— До кого?
— До людорыб. Давно за ними охотились. А сегодня, сдается, прихватили компанию при попытке коллективного утопления!
— Когда?
— Несколько часов назад, в середине ночи. Сейчас идет облава на этих бешеных эриний. Жрицу и ее стражниц.
Над головами затарахтел вертолет.
— Отлично сработано, — сказал репортер. Операция, действительно, была проведена прекрасно.
Когда толпа ошеломленных кандидатов в утопленники оказалась на краю залива (видимо, на сей раз Сьюзи решила не рисковать в открытом море), их встретили вынырнувшие из воды аквалангисты. Прожектора залили район фермы потоками света. Из зарослей выскочили вооруженные полицейские. Стражницы словно ошалели. Одна из них принялась бестолково палить из автомата» но ее прикончил меткий выстрел снайпера, другие пытались нырнуть в джунгли. Две последние упали на колени, распевая гимн смерти. А сама Русалка?
Она только на мгновение потеряла самообладание. Потом замкнулась в одной из каморок. Ее тут же окружили агенты. Призвали сдаться. Тогда из каморки начали выползать змеи. Сотни змей самой разной величины. Пораженные функционеры принялись стрелять в гадов из автоматов.
Зрелище было необыкновенное. Клубки змей, разрываемых пулями, живой клубок гадин в свете прожекторов. Утопленница воспользовалась замешательством. Через крышу выбралась на крону дерева, ловко перескочила, словно белка, на другое.
— Туда, туда сбежала! — крикнул один из полицейских.
Однако было поздно. Главная виновница была уже вне кольца облавы. Ее поглотила зеленая, влажная пуща, которая была ее естественной стихией.
Однако преследователи не теряли надежд. Новые подразделения образовали более широкий круг. Патрули прочесывали лес, в воздухе кружили вертолеты. Привели собак, те тут же взяли след. На ночь Крещения жрица умастила тело особо пахучими маслами.
Около 8:00 погиб старший сержант Карсон. Его удушили маленькие женские ручки с длинными коготками. Спустя четверть часа патруль из трех человек наткнулся на согбенную старушку, занятую сбором даров леса.
Попытка установить ее личность окончилась трагически. Один из полицейских погиб, застреленный из пистолета старшего сержанта Карсона, другому удар, нанесенный с поразительной точностью, раздробил солнечное сплетение, третий — захлебнулся в небольшой грязно-желтой луже. Тот, кто все это сделал, должен был обладать нечеловеческой силой.
Мефф Фаусон стоял и беседовал с корреспондентом «Вашингтон Пост», чувствуя, что обязан вмешаться и помочь коллеге. Но как?
Вдруг он почувствовал холодную дрожь. Обернулся. Из микроавтобуса, остановившегося за ним, вылезло несколько священников, у самого высокого было лицо испанского инквизитора. Фаусон в нормальных условиях относился к священникам безразлично, однако на сей раз почувствовал себя не в своей тарелке.
Итак, они взялись за ум. Вызвали заклинателя бесов.
Он пытался держаться нормально. Вернулся к машине. Начал ее отводить назад. Для этого повернул голову и тут же встретился взглядом с глазами «испанца». Почувствовал слабость. В горящих очах «раба божьего» была сила, с какой Мефф до сих пор не встречался.
«Меня распознали», — подумал он и врубил задний ход. Чувствовал, как его покидают силы. Тем временем священник повернулся к своему соседу с добродушной внешностью приходского священника, и одновременно достал из кармана маленький крестик.
Неосатана облился потом. Последними усилиями слабеющих мышц выжал педаль газа. Автомобиль словно сумасшедший рванулся назад. Продолжая ехать задом, Мефф добрался до поворота. Здесь слабость прошла. Он развернул машину и снова помчался не думая ни о Русалке, ни о миссии, мечтая лишь о том, чтобы никогда больше не встречать испанского священника.
В полутора милях дальше на дорогу вышла женщина. Практически она просто прыгнула ему под колеса.
— Ну, везет! — бросил он сквозь зубы.
Женщина, пожилая американка в фиолетовом парике и огненно-красной накидке, бесцеремонно бросила:
— В Майами.
Он уже собирался буркнуть что-то неприятное, когда ему в голову пришло, что с пассажиркой он будет не столь подозрительным.
Пригласил ее сесть. Тронулись. Женщина молчала. От нее исходил такой сильный аромат духов, что Мефф вынужден был широко раскрыть окна. Через милю их ожидал завал. Мефф беспокойно вглядывался, ища среди полицейских попа. Попа не было. Пока он лихорадочно раздумывал, что делать, услышал рядом тихохонькое:
— Шестью шесть!
Он, словно буря, пролетел завал, протаранив два мотоцикла и несколько бочек. Было ясно, что со следующей преградой у них дело так гладко не пройдет. Однако Русалка не теряла самообладания.
— Исчезать умеешь? — спросила она.
— Только проникать через традиционные строительные элементы.
— Заклятия разнятся всего одним словом. Но я стою слишком низко на служебной лестнице, чтобы выговорить его лично. Кроме того, на это требуется около пятнадцати минут.
Она сообщила нужную формулу. А потом, когда Мефф произносил ее соответствующим тоном, прижалась к нему, такая женственная, беспомощная, какой только и может быть нормальная женщина. Вместо запаха духов, улетучившихся, как воспоминание о туристке, труп которой без парика и одежды стыл где-то в кювете, всего сильнее ощущался ее естественный аромат — воды, водорослей, тины и даже немного свежей рыбы.
Когда из-за поворота появился голубой «форд», капитан дал сигнал. Стрелки опустились на колени за преградой. Местный пастор поднял библию… Однако автомобилю, видимо, надоело таранить преграды и он остановился в метре от завала. Полицейские подбежали, держа оружие наизготовку. Открыли дверцы. Внутри было пусто, хотя аромат духов еще не выветрился.
Капитан выругался. Пастору очень хотелось сделать то же самое. Однако они не собирались сдаваться. Пешком беглецы не могли уйти далеко. Один из солдат отвел машину за завал, остальные двинулись вперед. Прошло, вероятно, минут пять, когда предоставленный самому себе автомобиль начал медленно-медленно катиться по обочине. Потом заворчал двигатель, автоматически переключилась скорость.
«И снова удача!» — удовлетворенно подумал Мефф Фаусон. Ибо он относился к тому весьма распространенному типу людей, которых поражение расхолаживает, успех же, пусть даже и незаслуженный, окрыляет.
XII
Очередное совещание состоялось в весьма узком кругу. Кроме Толстощекого и Альбиноса в нем принял участие некий лысый субъект, до того на штабных конференциях не появлявшийся. Перед Седым лежала рельефная карта мира, причем рельеф карты соответствовал не рельефу местностей, а иллюстрировал степень материализации жизни. Расцветки говорили о доминирующих религиях, а определенные знаки указывали на невралгические пункты планеты — места чудес, центры Зла, регионы усиленной развращенности либо вольномыслия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72