марк.
— Угу, и это даже хуже, чем ты думаешь. Оказывается, твой друг из тюремного ведомства поделился своим доходом с приятелем, а тот разнюхал, что происходит. Это прибавит нам работы. Придется позаботиться также по крайней мере о парочке пациентов из тюремной психушки. А ты подумал, как Леон попадет сюда из Мехико-Сити? Его ведь кто-то должен доставить, а это создаст дополнительные сложности. И как быть с парнем, которого Кардильо посылает сопровождать Моргана?
— Если и его убрать, этому конца-края не будет, и к тому же Кардильо станет возражать. Парень — член Общества.
— Чтобы сделать все как следует, надо заткнуть даже щелочки. Мне здесь работы хватят надолго.
— Да, по-видимому, и друзьям в Штатах придется поработать не одну неделю.
— И тебе, — сказал Спина. — Не забудь, и тебе тоже.
— Это не входит в договор, — ответил Марк. — Меня освободили от чистки.
— Я сейчас предпочел бы быть на твоем месте: там, куда ты летишь, все на нашей стороне. Даже полицейские. Брэдли говорит, полицейские буквально стоят навытяжку, и я охотно этому верю. Тебе там окажут любую помощь. Но ты говоришь, что должен только все организовать и дать указания по проведению операции?
— И проследить, чтобы все шло в соответствии с планом. Таковы взятые мною обязательства.
— Почему это ты у них на положении великого консультанта? — сказал Спина. — Что хочешь, то в вытворяешь. Должно быть, из-за твоей аристократической внешности, а?
Сквозь полосу дождя проглянула саманная постройка, а за ней взлетно-посадочная полоса. Еще год назад она служила для посадки самолетов «ДС-3», принадлежавших мелкой местной авиакомпании, но после катастрофы последнего «ДС-3» здесь воцарилась тишина. В пристройке для пассажиров и багажа еще развевались на ветру обрывки реклам кока-колы и богемского пива. Несколько неприметных мексиканцев сидели на корточках под карнизом, закутавшись в одеяла и пончо; их лица выражали полное безразличие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87