— Пусть я умру, но десяток самых смелых из вас утащу с собой!
Всадники стояли неподвижно, к ним приблизились отставшие. Вдруг один из подъехавших позже, оценив ситуацию, соскочил с коня и выдернул из ножен меч.
— Хорошо, атлант, — совершенно спокойно произнес он, — я люблю подраться. Давай — честный бой, остальные вмешиваться не будут.
Был он сед, или белобрыс — не понять, волосы были очень коротко подстрижены ежиком. Но лицо избороздили глубокие морщины опыта, хотя по фигуре нельзя было сказать, что он стар и дрябл.
Куллу не требуется повторять дважды подобные предложения. С диким боевым кличем атлантов он бросился на пешего противника — ничего другого ему и не оставалось.
Седой с легкостью парировал его бешеный удар и неуловимым движением взмахнул клинком — левую руку Кулла чуть выше локтя обожгло болью. Он еще не успел ничего понять, как и на правой руке была глубокая царапина. Кулл вновь всю силу вложил в удар, и снова его атака была отбита, но каким-то непостижимым образом появилась рана на груди, на полдюйма прежней, уже зажившей.
Кулл отступил на шаг, взглянул в лицо врага, который смотрел на него с грустной улыбкой. Кулл собрал всю волю, все знания и под общее молчание скружившися всадников вложил их в решающий удар.
Меч, словно камень из пращи вылетел у него из рук, клинок противника коснулся горла.
Седой невесело усмехнулся и отвел клинок. Кулл стоял перед ним, бессильно опустив руки. Кинжал был за поясом, но атлант отлично понимал, что не успеет и пальцем пошевелить, как будет убит. Этот седовласый — противник посильнее капитана Антиша и Инкора вместе взятых. Везет же Куллу на мастеров меча!..
— Убей его! — кричали седовласому всадники. — Убей! Повесим мертвого, награда — твоя!
— Лучше отправим его в Дапрез, в Отряды Следителей, — крикнул тот, чьего коня убил Кулл. — Там с ним как следует поговорят, а с нас и взятки гладки.
— Убей его! Убей!
Кулл смотрел на седовласого и прощался с жизнью.
— Убей! Убей!
— Нет! — седовласый поднял вверх руку. — Он любит сражаться, — с некоторой иронией произнес он, — вот и пусть забавляет царя Борну. Вы что забыли об указе царя, где нам полагается плененных разбойников, сильных и отважных, отдавать в гладиаторские школы? Вот и пусть подучится. Не забывайте, мы — армия, а не шакалы-фискалы. Отправить его в Дапрез, но не к Следителям, а в нашу комендатуру. Пусть везут к ланисте…
Кулл с ненавистью глядел на седовласого, хотя уже тогда, наверное, понимал, что этот многоповидавший седой воин, имени которого он так никогда и не узнал, спас ему жизнь.
Кулла связали, как мешок с сеном перекинули через коня, и отвезли в городок, где бросили в темницу. Перед этим его допросили в присутствии писаря двое хмурых офицеров. По их словам Кулл понял, что мальца послал за отрядом староста, поскольку монета, заплаченная за коня, была с профилем старого царя — такие монеты, по указу царя Борны, были категорически запрещены. Да и читать, как оказалось, староста умел. На все вопросы Кулл молчал, офицеры хотели вызвать пытошника, но время было позднее, оба устали, стремились к своим делам по-домам, и на Кулла махнули рукой.
На утро его, закованного в тяжелые колодки, посадили в телегу и повезли в Дапрез. Они прибыли туда уже когда солнце склонялось к лесу, а городские ворота были закрыты.
Сопровождавшие телегу воины через створки ворот договаривались со стражниками, чтобы их пропустили. Кулл без всякого интереса посмотрел на стену за воротами. Третьим слева, висел, раскинув ноги, облитый какой-то дрянью, чтобы не разлагался, труп мужчины. По одежде Кулл узнал Генбела, на груди покойного красовалась табличка: «Лемурийский шпион, выдававший себя за Генбела, сына Крандала».
Неделю Кулл протомился в темнице, расположенной в подвале армейского штаба Дапреза. Его кормили относительно неплохо два раза в день — не чета похлебке на галере. Он сидел в одиночке, поскольку его боялись бросить к другим заключенным, в небезосновательном опасении, что он может устроить драку. Его просто хотели отправить побыстрее в гладиаторскую школу, но ради одного гонять повозку и конвой было расточительно, ждали оказии.
Если бы знал бы блестящий офицер канцелярии Отрядов Следителей Законности Слеер, каждый день проходя мимо армейского штаба, что там, в эргастуле, сидит человек, опозоривший его невесту (а теперь уже — законную жену), то приложил бы все силы, чтобы Кулла перевели в следственную канцелярию Отрядов Следителей Законности, а уж там бы поговорил с ним по-своему. Слава великим Валке и Хотату, что этого не случилось.
При царе Дорсе гладиаторские бои были не то, чтобы под запретом, но не в чести, старый царь их не любил. И гладиаторских школ в Валузии было всего две. Это сейчас, при царе Борне они появились по всей стране, поскольку гладиаторов требовалось все больше и больше — лишь только на последнем праздновании дня рождения царя Борны до смерти бились пятьдесят пар и две группы по пятьдесят человек.
Куллу повезло, его отправили в старейшую школу с многочисленными традициями в городок Дахне, что в двух часах езды от столицы, неподалеку от Заброшенных Садов. Ланиста осмотрел Кулла, ощупал мускулы, хмыкнул, увидев шрамы, поглядел зубы новичка. Затем почесал у себя лысый затылок и поставил свою подпись на расписке, что он принимает пойманного бродягу Кулла из Атлантиды в Царскую школу гладиаторов.
Так или иначе мечта Кулла сбылась — его научат владению мечом, всем премудростям и тонкостям этой науки. Иначе на арену, под царский взор, просто не выпускают.
Кулла провели в казарму, которая сейчас была пуста — все на занятиях. Ему показали свободные нары, дали шкуры, чистую гладиаторскую одежду и велели идти в умывальню, смывать с себя грязь темницы. Умывальня представляла собой просторное помещение с большим каменным корытом посреди, над корытом шла глиняная труба с прорезями, из которых сочилась вода.
Кулл скинул с себя порядком пропахшие потом и темницей одежды и начал умываться. Явились с занятий гладиаторы — усталые, потные, заняли все места. Кулл уступил место высокому худощавому лемурийцу. Тот посмотрел на новичка и неприятно улыбнулся:
— С дружбой набиваешься? Нам дружить трудно, если встречу тебя на арене — убью.
Понеслись однообразные дни, полные тренировок, занятий самыми неожиданными для Кулла предметами — гимнастикой, анатомией, естествознанием. Каждое утро — кросс на пять миль. Потом — в гимнастический зал, поднятие тяжестей и другие упражнения для развития мышц. Потом основы фехтования — до обеда. Краткий перерыв и снова занятия, занятия, занятия… Пока к вечеру не валишься с ног.
Гладиаторы не шибко разговаривали друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Всадники стояли неподвижно, к ним приблизились отставшие. Вдруг один из подъехавших позже, оценив ситуацию, соскочил с коня и выдернул из ножен меч.
— Хорошо, атлант, — совершенно спокойно произнес он, — я люблю подраться. Давай — честный бой, остальные вмешиваться не будут.
Был он сед, или белобрыс — не понять, волосы были очень коротко подстрижены ежиком. Но лицо избороздили глубокие морщины опыта, хотя по фигуре нельзя было сказать, что он стар и дрябл.
Куллу не требуется повторять дважды подобные предложения. С диким боевым кличем атлантов он бросился на пешего противника — ничего другого ему и не оставалось.
Седой с легкостью парировал его бешеный удар и неуловимым движением взмахнул клинком — левую руку Кулла чуть выше локтя обожгло болью. Он еще не успел ничего понять, как и на правой руке была глубокая царапина. Кулл вновь всю силу вложил в удар, и снова его атака была отбита, но каким-то непостижимым образом появилась рана на груди, на полдюйма прежней, уже зажившей.
Кулл отступил на шаг, взглянул в лицо врага, который смотрел на него с грустной улыбкой. Кулл собрал всю волю, все знания и под общее молчание скружившися всадников вложил их в решающий удар.
Меч, словно камень из пращи вылетел у него из рук, клинок противника коснулся горла.
Седой невесело усмехнулся и отвел клинок. Кулл стоял перед ним, бессильно опустив руки. Кинжал был за поясом, но атлант отлично понимал, что не успеет и пальцем пошевелить, как будет убит. Этот седовласый — противник посильнее капитана Антиша и Инкора вместе взятых. Везет же Куллу на мастеров меча!..
— Убей его! — кричали седовласому всадники. — Убей! Повесим мертвого, награда — твоя!
— Лучше отправим его в Дапрез, в Отряды Следителей, — крикнул тот, чьего коня убил Кулл. — Там с ним как следует поговорят, а с нас и взятки гладки.
— Убей его! Убей!
Кулл смотрел на седовласого и прощался с жизнью.
— Убей! Убей!
— Нет! — седовласый поднял вверх руку. — Он любит сражаться, — с некоторой иронией произнес он, — вот и пусть забавляет царя Борну. Вы что забыли об указе царя, где нам полагается плененных разбойников, сильных и отважных, отдавать в гладиаторские школы? Вот и пусть подучится. Не забывайте, мы — армия, а не шакалы-фискалы. Отправить его в Дапрез, но не к Следителям, а в нашу комендатуру. Пусть везут к ланисте…
Кулл с ненавистью глядел на седовласого, хотя уже тогда, наверное, понимал, что этот многоповидавший седой воин, имени которого он так никогда и не узнал, спас ему жизнь.
Кулла связали, как мешок с сеном перекинули через коня, и отвезли в городок, где бросили в темницу. Перед этим его допросили в присутствии писаря двое хмурых офицеров. По их словам Кулл понял, что мальца послал за отрядом староста, поскольку монета, заплаченная за коня, была с профилем старого царя — такие монеты, по указу царя Борны, были категорически запрещены. Да и читать, как оказалось, староста умел. На все вопросы Кулл молчал, офицеры хотели вызвать пытошника, но время было позднее, оба устали, стремились к своим делам по-домам, и на Кулла махнули рукой.
На утро его, закованного в тяжелые колодки, посадили в телегу и повезли в Дапрез. Они прибыли туда уже когда солнце склонялось к лесу, а городские ворота были закрыты.
Сопровождавшие телегу воины через створки ворот договаривались со стражниками, чтобы их пропустили. Кулл без всякого интереса посмотрел на стену за воротами. Третьим слева, висел, раскинув ноги, облитый какой-то дрянью, чтобы не разлагался, труп мужчины. По одежде Кулл узнал Генбела, на груди покойного красовалась табличка: «Лемурийский шпион, выдававший себя за Генбела, сына Крандала».
Неделю Кулл протомился в темнице, расположенной в подвале армейского штаба Дапреза. Его кормили относительно неплохо два раза в день — не чета похлебке на галере. Он сидел в одиночке, поскольку его боялись бросить к другим заключенным, в небезосновательном опасении, что он может устроить драку. Его просто хотели отправить побыстрее в гладиаторскую школу, но ради одного гонять повозку и конвой было расточительно, ждали оказии.
Если бы знал бы блестящий офицер канцелярии Отрядов Следителей Законности Слеер, каждый день проходя мимо армейского штаба, что там, в эргастуле, сидит человек, опозоривший его невесту (а теперь уже — законную жену), то приложил бы все силы, чтобы Кулла перевели в следственную канцелярию Отрядов Следителей Законности, а уж там бы поговорил с ним по-своему. Слава великим Валке и Хотату, что этого не случилось.
При царе Дорсе гладиаторские бои были не то, чтобы под запретом, но не в чести, старый царь их не любил. И гладиаторских школ в Валузии было всего две. Это сейчас, при царе Борне они появились по всей стране, поскольку гладиаторов требовалось все больше и больше — лишь только на последнем праздновании дня рождения царя Борны до смерти бились пятьдесят пар и две группы по пятьдесят человек.
Куллу повезло, его отправили в старейшую школу с многочисленными традициями в городок Дахне, что в двух часах езды от столицы, неподалеку от Заброшенных Садов. Ланиста осмотрел Кулла, ощупал мускулы, хмыкнул, увидев шрамы, поглядел зубы новичка. Затем почесал у себя лысый затылок и поставил свою подпись на расписке, что он принимает пойманного бродягу Кулла из Атлантиды в Царскую школу гладиаторов.
Так или иначе мечта Кулла сбылась — его научат владению мечом, всем премудростям и тонкостям этой науки. Иначе на арену, под царский взор, просто не выпускают.
Кулла провели в казарму, которая сейчас была пуста — все на занятиях. Ему показали свободные нары, дали шкуры, чистую гладиаторскую одежду и велели идти в умывальню, смывать с себя грязь темницы. Умывальня представляла собой просторное помещение с большим каменным корытом посреди, над корытом шла глиняная труба с прорезями, из которых сочилась вода.
Кулл скинул с себя порядком пропахшие потом и темницей одежды и начал умываться. Явились с занятий гладиаторы — усталые, потные, заняли все места. Кулл уступил место высокому худощавому лемурийцу. Тот посмотрел на новичка и неприятно улыбнулся:
— С дружбой набиваешься? Нам дружить трудно, если встречу тебя на арене — убью.
Понеслись однообразные дни, полные тренировок, занятий самыми неожиданными для Кулла предметами — гимнастикой, анатомией, естествознанием. Каждое утро — кросс на пять миль. Потом — в гимнастический зал, поднятие тяжестей и другие упражнения для развития мышц. Потом основы фехтования — до обеда. Краткий перерыв и снова занятия, занятия, занятия… Пока к вечеру не валишься с ног.
Гладиаторы не шибко разговаривали друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59