Первые известия о роли франков в битве, видимо, появляются в сочинении Иордана. Он сообщает, что в стычке между гепидами и франками, происшедшей еще до того, как две главные армии сошлись друг с другом в сражении, полегло пятнадцать тысяч человек , как составная часть армии Аэция. Упоминает об присутствии в армии Аэция франков и Григорий Турский , сообщающий, что полководец удалил с поля боя при помощи хитрости как Торисмода, так и короля франков. В хранящемся в Копенгагене списке «Хроники» Проспера рассказ о битве на Каталаунских полях более подробен :
«Аттила после убийства брата своего возжелал разорить земли и многие соседние народы силой заставил идти на войну, только готы отказались выступить, ибо они соблюдали мир с римлянами. Когда он, перейдя Рейн, наижесточайшим образом разорил многие галльские города, тут же и нашим, и готам стало ясно, что, объединив войска, они должны вместе дать отпор ярости горделивого недруга. В это время готами правил король Торисмод. И патриций Аэций благодаря своей предусмотрительности нарочно призвал на помощь как готов, о чем мы уже упоминали, так и франков, которые в это время занимали окрестности Рейна. У франков не было королей, и они довольствовались вождями. Так он сразу же собрал отовсюду воинов и против неравного числа наших противников выступил. И состоялось сражение в пяти милях от Труа, в месте под названием Мавриканская «равнина» в Шампани. В этом сражении с обеих сторон погибло неисчислимое множество воинов , считают, что гунны в этом сражении были им побеждены, ибо, потеряв военную добычу, которую они захватили ранее, они возвратились в свои края. В этом сражении погиб Теодор, король готов, и его место наследовал Торисмод, его первородный сын. Аэций из хитрости сделал так: посоветовал франкам возвратиться в свои края, дабы, пока отсутствуют мужчины, Аттила не захватил их поселения; а Торисмоду посоветовал возвратиться в свои королевские владения и утвердиться там в славе полученного сана, дабы, опереженный братьями, он не потерял этого. Итак, оставшись один на поле битвы, всю добычу и неприятельское вооружение он отдал своему войску» .
Вопрос о том, каким временем датировать содержание копенгагенского кодекса, ставился несколько раз. Пометы на полях копенгагенской рукописи под 452 годом сообщают о том, что «Аквилея и Милан, а также некоторые другие города были повержены Аттилой» и «Торисмод, король готов, после смерти своего отца войной покорил аланов», о чем также сообщает и Григорий Турский. Составитель копенгагенского продолжения опирается в своем труде в основном на италийские источники и «Хронику» Исидора, однако к роли франков в Каталаунской битве проявляет неожиданный интерес. Видимо, в VII веке точка зрения Григория Турского на события, происшедшие в 451 году, получила широкое распространение. Иордан не упоминает, что Аэций обманул франков, турский епископ отмечает это событие. Не исключено, что копенгагенское продолжение было составлено где-то на севере Италии, в одном из монастырей, который поддерживал тесные связи с франкскими королевствами. В этой хронике также содержится упоминание о битве на Каталаунских полях: «Патриций Аэций вместе с королем готов Теодорихом вступил в сражение с Аттилой, королем гуннов, в Труа на Мавриканской „равнине“. Там неизвестно, кем был убит Теодорих, а также Ландарих, родственник Аттилы. Трупов же неисчислимое множество» . О битве упоминают также византийские авторы, например Иоанн Малала , однако его сообщение очень кратко и рассказывает о нападении объединенных войск готского короля Теодориха и сенатора Аэция на Аттилу, когда тот разбивал лагерь на берегу Дуная (sic!). В качестве своего источника Иоанн ссылается на Приска Панийского.
Фредегар, составляя рассказ о битве, происшедшей на Каталаунских полях, также опирался на «Историю франков» . В отличие от Григория Турского, уделяющего большое внимание биографии Аэция и битве на Каталаунских полях , Фредегар построил свой рассказ по новеллистической схеме. Во-первых, Аэцию приходится действовать не столько мечом, сколь хитростью. Именно поэтому произошла симметризация мотива. Считается, что полководец нанес в союзе с готами и франками поражение гуннам, но Фредегар освобождает римские войска от участия в битве и предоставляет Аэцию роль «третьего радующегося», И готы, и гунны платят Аэцию в качестве выкупа одинаковые суммы. Во-вторых, Фредегар реабилитирует франков, которые не были обмануты хитростью полководца, но оставались с ним до конца, преследуя гуннов. Видимо, они принимали участие в ночном сражении, когда Аэций приказал разложить костры вокруг лагеря гуннов. В-третьих, если Григорий Турский особо подчеркивает роль жены Аэция, чьи молитвы заставили небо позаботиться о ее муже, то у Фредегара полководец добывает победу благодаря своей мудрости и поступку, во многом напоминающему стремление шакала Димны стравить две стороны друг с другом, прикидываясь доброжелательным советником. Композиция известия построена на редупликации совета, который Аэций дал Торисмоду: не продолжать битву, пытаясь разгромить гуннов, а возвратиться в свои владения и занять трон отца . У Григория Турского эти слова Аэция представлены несколько иначе: «Скорее возвращайся домой, а не то из-за происков брата потеряешь отцовское царство» . Фредегар использует формулировку, предложенную Григорием, но редуплицирует этот мотив. Предпосылку для подобной редупликации можно обнаружить в тексте Йордана, сообщающего, что посреди ночи Аэций оторвался от своих и блуждал какое-то время среди врагов . У Фредегара известие о случайности перерастает во встречу между Аттилой и Аэцием.
Все числа в рассказе представляются значительно завышенными . Не исключено, что описание битвы было включено в его сочинение из-за истории с золотым блюдом, украшенным драгоценными камнями, — главным сокровищем, которым обладали готы. Во времена короля Дагоберта это произведение искусства было оценено в двести тысяч солидов — огромную сумму. Для сравнения можно указать, что с лангобардов по повелению Гунтрамна и Хильдеберта взималась ежегодная дань в размере двенадцати тысяч солидов, а чтобы откупиться от этой дани, король Агилульф истратил тридцать девять тысяч: по тысяче каждому из майордомов и тридцать шесть тысяч самому королю Хлотарю II . Неудивительно, что готское сокровище волновало воображение людей на протяжении нескольких столетий (описания ювелирных изделий очень редко встречаются в источниках) и так почиталось самими владельцами, поэтому они предпочли отдать сказочный выкуп, только бы не расстаться с ним. Блюдо было ценно как уникальная вещь, поскольку приведенная стоимость — пятьдесят ливров — равнялась всего шестнадцати килограммам золота (Элевтерий заключил с лангобардами договор о ежегодных выплатах с римлян в размере пятисот фунтов, то есть в десять раз больше).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
«Аттила после убийства брата своего возжелал разорить земли и многие соседние народы силой заставил идти на войну, только готы отказались выступить, ибо они соблюдали мир с римлянами. Когда он, перейдя Рейн, наижесточайшим образом разорил многие галльские города, тут же и нашим, и готам стало ясно, что, объединив войска, они должны вместе дать отпор ярости горделивого недруга. В это время готами правил король Торисмод. И патриций Аэций благодаря своей предусмотрительности нарочно призвал на помощь как готов, о чем мы уже упоминали, так и франков, которые в это время занимали окрестности Рейна. У франков не было королей, и они довольствовались вождями. Так он сразу же собрал отовсюду воинов и против неравного числа наших противников выступил. И состоялось сражение в пяти милях от Труа, в месте под названием Мавриканская «равнина» в Шампани. В этом сражении с обеих сторон погибло неисчислимое множество воинов , считают, что гунны в этом сражении были им побеждены, ибо, потеряв военную добычу, которую они захватили ранее, они возвратились в свои края. В этом сражении погиб Теодор, король готов, и его место наследовал Торисмод, его первородный сын. Аэций из хитрости сделал так: посоветовал франкам возвратиться в свои края, дабы, пока отсутствуют мужчины, Аттила не захватил их поселения; а Торисмоду посоветовал возвратиться в свои королевские владения и утвердиться там в славе полученного сана, дабы, опереженный братьями, он не потерял этого. Итак, оставшись один на поле битвы, всю добычу и неприятельское вооружение он отдал своему войску» .
Вопрос о том, каким временем датировать содержание копенгагенского кодекса, ставился несколько раз. Пометы на полях копенгагенской рукописи под 452 годом сообщают о том, что «Аквилея и Милан, а также некоторые другие города были повержены Аттилой» и «Торисмод, король готов, после смерти своего отца войной покорил аланов», о чем также сообщает и Григорий Турский. Составитель копенгагенского продолжения опирается в своем труде в основном на италийские источники и «Хронику» Исидора, однако к роли франков в Каталаунской битве проявляет неожиданный интерес. Видимо, в VII веке точка зрения Григория Турского на события, происшедшие в 451 году, получила широкое распространение. Иордан не упоминает, что Аэций обманул франков, турский епископ отмечает это событие. Не исключено, что копенгагенское продолжение было составлено где-то на севере Италии, в одном из монастырей, который поддерживал тесные связи с франкскими королевствами. В этой хронике также содержится упоминание о битве на Каталаунских полях: «Патриций Аэций вместе с королем готов Теодорихом вступил в сражение с Аттилой, королем гуннов, в Труа на Мавриканской „равнине“. Там неизвестно, кем был убит Теодорих, а также Ландарих, родственник Аттилы. Трупов же неисчислимое множество» . О битве упоминают также византийские авторы, например Иоанн Малала , однако его сообщение очень кратко и рассказывает о нападении объединенных войск готского короля Теодориха и сенатора Аэция на Аттилу, когда тот разбивал лагерь на берегу Дуная (sic!). В качестве своего источника Иоанн ссылается на Приска Панийского.
Фредегар, составляя рассказ о битве, происшедшей на Каталаунских полях, также опирался на «Историю франков» . В отличие от Григория Турского, уделяющего большое внимание биографии Аэция и битве на Каталаунских полях , Фредегар построил свой рассказ по новеллистической схеме. Во-первых, Аэцию приходится действовать не столько мечом, сколь хитростью. Именно поэтому произошла симметризация мотива. Считается, что полководец нанес в союзе с готами и франками поражение гуннам, но Фредегар освобождает римские войска от участия в битве и предоставляет Аэцию роль «третьего радующегося», И готы, и гунны платят Аэцию в качестве выкупа одинаковые суммы. Во-вторых, Фредегар реабилитирует франков, которые не были обмануты хитростью полководца, но оставались с ним до конца, преследуя гуннов. Видимо, они принимали участие в ночном сражении, когда Аэций приказал разложить костры вокруг лагеря гуннов. В-третьих, если Григорий Турский особо подчеркивает роль жены Аэция, чьи молитвы заставили небо позаботиться о ее муже, то у Фредегара полководец добывает победу благодаря своей мудрости и поступку, во многом напоминающему стремление шакала Димны стравить две стороны друг с другом, прикидываясь доброжелательным советником. Композиция известия построена на редупликации совета, который Аэций дал Торисмоду: не продолжать битву, пытаясь разгромить гуннов, а возвратиться в свои владения и занять трон отца . У Григория Турского эти слова Аэция представлены несколько иначе: «Скорее возвращайся домой, а не то из-за происков брата потеряешь отцовское царство» . Фредегар использует формулировку, предложенную Григорием, но редуплицирует этот мотив. Предпосылку для подобной редупликации можно обнаружить в тексте Йордана, сообщающего, что посреди ночи Аэций оторвался от своих и блуждал какое-то время среди врагов . У Фредегара известие о случайности перерастает во встречу между Аттилой и Аэцием.
Все числа в рассказе представляются значительно завышенными . Не исключено, что описание битвы было включено в его сочинение из-за истории с золотым блюдом, украшенным драгоценными камнями, — главным сокровищем, которым обладали готы. Во времена короля Дагоберта это произведение искусства было оценено в двести тысяч солидов — огромную сумму. Для сравнения можно указать, что с лангобардов по повелению Гунтрамна и Хильдеберта взималась ежегодная дань в размере двенадцати тысяч солидов, а чтобы откупиться от этой дани, король Агилульф истратил тридцать девять тысяч: по тысяче каждому из майордомов и тридцать шесть тысяч самому королю Хлотарю II . Неудивительно, что готское сокровище волновало воображение людей на протяжении нескольких столетий (описания ювелирных изделий очень редко встречаются в источниках) и так почиталось самими владельцами, поэтому они предпочли отдать сказочный выкуп, только бы не расстаться с ним. Блюдо было ценно как уникальная вещь, поскольку приведенная стоимость — пятьдесят ливров — равнялась всего шестнадцати килограммам золота (Элевтерий заключил с лангобардами договор о ежегодных выплатах с римлян в размере пятисот фунтов, то есть в десять раз больше).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72