ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Чуть не каждый день я слышу о том, что полиция громит подпольных букмекеров одного за другим.
– Да, – Стивен не спеша раскурил трубку и окутался плотным дымом. – Они многих выловили за последнее время, но что поделаешь? Не по моему здоровью бегать с ипподрома на ипподром, как когда-то, – он опять затянулся и продолжал: – Я все хорошо обдумал. Игра принесла нам неплохие деньги и хорошее положение на побережье. Если мы продержимся еще некоторое время, ну, скажем, годик, за нашу гостиницу мы сможем выручить в несколько раз больше, чем за нее отдали. И что скажешь, если я предложу тебе взамен большой отель немного южнее нашего Торки?
Что я могла ему ответить? Как убедить? А три дня спустя вскоре после полудня, в самое горячее время, когда вовсю работал бар, и в буфетной шел очередной совет и прием ставок, раздался чей-то крик: «Полиция!» Кто-то бросился к дверям, кто-то начал прятать реестр ставок, но все было уже напрасно. Дом был оцеплен полицией, сержант и констебль приказали всем оставаться на местах. Произвели обыск, обнаружили пакетики с деньгами и реестровые книги, после чего наш пансионат был опечатан.
Так рухнула моя налаженная жизнь, моя семья и все надежды. Я, познавшая все, что связано со скачками, понемногу устроив все свои дела (гостиницу удалось сохранить) и подняв самостоятельно дочь, до сих пор не могу спокойно слышать крики газетчиков в дни забегов: «Победитель скачки! Победитель! Победитель!»
Рука Стоуна, державшая листки, мелко дрожала. Сколько бы раз он ни перечитывал это письмо Эмили, – всегда горький комок подкатывал у него в горле, а глаза влажнели и часто моргали. Аккуратно сложив письмо, Питер спрятал его вместе с остальными во внутренний карман и включил двигатель.
Обычно такая скорая, Эмили на этот раз провела довольно много времени за туалетом. Шея у нее сильно загорела, и она никак не могла решить, припудрить ее или смириться с этой смуглостью. В конце концов решила обойтись без пудры, так как видела, что загар выигрышно оттенял ее глаза в черных ресницах и темные волосы с их неожиданными проблесками седины.
Сегодня приедет мистер Стоун. Эта встреча, назревавшая так долго и неторопливо, ничего не изменит. Поздно им меняться, оба не дети. Зачем он едет? И зачем она его не остановила? Предлог есть вполне веский: в доме новый хозяин, значит, нужны новые слуги. Он едет приглашать ее вернуться на прежнее место. Но оба знают, что это невозможно. Сейчас другое время, другие условия, и они оба другие…
Так размышляла Эмили, вяло перебирая волосы и прикладывая различные заколки. Мысли неудержимыми потоками стремились куда-то, мешая друг дружке и временами сбивая ее с толку.
«Могу ли я, – сомневалась она, – быть с ним такой же, какой он меня помнит? Ведь я была замужем. Стив хороший парень, просто я не сумела его спасти, не знала, что это такое – семейная жизнь.
Мистер Стоун, наверное, действительно каменный, если у него никого не было за эти двадцать лет.
Но я-то не могу с чистой совестью признаться себе, что мое сердце было свободно все это время».
Эмили взяла пуховку и легонько провела по носику, убедившись, что стала еще лучше. Ее одинокое сердце неожиданно было задето шальной стрелой, ей не предназначавшейся. Всю борьбу и все муки совести она вынесла тогда молча и стойко, не дав себе и окружающим повода для колебаний. Но это было, было…
Обосновавшись в Торки, молодая чета Бенсонов отправилась в свадебное путешествие. Эмили настояла, чтобы Стивен не размахивался и не тратил средства на поездку в Европу. Они могли бы прекрасно провести это время в Торки – для обоих это было новое, неведомое место, рядом – теплый Гольфстрим, ровная мягкая погода. Но традиция – есть традиция – а для англичан тем более.
Выбрали они один уголок – на границе с Шотландией. Бескрайние зеленые поля, могучие одинокие дубы, светлые рощи и звонкие ручьи. Славное было время, беззаботное. И, наверное, оттого, что душа Эмили обрела, наконец, какую-то определенность и опору, зажатые обстоятельствами и тревогами чувства вдруг оттаяли, властно требуя утоления длительного духовного голода.
Этого юношу Эмили увидела на третий или четвертый день пребывания среди библейской тишины и простора. Она сидела и глядела в окно на улицу – на ту старинную улочку, куда выходили окна их комнаты. Кто-то прошел за окном и поднялся на ступени пансионата. Милая темная голова и мягкая, застенчивая серьезность. Оказывается, он приехал накануне вечером, здесь кто-то из его родни, то ли дядя, то ли шурин. Он появился, молчаливый и застенчивый, со своей внезапной улыбкой, с которой весь озаряется внутренним светом?
В нем было что-то… что-то особенное, просто потому, что он – это он, потому что ей непреодолимо хотелось сжать в ладонях его голову и поцеловать.
Она так ясно помнила тот день, когда это желание пришло к ней впервые. Они пили чай на открытой террасе, тихо переговаривались. Он сидел прямо, напряженно и рассказывал, что хочет учиться поэзии, а его опекун против, так что приходиться все отложить до совершеннолетия! На столе стояла лампа под розовым абажуром. Он пришел после гонок на реке, а день был очень холодный, ветреный, и его обычно бледное лицо пылало. И вдруг он улыбнулся и сказал: «Очень неприятно ждать, правда?» Он имел в виду отсрочку занятий любимым делом. Вот тогда-то она чуть было не протянула к нему руки и не прижалась губами к его лбу. Она тогда думала, что поцелуй, о котором она мечтала, – материнский. Она и в самом деле годилась ему в матери, ведь могла же она выйти замуж в шестнадцать лет.
Но теперь она уже давно поняла, что ей хотелось целовать его не в лоб, а в губы. Он вошел в ее жизнь, точно огонь очага в холодный, непроветренный дом! Конечно, Эмили ничем не выдавала ему своих чувств; даже мысль, что он мог бы догадаться, страшила ее.
Но ей нечем было защищаться. Жизнь в ней била ключом, и она чувствовала, как вся ее энергия пропадает даром, ни за что. Ее захлестывала страстная потребность жить – дать выход своим жизненным силам. Сколько одиноких прогулок совершила она тогда, стремясь утомить себя, раствориться в природе! Она торопливо шла, почти бежала через безлюдные рощи и поля, ища спасения от мыслей о напрасно загубленной жизни. Ведь Бенсона она не любила, и они оба это знали с первого дня. Она пыталась вернуть себе настроение своей юности, когда перед ней открывался весь мир.
Для чего так вылеплена ее фигура, так блестят темные волосы, а глаза лучатся светом! Эмили пыталась взглянуть правде в глаза. То, что она испытывает, – темное, дурное чувство. Она должна убить в себе это влечение, должна бежать от этого. И действовать надо немедленно, иначе ее захватит и неудержимо понесет. А другая мысль с жаром доказывала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81