И мой отец, и мой дядя. Ты ведь помнишь – при Секигахаре мы бились на стороне Тоетоми.
– Вряд ли я это забуду, – ответил Уилл. Тадатуне натянул поводья.
– Частью условий примирения между моими сородичами и родом Токугава было то, что мы поклялись в случае нужды выступить под знаком золотого веера. Мы чтим нашу клятву, Уилл, и мы не были разбиты в том сражении. Этот западный берег реки удерживали Тоетоми, но мы сбросили их в воду. Их головы были навалены кучами величиной с коня по всей окрестности. Мы-то одержали победу. А теперь к нам приходят люди от принца Хидеери и спрашивают, почему мы сражаемся за Токугаву, когда Тоетоми в случае победы удвоили бы наши земли. Передай это принцу, Уилл.
– Будь спокоен, – согласился Уилл. – Но сначала скажи мне, что ты сам думаешь об этом.
Тадатуне заколебался.
– Буду с тобой откровенен, Уилл, потому что я выражу общее мнение наших людей. Мы хотим, чтобы этот конфликт закончился. Больше ничего. Победа – тех или этих. Зима – не время для войны. Что же касается меня, то я всё-таки склоняюсь к Токугаве, потому что это твоя сторона, Уилл. А Исида Норихаза всё ещё жив.
– Да, – отозвался Уилл. – Мне постоянно напоминают о моём долге. – Он протянул руку. – Я сделаю так, что мы победим, Симадзу но-Тадатуне.
Хатамото заколебался, потом сжал ладонь Уилла.
– Это будет великий день, Андзин Миура, когда мы бок о бок вступим в Осакский замок. Благослови тебя Господь.
– И тебя, – отозвался Уилл, пришпоривая коня.
Уже вечерело, когда он пересёк мост и въехал в лагерь Токугавы. Здесь он тоже увидел оборонительные бревенчатые частоколы, выросшие в паре миль от крепости. Хотя солнце клонилось к горизонту, ему стало интересно, заметили ли его со сторожевых башен Осаки, услышали ли приветственные возгласы, которыми его встречали из лагерей Мори и Асано, разбитых к северу от города. Шум они подняли изрядный.
– Стой, – окликнул стражник. – Кто там едет?
– Андзин Миура. – Андзин Миура? – Деревянные ворота распахнулись, к нему приблизился офицер, недоверчиво вглядываясь в его лицо. – Андзин Миура! Слава Богу.
– С принцем всё в порядке?
– Да, Андзин Миура. И будет ещё лучше, когда он услышит о твоём появлении. Мы думали, что ты мёртв.
– Тогда пропусти меня, парень. – Уилл слез с коня и направился к воротам. – Да позаботься о лошади, она совсем загнана.
Офицер поспешил за ним.
– Андзин Миура идёт! Трубите в рог!
Звук сигнального рога прорезал тишину лагеря, его подхватили на следующем посту. Воины выбегали из палаток, собирались в толпу, глазея на Уилла.
– Андзин Миура идёт! – звучало как победная песнь. – Андзин Миура идёт!
Они кланялись ему – и стражники, и зрители. Уилл остановился у ворот, ведущих в личный лагерь принца, и поклонился в ответ. Андзин Миура идёт. Но куда?
Он пересёк мостик, под которым виднелись два хранителя: чудовище с открытой пастью, символизирующее начало всего сущего, и гигант с плотно сжатыми губами, означающий конец всего земного, и столкнулся с Косукэ но-Сукэ.
– Андзин Миура? – Не поверил своим глазам тот. – Неужели это ты? Но в прошлом году пришла весть о кораблекрушении…
– Мы выбросились на берег, Сукэ, чтобы заделать течи. Мне просто требовалось время. Поверь, я не призрак.
– Не призрак, Уилл. – Сукэ подбежал к нему и схватил друга за руки. – Принц улыбнётся наконец. Давно уже не было улыбки на его лице.
– И за это время многое произошло, – произнёс Уилл.
– Действительно, многое. И большая часть из случившегося очень печальна.
– Я слышал об этом. Но недостаточно.
Сукэ поспешил вперёд, расчищая проход через толпу зрителей.
– Принц расскажет тебе всё, что посчитает нужным.
Ширмы раздвинулись, и они ступили в прихожую апартаментов принца. Здесь толпа была ещё плотней. Но он почти никого не узнавал – это были генералы, а не придворные.
Они остановились у самых дверей палаты совещаний, по соседству с часовыми, за рядами коленопреклонённых даймио,повернувшихся к возвышению, на котором сидел сегун – один. Хидетада выглядел усталым и раздражённым. Все повернулись к вошедшим.
– В чём дело? – потребовал он. – Какие новости, Сукэ?
– Со мной Андзин Миура, мой господин сегун. Хидетада вскинул голову, вглядываясь в полумрак.
– Андзин Миура? Я слышал сигналы рога, но счёл, что это очередная вылазка неприятеля. Андзин Миура? Подойди поближе.
Уилл вышел вперёд и опустился в коутоу перед возвышением. На его устах трепетал вопрос, который он не решался задать.
– Я не думал, что ты вернёшься, Андзин Миура, – проронил Хидетада. – Во всяком случае, не теперь. Когда ты прибыл в Японию?
– Три дня назад, мой господин сегун. Я спешил сюда изо всех сил.
– Да, действительно. Идём.
Хидетада поднялся на ноги. За ним встали все остальные, кланяясь своему повелителю. Хидетада повернулся и повёл Уилла сквозь маленькую дверцу позади возвышения – во внутреннюю, меньшую по размерам, полутёмную комнатку. Здесь на постели лежал Иеясу, которому прислуживали две молодые женщины. У постели стоял китайский книжник, Хаяси Нобукацу. Учёный негромким голосом читал что-то из свитка, но, когда дверь скользнула в сторону, голова принца, казалось, дёрнулась, и он попытался подняться на локте. Каким старым выглядел он, каким уставшим! Победитель в восьмидесяти восьми битвах, потерпевший своё первое поражение.
– Андзин Миура, – произнёс он еле слышно. – Андзин Миура? Неужели это ты?
– Пройди вперёд. Скорей, – приказал Хидетада.
Уилл шагнул на возвышение, опустился на колени рядом с постелью.
– Андзин Миура, – повторил Иеясу. – Оставьте нас. Оставьте нас все. Ты тоже, сын мой.
Уилл оставался в коутоу, почти касаясь лбом пола, когда женщины и учёный выходили из комнаты. Хидетада подождал, пока все уйдут, и, поклонившись, тоже исчез. – Андзин Миура, – позвал Иеясу. – Уилл. Поднимайся скорей, поднимайся. И подойди ближе. Я не могу дотянуться до тебя.
Уилл наклонился вперёд. Сердце его стучало гулко, как в бочке, глаза почему-то стали мокрыми. О Боже, подумал он, я люблю этого старика. Может быть, я любил его все эти пятнадцать лет. Может быть, пойми я это раньше, многое было бы по-другому.
Иеясу обнял его за шею, прижал к своей груди, гладя его волосы, как отец мог бы гладить сына.
– Благодарю тебя, великий Будда, – произнёс он тихо. – Я думал… Впрочем, неважно. Мне сказали, что ты мёртв, Уилл. Утонул.
– Мы получили пробоину, мой господин. Только и всего. Но было необходимо вытащить корабль на сушу и заделать её, а погода оставалась ужасной всё это время. Я посылал сообщение.
– А мне передали, что ты утонул. Работа Тоетоми. Посмотри на меня, Уилл.
Уилл поднял голову, вгляделся в маленькое круглое лицо. Когда-то оно было пухлым, теперь же дряблая кожа висела мешками на высоких скулах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
– Вряд ли я это забуду, – ответил Уилл. Тадатуне натянул поводья.
– Частью условий примирения между моими сородичами и родом Токугава было то, что мы поклялись в случае нужды выступить под знаком золотого веера. Мы чтим нашу клятву, Уилл, и мы не были разбиты в том сражении. Этот западный берег реки удерживали Тоетоми, но мы сбросили их в воду. Их головы были навалены кучами величиной с коня по всей окрестности. Мы-то одержали победу. А теперь к нам приходят люди от принца Хидеери и спрашивают, почему мы сражаемся за Токугаву, когда Тоетоми в случае победы удвоили бы наши земли. Передай это принцу, Уилл.
– Будь спокоен, – согласился Уилл. – Но сначала скажи мне, что ты сам думаешь об этом.
Тадатуне заколебался.
– Буду с тобой откровенен, Уилл, потому что я выражу общее мнение наших людей. Мы хотим, чтобы этот конфликт закончился. Больше ничего. Победа – тех или этих. Зима – не время для войны. Что же касается меня, то я всё-таки склоняюсь к Токугаве, потому что это твоя сторона, Уилл. А Исида Норихаза всё ещё жив.
– Да, – отозвался Уилл. – Мне постоянно напоминают о моём долге. – Он протянул руку. – Я сделаю так, что мы победим, Симадзу но-Тадатуне.
Хатамото заколебался, потом сжал ладонь Уилла.
– Это будет великий день, Андзин Миура, когда мы бок о бок вступим в Осакский замок. Благослови тебя Господь.
– И тебя, – отозвался Уилл, пришпоривая коня.
Уже вечерело, когда он пересёк мост и въехал в лагерь Токугавы. Здесь он тоже увидел оборонительные бревенчатые частоколы, выросшие в паре миль от крепости. Хотя солнце клонилось к горизонту, ему стало интересно, заметили ли его со сторожевых башен Осаки, услышали ли приветственные возгласы, которыми его встречали из лагерей Мори и Асано, разбитых к северу от города. Шум они подняли изрядный.
– Стой, – окликнул стражник. – Кто там едет?
– Андзин Миура. – Андзин Миура? – Деревянные ворота распахнулись, к нему приблизился офицер, недоверчиво вглядываясь в его лицо. – Андзин Миура! Слава Богу.
– С принцем всё в порядке?
– Да, Андзин Миура. И будет ещё лучше, когда он услышит о твоём появлении. Мы думали, что ты мёртв.
– Тогда пропусти меня, парень. – Уилл слез с коня и направился к воротам. – Да позаботься о лошади, она совсем загнана.
Офицер поспешил за ним.
– Андзин Миура идёт! Трубите в рог!
Звук сигнального рога прорезал тишину лагеря, его подхватили на следующем посту. Воины выбегали из палаток, собирались в толпу, глазея на Уилла.
– Андзин Миура идёт! – звучало как победная песнь. – Андзин Миура идёт!
Они кланялись ему – и стражники, и зрители. Уилл остановился у ворот, ведущих в личный лагерь принца, и поклонился в ответ. Андзин Миура идёт. Но куда?
Он пересёк мостик, под которым виднелись два хранителя: чудовище с открытой пастью, символизирующее начало всего сущего, и гигант с плотно сжатыми губами, означающий конец всего земного, и столкнулся с Косукэ но-Сукэ.
– Андзин Миура? – Не поверил своим глазам тот. – Неужели это ты? Но в прошлом году пришла весть о кораблекрушении…
– Мы выбросились на берег, Сукэ, чтобы заделать течи. Мне просто требовалось время. Поверь, я не призрак.
– Не призрак, Уилл. – Сукэ подбежал к нему и схватил друга за руки. – Принц улыбнётся наконец. Давно уже не было улыбки на его лице.
– И за это время многое произошло, – произнёс Уилл.
– Действительно, многое. И большая часть из случившегося очень печальна.
– Я слышал об этом. Но недостаточно.
Сукэ поспешил вперёд, расчищая проход через толпу зрителей.
– Принц расскажет тебе всё, что посчитает нужным.
Ширмы раздвинулись, и они ступили в прихожую апартаментов принца. Здесь толпа была ещё плотней. Но он почти никого не узнавал – это были генералы, а не придворные.
Они остановились у самых дверей палаты совещаний, по соседству с часовыми, за рядами коленопреклонённых даймио,повернувшихся к возвышению, на котором сидел сегун – один. Хидетада выглядел усталым и раздражённым. Все повернулись к вошедшим.
– В чём дело? – потребовал он. – Какие новости, Сукэ?
– Со мной Андзин Миура, мой господин сегун. Хидетада вскинул голову, вглядываясь в полумрак.
– Андзин Миура? Я слышал сигналы рога, но счёл, что это очередная вылазка неприятеля. Андзин Миура? Подойди поближе.
Уилл вышел вперёд и опустился в коутоу перед возвышением. На его устах трепетал вопрос, который он не решался задать.
– Я не думал, что ты вернёшься, Андзин Миура, – проронил Хидетада. – Во всяком случае, не теперь. Когда ты прибыл в Японию?
– Три дня назад, мой господин сегун. Я спешил сюда изо всех сил.
– Да, действительно. Идём.
Хидетада поднялся на ноги. За ним встали все остальные, кланяясь своему повелителю. Хидетада повернулся и повёл Уилла сквозь маленькую дверцу позади возвышения – во внутреннюю, меньшую по размерам, полутёмную комнатку. Здесь на постели лежал Иеясу, которому прислуживали две молодые женщины. У постели стоял китайский книжник, Хаяси Нобукацу. Учёный негромким голосом читал что-то из свитка, но, когда дверь скользнула в сторону, голова принца, казалось, дёрнулась, и он попытался подняться на локте. Каким старым выглядел он, каким уставшим! Победитель в восьмидесяти восьми битвах, потерпевший своё первое поражение.
– Андзин Миура, – произнёс он еле слышно. – Андзин Миура? Неужели это ты?
– Пройди вперёд. Скорей, – приказал Хидетада.
Уилл шагнул на возвышение, опустился на колени рядом с постелью.
– Андзин Миура, – повторил Иеясу. – Оставьте нас. Оставьте нас все. Ты тоже, сын мой.
Уилл оставался в коутоу, почти касаясь лбом пола, когда женщины и учёный выходили из комнаты. Хидетада подождал, пока все уйдут, и, поклонившись, тоже исчез. – Андзин Миура, – позвал Иеясу. – Уилл. Поднимайся скорей, поднимайся. И подойди ближе. Я не могу дотянуться до тебя.
Уилл наклонился вперёд. Сердце его стучало гулко, как в бочке, глаза почему-то стали мокрыми. О Боже, подумал он, я люблю этого старика. Может быть, я любил его все эти пятнадцать лет. Может быть, пойми я это раньше, многое было бы по-другому.
Иеясу обнял его за шею, прижал к своей груди, гладя его волосы, как отец мог бы гладить сына.
– Благодарю тебя, великий Будда, – произнёс он тихо. – Я думал… Впрочем, неважно. Мне сказали, что ты мёртв, Уилл. Утонул.
– Мы получили пробоину, мой господин. Только и всего. Но было необходимо вытащить корабль на сушу и заделать её, а погода оставалась ужасной всё это время. Я посылал сообщение.
– А мне передали, что ты утонул. Работа Тоетоми. Посмотри на меня, Уилл.
Уилл поднял голову, вгляделся в маленькое круглое лицо. Когда-то оно было пухлым, теперь же дряблая кожа висела мешками на высоких скулах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123