Никто ничего не знает. Задействовали наших осведомителей в бандитских кругах - полное неведение. Были и нет. Но из Москвы не уезжали, значит где-то притаились, значит не всё сделали, что должны были. Не исключено, что в их задачу входит уничтожение мальчика.
- Но для чего? - удивился я. - И вообще, по вашим рассказам получается так, что заказать убийство своей жены мог только Денис Кораблёв.
- Это почему ты так решил? - с интересом повернулся ко мне Капранов.
- Константин Валентинович рассказал про завещание и получается так, что никому из родственников было бы не под силу уничтожить всю свою родню, поэтому для них все эти убийства - полная бессмыслица. А для Дениса Кораблёва - возможность получить страховку и за жену и за сына.
- Любопытно, - быстро глянул в сторону Капранова полковник. - А почему тогда сразу не убили и жену и сына Дениса Кораблёва? Зачем захватывали мальчика?
- Наверное, чтобы получить дополнительные деньги. Тем более, что Денис Кораблёв, и только он, знал о существовании фонда в банке на подобные случаи. Надо проверить финансовое положение Дениса Кораблёва. Возможно, что его толкнули на это обстоятельства.
- И ты допускаешь, что Денис Кораблёв мог пойти на такое страшное преступление? - смотрел на меня уже совсем без улыбки Михаил Андреевич.
- Я высказываю версию, - неуверенно произнёс я. - Я всё же не профессионал, могу и ошибаться.
- В нашей с тобой профессии ошибаться надо очень осторожно. Если сапёр расплачивается за ошибки своей собственной жизнью, то за наши ошибки ни в чём не повинные люди могут расплачиваться переломанными судьбами, ты это понимаешь? - Капранов уставился на меня в упор, словно просверлить хотел взглядом.
- Я понимаю, - согласился я. - И я не предлагаю идти и хватать Дениса Кораблёва, я просто предлагаю проверить мою версию и поискать аргументы против неё.
- А что, правильный подход. Ты, Михаил Андреевич, пожалуй, не ошибся с помощником. Из него толковый сыскарь выйдет, - поддержал меня Михайлов.
- Ну, это мы ещё будем поглядеть, - остудил его Капранов, но было видно, что ему приятна похвала полковника в мой адрес так, словно это его похвалили.
- Ладно, хватит о делах - давайте просто потолкуем о том, о сём, у нас ещё и выпить и закусить есть что, и есть чем, и есть о чём, - предложил полковник.
Ни я, ни Капранов не стали с ним спорить, и мы действительно больше не говорили ни о бандитах, ни о поисках мальчика, отложив всё это до завтра, до утра.
У меня самого словно камень с плеч свалился, я даже махнул немного лишнего и захмелел. Но и мои старшие друзья, хотя и были крепкими, как дубы, но всё же количество выпитого и на них сказалось. Разговор за столом, хотя и сидели за ним всего трое, стал напоминать трескотню сорок, которые говорят каждая сама по себе, нимало не обращая внимания на то, о чём трещат другие.
- Всё хорошо у тебя, Михаил Андреевич, - сказал полковник, - и выпить, и закусить вволю, а вот чего-то не хватает для полного веселья.
- Чего например, Константин Валентинович? - даже обеспокоился Капранов, - Мне казалось, что я для дорогих гостей всё приготовил в лучшем виде и изобилии.
- Да разве же только выпить и закусить для веселья требуется? - хитро посмотрел на него полковник.
- А чего же ещё? - как-то подрастерялся Михаил Андреевич. - Я так старался, кажется, всё предусмотрел, что только можно.
- Ну что же ты такой недогадливый, а ещё частным сыском заниматься надумал! Музыки не хватает за столом. Что же это за застолье без музыки? Это вовсе даже и не застолье, а так, пьянка, можно даже сказать, бытовое разложение.
- Сейчас, Константин Валентинович, мы чего-нибудь включим, растерянно завертел головой Капранов.
Головой он вертел совершенно напрасно, включить, на предмет музыки, у него было абсолютно нечего, так что он несколько погорячился с обещанием.
- Да не суетись ты, не суетись. Не нужна нам твоя музыка из ящика. Мы что - сами спеть не можем? Ты как, Артур, поможешь нам, поддержишь?
- Конечно! - попытался я принять вертикальное положение.
- А чего споём-то? - осторожно поинтересовался Капранов. - Я насчёт песен не того, я слова плохо знаю. А если новые, то и вовсе ничего не знаю.
- Ну, новые и по телевизору поют, новые Артур в другом исполнении послушает. А мы что-нибудь из старенького споём.
- Ты давай, Константин Валентинович, а уж я поддержу как могу, хотя давненько я не пел песен.
- Что же спеть-то? Теперь это так редко случается, что сразу и песен не вспомнишь. Вот ведь как бывает, сам затеял, и сам сразу не соображу. Вроде и песен много, а вот так, чтобы спеть хотелось, так почти и нечего. Разве что моего бати любимую?
И он запел, подперев голову кулаком и глядя в сторону, мимо нас, словно видел там кого-то, кого не видели мы. Начал он тихо:
Солнце скрылось за рекою,
затуманились речные перекаты,
И глянул на Капранова, тот поспешно кивнул головой и подтянул неожиданно красивым сильным баритоном:
а дорогою степною
шли с войны домой советские солдаты.
Они глянули друг на друга, Капранов нетерпеливо махнул мне рукой, чтобы я подтягивал, и я постарался.
От жары, от злого зноя
гимнастёрки на плечах повыгорали,
своё знамя боевое
от врагов солдаты грудью защищали...
Пели, возможно, не очень умело, но удивительно красиво. А я думал, что это они вроде как про себя поют. Это про них песня. И совсем даже неважно, что это песня про солдат уже не существующей великой державы, но это песня о простых людях, которые защищали Родину. И защитили её. И мои старшие друзья, которыми я уже безумно гордился, были совершенно точно из этой песни. И неважно, что у них на плечах не выгоревшие от зноя гимнастёрки, а вполне цивильные пиджаки, но своё боевое знамя они тоже защищали грудью.
И меня самого бесхитростные, простые слова этой песни приподнимали, возвышали. Наполняли гордостью.
Эх, жаль что сейчас поют совсем другие песни! Наверное, как живём, так и поём.
Денис Петрович Кораблёв, отец Славы Кораблёва.
Москва, Ярославское шоссе, дом 85, квартира 8.
Понедельник, 9 марта.
4 часа 25 минут.
Мне теперь всё время снился один и тот же сон. Мне, наверное, уже никогда не будут сниться другие сны. Другие не для меня. Я уже обжился в этом своём достаточно жутковатом и страшненьком сне. И не просил ни у кого помощи. Я просто молча бултыхался в вязком и вонючем болоте, безнадёжно ожидая, когда же меня затянет под эту мерзкую грязную воду, но сил самому прекратить сопротивление не было. Что-то заставляло меня вяло бороться, и это что-то не давало покончить с моими мучениями.
Чувствовал я себя в этом болоте как мартышка в зоопарке. Из леса приходило столько народа, что я уже перестал обращать на них внимание. И если поначалу я страшно переживал из-за того, что они обвиняют меня в самых страшных грехах, какие только могут быть, и которые я не совершал, то теперь я просто перестал обращать на них внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110