– улыбнулся он.
– Нам не о чем говорить. Платите и до свидания.
Листок со счетом лег на стол перед обескураженным Питером.
– Ловко она тебя, – сказал Ходкинс, когда они вышли на улицу.
– Наглая тупая девка, – раздосадовано сказал Питер. – Ноги моей здесь больше не будет!
Действительно, они перестали сюда ходить на пятичасовой чай и вскоре история с официанткой была забыта. Но где-то в глубине души Питеру досаждало уязвленное самолюбие. Стыдясь своей слабости, он как-то раз все же отправился в кафе, куда поклялся больше не ходить.
Острое чувство унижения не проходило. Ему требовалось как-то расквитаться с этой бледной личностью. Питер в душе ругал ее на чем свет стоит и твердо решил отомстить сегодня же. Борьба с самим собой отняла у него много времени и сил.
– А я думала, что вы уже не придете, – сказала Диана, когда он уселся за столик.
– Не мог раньше, дела… – пробормотал польщенный Питер, теряя весь свой пыл мщения.
– Вы ведь студент?
– Да.
«Вот видишь, – он обращался сам к себе, – она первая заговорила. Недалек тот день, когда я смогу ей выложить все, что о ней думаю!» – ликовал Питер.
Пока она сидела и шевелила губами над книгой, он сделал на салфетке небольшой набросок карандашом и выложил его рядом со счетом, когда неизменный белый листок лег на стол.
– Это что, вы меня срисовали? – удивилась Диана и улыбнулась.
– Вас – подтвердил Питер.
– Надо же, как похожа, – девушка разглядывала рисунок.
С его стороны глупо было на нее обижаться тогда. Наверное, он сам виноват. Никто не хотел ему грубить, просто всегда он производит на людей дурное впечатление. Это и многое другое приходило в голову Питеру, когда он возвращался в тот вечер домой. На следующий день он не находил себе места, дожидаясь чайного времени.
Так мало-помалу визиты в это кафе стали ему необходимы. Однажды он сел на старое место и когда она подошла, поздоровался как ни в чем не бывало. Но Диана была холодна. И причина скоро прояснилась. Недалеко от его столика сидел плотный мужчина с рыжеватыми короткими усами. Ему-то и было отдано сегодня внимание официантки. Питер взорвался и бегом бросился вон.
Но непобедимое чувство легко преодолело его сопротивление. И тут уже услужливая логика подсовывала ему десятки очень убедительных объяснений, из которых следовало, что самолюбие, честь, здравый смысл – все чепуха. Есть только желание видеть ее.
Как-то под вечер Питер явился в кафе и сел за столик другой официантки. Ему захотелось позлить Диану, впрочем в успехе он сильно сомневался. Но подошла она.
– Тильды сегодня не будет, у нее заболела мать, – сухо мямлила Диана, приготовив блокнотик и карандаш.
– Не хотите ли как-нибудь вечером со мной поужинать? – выпалил он без всяких предисловий.
– Ну что ж, можно, – казалось, ее ничем не удивишь. – По четвергам я заканчиваю пораньше.
В день встречи он ужасно волновался, и беседа не клеилась. Или не о чем было говорить. Его слова ее настораживали или обижали. Ей чудилась насмешка или издевка, а ему трудно было найти тему разговора. Случайно он заговорил об официантках, и тут девушка ожила. Оказалось, она не высокого мнения о подругах, а заведующую прямо ненавидит.
– Терпеть ее не могу, такую задаваку. Она-то ведь и понятия не имеет, что я все про нее знаю.
– Что ж такого? – спросил Питер.
– Пусть недотрогу не корчит. По выходным ездит в Кингем с мужчиной. Как вам это нравится? – мнение Питера ее совсем не интересовало, просто она часть фразы заканчивала вопросом.
Разливая вино по высоким фужерам, он страстно желал, чтобы вечер прошел хорошо. Питер спросил:
– Диана, вам хорошо здесь?
– Конечно.
– Пойдемте со мной еще куда-нибудь?
– Можно, – неизменным словечком ответила она.
Ее безразличие бесило Питера, но не видеть ее было еще несноснее.
Между ними все время назревала ссора. Он уже ненавидел себя за то, что любит ее. Ей словно доставляло удовольствие унижать его. С каждой новой обидой в нем все больше скапливалась злость. Но в этот вечер она была настроена дружелюбно.
Он смотрел на нее, не зная что сказать. Всякий раз вымучивал какую-то фразу, чтобы только удержать девушку рядом. Полюбив, он утратил способность болтать на тему любви.
– Не знаю, почему вы так ко мне относитесь? – спросил Питер, покрываясь идиотским румянцем.
Равнодушие сквозило в ее взгляде.
– Я вам будто ни к чему, – добавил он.
– А что мне до вас?
– И в самом деле, что? – он вынул из кармана газету и развернул ее.
– Что вы все обижаетесь ни с того, ни с сего? – спокойно проговорила она.
– Хотите доставить мне удовольствие, – сразу заговорил Питер.
– Смотря какое.
– Позвольте проводить вас вечером домой.
– Можно, – она помолчала. – Какой-то вы чудной, я вас не пойму.
– Понять меня вовсе несложно, – ответил он с горечью.
– Наши девушки смеются над вами. Говорят, вы врезались в меня по уши.
– Вам-то ведь это безразлично.
– А что мне до вас?
Питер вспыхнул и всерьез разозлился. Нервы сдали.
– Послушайте, Диана. Так больше продолжаться не может, – простонал он сквозь зубы. – Это слишком унизительно. Если я сейчас уйду, я больше никогда не вернусь. Вы меня больше не увидите.
– Ишь ты! Кажется, решили меня напугать? Так я вам вот что скажу: катись, дорогой, отсюда.
– Тогда прощайте.
Питер терзался весь вечер. Он шел от нее нарочно медленно в надежде, что она позовет. Но никто его не окликнул. Питер понял, что Диана была рада избавиться от него.
Как он мог ее полюбить? Она не была ни прелестной, ни остроумной. Все ее разговоры были пошлыми, житейская хитрость отвратительной, а отсутствие доброты делало ее отталкивающей. Ее радовало несчастье другого, ничего приятней для нее не было, как насолить ближнему. Питеру были противны ее волосы, худосочные бедра и зеленоватая кожа.
Но он был совершенно беспомощен. Он любил эту женщину и понимал, что до сих пор еще никого не любил. Он прощал ей недостатки наружности и характера. Может быть, он их тоже любил, ведь они ему не мешали. И, ценя свободу, он ненавидел эти опутавшие его цепи.
Но так или иначе после сегодняшнего разговора он не мог к ней вернуться. Думы плавно перешли в прошлое и он подумал: «Неужели маленькая Полли тоже так страдала? Неужели она познала из-за меня такие же муки, какие я испытываю сейчас?» В нем тяжело зашевелилась совесть.
– Но я ведь тогда не знал, как бывает. Не знал, что это такое! – в отчаянии воскликнул он, печально вздохнув.
Зимняя сессия как-то притупила ноющую боль в сердце Питера Стоуна. Экзамены навалились на юношу многопудовым грузом. Все вокруг померкло от бесконечной зубрежки. Январь сворачивался и ускользал за обрез отрывного календаря. Возвращаясь из Бриксема, где у них были практические занятия, Питер на вокзале столкнулся с Дианой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Нам не о чем говорить. Платите и до свидания.
Листок со счетом лег на стол перед обескураженным Питером.
– Ловко она тебя, – сказал Ходкинс, когда они вышли на улицу.
– Наглая тупая девка, – раздосадовано сказал Питер. – Ноги моей здесь больше не будет!
Действительно, они перестали сюда ходить на пятичасовой чай и вскоре история с официанткой была забыта. Но где-то в глубине души Питеру досаждало уязвленное самолюбие. Стыдясь своей слабости, он как-то раз все же отправился в кафе, куда поклялся больше не ходить.
Острое чувство унижения не проходило. Ему требовалось как-то расквитаться с этой бледной личностью. Питер в душе ругал ее на чем свет стоит и твердо решил отомстить сегодня же. Борьба с самим собой отняла у него много времени и сил.
– А я думала, что вы уже не придете, – сказала Диана, когда он уселся за столик.
– Не мог раньше, дела… – пробормотал польщенный Питер, теряя весь свой пыл мщения.
– Вы ведь студент?
– Да.
«Вот видишь, – он обращался сам к себе, – она первая заговорила. Недалек тот день, когда я смогу ей выложить все, что о ней думаю!» – ликовал Питер.
Пока она сидела и шевелила губами над книгой, он сделал на салфетке небольшой набросок карандашом и выложил его рядом со счетом, когда неизменный белый листок лег на стол.
– Это что, вы меня срисовали? – удивилась Диана и улыбнулась.
– Вас – подтвердил Питер.
– Надо же, как похожа, – девушка разглядывала рисунок.
С его стороны глупо было на нее обижаться тогда. Наверное, он сам виноват. Никто не хотел ему грубить, просто всегда он производит на людей дурное впечатление. Это и многое другое приходило в голову Питеру, когда он возвращался в тот вечер домой. На следующий день он не находил себе места, дожидаясь чайного времени.
Так мало-помалу визиты в это кафе стали ему необходимы. Однажды он сел на старое место и когда она подошла, поздоровался как ни в чем не бывало. Но Диана была холодна. И причина скоро прояснилась. Недалеко от его столика сидел плотный мужчина с рыжеватыми короткими усами. Ему-то и было отдано сегодня внимание официантки. Питер взорвался и бегом бросился вон.
Но непобедимое чувство легко преодолело его сопротивление. И тут уже услужливая логика подсовывала ему десятки очень убедительных объяснений, из которых следовало, что самолюбие, честь, здравый смысл – все чепуха. Есть только желание видеть ее.
Как-то под вечер Питер явился в кафе и сел за столик другой официантки. Ему захотелось позлить Диану, впрочем в успехе он сильно сомневался. Но подошла она.
– Тильды сегодня не будет, у нее заболела мать, – сухо мямлила Диана, приготовив блокнотик и карандаш.
– Не хотите ли как-нибудь вечером со мной поужинать? – выпалил он без всяких предисловий.
– Ну что ж, можно, – казалось, ее ничем не удивишь. – По четвергам я заканчиваю пораньше.
В день встречи он ужасно волновался, и беседа не клеилась. Или не о чем было говорить. Его слова ее настораживали или обижали. Ей чудилась насмешка или издевка, а ему трудно было найти тему разговора. Случайно он заговорил об официантках, и тут девушка ожила. Оказалось, она не высокого мнения о подругах, а заведующую прямо ненавидит.
– Терпеть ее не могу, такую задаваку. Она-то ведь и понятия не имеет, что я все про нее знаю.
– Что ж такого? – спросил Питер.
– Пусть недотрогу не корчит. По выходным ездит в Кингем с мужчиной. Как вам это нравится? – мнение Питера ее совсем не интересовало, просто она часть фразы заканчивала вопросом.
Разливая вино по высоким фужерам, он страстно желал, чтобы вечер прошел хорошо. Питер спросил:
– Диана, вам хорошо здесь?
– Конечно.
– Пойдемте со мной еще куда-нибудь?
– Можно, – неизменным словечком ответила она.
Ее безразличие бесило Питера, но не видеть ее было еще несноснее.
Между ними все время назревала ссора. Он уже ненавидел себя за то, что любит ее. Ей словно доставляло удовольствие унижать его. С каждой новой обидой в нем все больше скапливалась злость. Но в этот вечер она была настроена дружелюбно.
Он смотрел на нее, не зная что сказать. Всякий раз вымучивал какую-то фразу, чтобы только удержать девушку рядом. Полюбив, он утратил способность болтать на тему любви.
– Не знаю, почему вы так ко мне относитесь? – спросил Питер, покрываясь идиотским румянцем.
Равнодушие сквозило в ее взгляде.
– Я вам будто ни к чему, – добавил он.
– А что мне до вас?
– И в самом деле, что? – он вынул из кармана газету и развернул ее.
– Что вы все обижаетесь ни с того, ни с сего? – спокойно проговорила она.
– Хотите доставить мне удовольствие, – сразу заговорил Питер.
– Смотря какое.
– Позвольте проводить вас вечером домой.
– Можно, – она помолчала. – Какой-то вы чудной, я вас не пойму.
– Понять меня вовсе несложно, – ответил он с горечью.
– Наши девушки смеются над вами. Говорят, вы врезались в меня по уши.
– Вам-то ведь это безразлично.
– А что мне до вас?
Питер вспыхнул и всерьез разозлился. Нервы сдали.
– Послушайте, Диана. Так больше продолжаться не может, – простонал он сквозь зубы. – Это слишком унизительно. Если я сейчас уйду, я больше никогда не вернусь. Вы меня больше не увидите.
– Ишь ты! Кажется, решили меня напугать? Так я вам вот что скажу: катись, дорогой, отсюда.
– Тогда прощайте.
Питер терзался весь вечер. Он шел от нее нарочно медленно в надежде, что она позовет. Но никто его не окликнул. Питер понял, что Диана была рада избавиться от него.
Как он мог ее полюбить? Она не была ни прелестной, ни остроумной. Все ее разговоры были пошлыми, житейская хитрость отвратительной, а отсутствие доброты делало ее отталкивающей. Ее радовало несчастье другого, ничего приятней для нее не было, как насолить ближнему. Питеру были противны ее волосы, худосочные бедра и зеленоватая кожа.
Но он был совершенно беспомощен. Он любил эту женщину и понимал, что до сих пор еще никого не любил. Он прощал ей недостатки наружности и характера. Может быть, он их тоже любил, ведь они ему не мешали. И, ценя свободу, он ненавидел эти опутавшие его цепи.
Но так или иначе после сегодняшнего разговора он не мог к ней вернуться. Думы плавно перешли в прошлое и он подумал: «Неужели маленькая Полли тоже так страдала? Неужели она познала из-за меня такие же муки, какие я испытываю сейчас?» В нем тяжело зашевелилась совесть.
– Но я ведь тогда не знал, как бывает. Не знал, что это такое! – в отчаянии воскликнул он, печально вздохнув.
Зимняя сессия как-то притупила ноющую боль в сердце Питера Стоуна. Экзамены навалились на юношу многопудовым грузом. Все вокруг померкло от бесконечной зубрежки. Январь сворачивался и ускользал за обрез отрывного календаря. Возвращаясь из Бриксема, где у них были практические занятия, Питер на вокзале столкнулся с Дианой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81