Предрассудки, распространенные среди этих бестий, не позволяли им делать себе прививки (антинкъекционная догма была у них столь же сильна, как запрет переливания крови у последователей Иеговы). Одновременно вурдалачий мир в начале нашего века подвергся своеобразному разделу, а именно, распался на две борющиеся между собой фракции, одна из которых считала, что вурдалаки принадлежат миру животных, вторая же утверждала, что это все-таки люди, в связи с чем проповедовала ассимиляцию. Юное поколение оборотней, поддавшись притяжению человекомании, срочно брило чресла, переделывало метрики, ища занятий в таких профессиях, как полиция, органы юстиции и профессиональная армия. Результаты изменения жизненного уклада были трагическими — неврозы, самоубийства. Неовурдалаки, как о том говорят абсолютно секретные данные Пентагона, были в огромном большинстве среди павших в обеих мировых войнах. Но уже в шестидесятых годах в компании по отторжению Катанги от Конго участвовало всего два вурдалака. В конце концов их сочли вымершим видом.
Прозвериная фракция вымерла еще раньше. Уцелела небольшая группа метисов, потомков колонистов, прибывших в Новый Свет в период усилившейся охоты на ведьм в XVII веке. Они явились результатом скрещивания с туземными индейскими оборотнями, некогда весьма распространенными. Еще в наше время отмечена история индианки, являвшейся в образе койота кормить своих детей. Однако и они, уничтожаемые не хуже сиу и апашей, со временем исчезли или уступили место шарлатанам, присваивающим себе звание вурдалаков и занимающихся культами, экспортированными из Черной Африки, которые, однако, не имели ничего общего с Международными службами Низа.
Джордж X. Сотер в своем фундаментальном труде «Werewolves & welfare State» показал невозможность существования оборотней на высших и последующих стадиях развитого капитализма. Однако он не исключал возможности сохранения этих бестий в странах Третьего Мира, что вызвало резкую отповедь со стороны академика Д. П. Зайцева в работе «О некоторых аспектах так называемого вурдалакства и его мнимых исследователях».
Иное утверждение можно найти в работе французского антрополога Жоржа Лоринье, который в результате поисков следов последних оборотней в Латинской Америке опубликовал в «Sources Cabalistiques» эссе под названием «Pourquoi khaki?» В своей работе он доказал, что последнее из чудовищ сохранилось в районе Амазонки благодаря мимикрии, то есть умелой цветовой приспособляемости к фону. Таким образом, он дал ответ, почему оборотни имеют цвет хаки.
В соответствии с приложением к «Who is Who?», последний вурдалак по имени Кайтек находился в небольшой Республике Кортезии, в которую, правда, туристические поездки последнее время затруднены. Однако Мефф считал, что умение проникать сквозь стены может оказаться небесполезным и при пересечении границ.
Дело шло к обеду. Такси с болтливым водителем отвезло Меффа к охотничьему клубу имени Симона Боливара, однако вывеска, как гласили сплетни, была только ширмой «Казино Ветеранов им. Хорста Весселя». Фаусон, представившись поклонником из предварительно придуманного Общества Великой Италии «Джовинецца» , был принят любезно, угощен слабеньким вином, которое здесь именовалось баварским пивом, и одарен фирменной тирольской шляпой. Однако никакой информации не получил. Бармен утверждал, что никогда не слышал фамилии Франкенштейн и вообще, у него слабая память, зато пытался достаточно бездарно выведать, зачем «синьор Фаркензон» нужен итальянскому другу.
Фаусон как бы мимоходом бросил «шестью шесть», но услышав в ответ «тридцать шесть», понял, что послал пулю в молоко.
Он вышел на улицу, полную туземцев, колористическая палитра которых, а одновременно невозможность установить принадлежность к какой-либо определенной расе заставляли думать, что многие годы тому назад кто-то кинул здешнее общество в миксер, спаренный с калейдоскопом. Одних только туземок шоколадного цвета Мефф насчитал оттенков пять.
«Интересно, каковы они на вкус?» — внутренне облизываясь, подумал он.
В принципе, банк его идей был почти исчерпан. Поиски в адресных и телефонных книгах ничего не дали. Единственная надежда была на то, что послезавтрашнее письмо дядюшки снимет, как это было уже раньше, все проблемы. Размышляя, Мефф даже не заметил как удалился от центра и оказался в пригороде из рода тех убогих, где холмы вместо пышных вилл плотно окружены развалюхами, именуемыми в одних странах «ranchitos», а в других «hasiendas». Возведенные буквально одна на одной из неоштукатуренного кирпича и промышленных отходов они походили на муравейник или же пористую силосную кучу, таящую в себе демографическую бомбу. С большим запозданием он заметил, что его окружает сгущающаяся толпа детей, прибывающих неведомо откуда и предлагающих самые разнообразные предметы — от сувениров и наркотиков до юной красивой сестры. Вначале Мефф пробовал отмолчаться, потом отогнать их, но результатом было лишь то, что верещащая орава сгрудилась вокруг него еще плотнее. Глупое положение. Самые смелые начали тянуть его за брюки, а выглядывающие из окружающих хибар старшие явно не спешили вмешиваться. Фаусон подумал было о нечистом пламени. Увы, аэрозоль остался в саквояже, а тот — в камере хранения, ни одно из кабалистических заклинаний не приходило ему в голову, а в левитации он не был мастаком. Он уже собирался кинуть в воздух немного мелочи, надеясь, что это ослабит ребячье кольцо, когда, воя клаксоном и пища покрышками, рядом затормозила ободранная колымага, управляемая юным метисом. Несколько слов, из которых Мефф распознал лишь «Carramba», сделали свое дело. Спустя минуту Фаусон уже сидел в кабине.
— Синьор Дьябло? — кратко спросил избавитель и, получив подтверждение, рванул вперед так резко, словно за ним гнались все демоны мира. Машина мчалась в сторону, противоположную центру, и спустя четверть часа Фаусона перестало радовать такое развитие событий.
Водитель колымаги оказался, пожалуй, самым неразговорчивым человеком Южной Америки, на все вопросы Меффа, задаваемые на известных и неизвестных языках, он отвечал улыбкой и кратким: «Si, si!» Только раз, когда все больше нервничающий Фаусон бросил вопросительно:
— Amigo?
Тот ответил:
— Amigo, naturalmente.
Другие попытки завязать диалог как на общественных началах, так и за вознаграждение закончились ничем, только черты лица метиса с каждым километром становились менее дружественными. А ехали они долго по все ухудшающимся дорогам в глубь душной и влажной местности. Наконец машина остановилась там, где дорогу перегораживала вспухшая река без моста. Фаусон хотел дернуть за ручку дверцы, но, во-первых, ручки не оказалось, а во-вторых, метис издал короткий звук:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Прозвериная фракция вымерла еще раньше. Уцелела небольшая группа метисов, потомков колонистов, прибывших в Новый Свет в период усилившейся охоты на ведьм в XVII веке. Они явились результатом скрещивания с туземными индейскими оборотнями, некогда весьма распространенными. Еще в наше время отмечена история индианки, являвшейся в образе койота кормить своих детей. Однако и они, уничтожаемые не хуже сиу и апашей, со временем исчезли или уступили место шарлатанам, присваивающим себе звание вурдалаков и занимающихся культами, экспортированными из Черной Африки, которые, однако, не имели ничего общего с Международными службами Низа.
Джордж X. Сотер в своем фундаментальном труде «Werewolves & welfare State» показал невозможность существования оборотней на высших и последующих стадиях развитого капитализма. Однако он не исключал возможности сохранения этих бестий в странах Третьего Мира, что вызвало резкую отповедь со стороны академика Д. П. Зайцева в работе «О некоторых аспектах так называемого вурдалакства и его мнимых исследователях».
Иное утверждение можно найти в работе французского антрополога Жоржа Лоринье, который в результате поисков следов последних оборотней в Латинской Америке опубликовал в «Sources Cabalistiques» эссе под названием «Pourquoi khaki?» В своей работе он доказал, что последнее из чудовищ сохранилось в районе Амазонки благодаря мимикрии, то есть умелой цветовой приспособляемости к фону. Таким образом, он дал ответ, почему оборотни имеют цвет хаки.
В соответствии с приложением к «Who is Who?», последний вурдалак по имени Кайтек находился в небольшой Республике Кортезии, в которую, правда, туристические поездки последнее время затруднены. Однако Мефф считал, что умение проникать сквозь стены может оказаться небесполезным и при пересечении границ.
Дело шло к обеду. Такси с болтливым водителем отвезло Меффа к охотничьему клубу имени Симона Боливара, однако вывеска, как гласили сплетни, была только ширмой «Казино Ветеранов им. Хорста Весселя». Фаусон, представившись поклонником из предварительно придуманного Общества Великой Италии «Джовинецца» , был принят любезно, угощен слабеньким вином, которое здесь именовалось баварским пивом, и одарен фирменной тирольской шляпой. Однако никакой информации не получил. Бармен утверждал, что никогда не слышал фамилии Франкенштейн и вообще, у него слабая память, зато пытался достаточно бездарно выведать, зачем «синьор Фаркензон» нужен итальянскому другу.
Фаусон как бы мимоходом бросил «шестью шесть», но услышав в ответ «тридцать шесть», понял, что послал пулю в молоко.
Он вышел на улицу, полную туземцев, колористическая палитра которых, а одновременно невозможность установить принадлежность к какой-либо определенной расе заставляли думать, что многие годы тому назад кто-то кинул здешнее общество в миксер, спаренный с калейдоскопом. Одних только туземок шоколадного цвета Мефф насчитал оттенков пять.
«Интересно, каковы они на вкус?» — внутренне облизываясь, подумал он.
В принципе, банк его идей был почти исчерпан. Поиски в адресных и телефонных книгах ничего не дали. Единственная надежда была на то, что послезавтрашнее письмо дядюшки снимет, как это было уже раньше, все проблемы. Размышляя, Мефф даже не заметил как удалился от центра и оказался в пригороде из рода тех убогих, где холмы вместо пышных вилл плотно окружены развалюхами, именуемыми в одних странах «ranchitos», а в других «hasiendas». Возведенные буквально одна на одной из неоштукатуренного кирпича и промышленных отходов они походили на муравейник или же пористую силосную кучу, таящую в себе демографическую бомбу. С большим запозданием он заметил, что его окружает сгущающаяся толпа детей, прибывающих неведомо откуда и предлагающих самые разнообразные предметы — от сувениров и наркотиков до юной красивой сестры. Вначале Мефф пробовал отмолчаться, потом отогнать их, но результатом было лишь то, что верещащая орава сгрудилась вокруг него еще плотнее. Глупое положение. Самые смелые начали тянуть его за брюки, а выглядывающие из окружающих хибар старшие явно не спешили вмешиваться. Фаусон подумал было о нечистом пламени. Увы, аэрозоль остался в саквояже, а тот — в камере хранения, ни одно из кабалистических заклинаний не приходило ему в голову, а в левитации он не был мастаком. Он уже собирался кинуть в воздух немного мелочи, надеясь, что это ослабит ребячье кольцо, когда, воя клаксоном и пища покрышками, рядом затормозила ободранная колымага, управляемая юным метисом. Несколько слов, из которых Мефф распознал лишь «Carramba», сделали свое дело. Спустя минуту Фаусон уже сидел в кабине.
— Синьор Дьябло? — кратко спросил избавитель и, получив подтверждение, рванул вперед так резко, словно за ним гнались все демоны мира. Машина мчалась в сторону, противоположную центру, и спустя четверть часа Фаусона перестало радовать такое развитие событий.
Водитель колымаги оказался, пожалуй, самым неразговорчивым человеком Южной Америки, на все вопросы Меффа, задаваемые на известных и неизвестных языках, он отвечал улыбкой и кратким: «Si, si!» Только раз, когда все больше нервничающий Фаусон бросил вопросительно:
— Amigo?
Тот ответил:
— Amigo, naturalmente.
Другие попытки завязать диалог как на общественных началах, так и за вознаграждение закончились ничем, только черты лица метиса с каждым километром становились менее дружественными. А ехали они долго по все ухудшающимся дорогам в глубь душной и влажной местности. Наконец машина остановилась там, где дорогу перегораживала вспухшая река без моста. Фаусон хотел дернуть за ручку дверцы, но, во-первых, ручки не оказалось, а во-вторых, метис издал короткий звук:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72