На Веру вдругорядь уставились лорнеты, в ее адрес появились наглые усмешки и весьма нескромные взоры мужчин. Это становилось нестерпимо, атмосфера накалилась и готова была разразиться бурей.
– Не будем дразнить гусей. – Стельковский предложил Вере руку.
Поставив пустую вазочку на мраморный столик, девушка поднялась со стула и с достоинством оперлась на руку кавалера. Уходя, она бросила на Алексеева взгляд, полный презрения и брезгливости. Алексеев насмешливо поклонился.
– Напрасно мы бежали! – возмущалась всю дорогу до дома оскорбленная девушка. – Что уж, неужели актриса такое низкое существо, что ей нельзя появляться в обществе? Ведь в Петербурге, мне сказывали, принимают актрис.
– Разве только в качестве угощения, – усмехнулся Стельковский. – Нет, ангел мой, в здешнем обществе это не пройдет. Обезьяны! Они не могут простить вам превосходства!
Произнеся «ангел мой», поручик живо напомнил Вере Андрея. Это напоминание больно укололо в сердце.
– Зачем вы привели меня туда, – вдруг обиделась Вера, – коли знали, что это не принято?
Стельковский успокаивающе пожал девушке руку:
– Я выдал вас за кузину, и если бы не этот гадкий господин, которого принесла нелегкая, то нас никто бы не побеспокоил.
Вера не отнимала руки и чувствовала тепло и трепет, исходящие от молодого офицера. Он закипал, все крепче сжимая ей пальцы. Однако в момент, когда дыхания их сблизились и поцелуй был неизбежен, Стельковский испуганно отпрянул. Вера ничего не понимала. Она невольно припомнила с раздражением, как Натали хохотала над робостью поручика и за спиной называла его евнухом. Но усомниться в чувствах Стельковского было невозможно: томный взгляд и страстная дрожь выдавали его крайнее возбуждение. Казалось, он нарочно изо всех сил сдерживает порыв чувств. Вера не понимала ничего и оскорбленно молчала, подальше отсев от своего спутника.
Они прощались молча у двери Вериного чердачка. Девушка сухо кивнула, Стельковский почтительно приложился к ручке. Войдя к себе, Вера швырнула шляпку и мантильку куда придется, и как была, в бальном наряде, лишь слегка ослабив шнуровку, свалилась на постель. Как грустно было ей и одиноко. Если бы рядом сейчас оказался Андрей, нежный, страстный…
Ведь он любил, любил Веру, отчего же забыл? Девушка упрекала далекого возлюбленного в том, в чем он и не был виноват. И теперь этот Стельковский. Отчего он так робок, так напуган? К лицу ли это гусарскому офицеру? А как могло бы быть хорошо!
Однако в комнате было холодно и неуютно, и так хотелось согреться на чьей-то жаркой груди… В полугрезе Вера шарила по холодной подушке в поисках живого тепла, но напрасно. Она плакала во сне, металась, пока не обнаружила рядом то самое живое, которое так страстно искала. Чьи-то нежные руки нежно касались ее горячего тела, бережно расшнуровывали корсет и снимали шуршащий газ, освобождали ее грудь из тесного плена и легонько, будто случайно, ласкали ее. Вера трепетала от прикосновений и во сне что-то шептала полураскрытыми пересохшими губами, тянулась к заботливым рукам и жаждала поцелуя, как питья. Наконец тело ее было свободно, а эти спасительные руки накрывали ее одеялом и гладили по волосам. Кто-то склонился к ее лицу так близко, что губ Веры коснулось чье-то горячее дыхание. Безумная девушка потянулась к этим губам и утонула в долгом, пламенном поцелуе.
– Ты с ума сошла, Вера. Я лишь укрыть тебя хотел, – услышала она наконец виноватый голос Сашки. – Ты что, пьяна?
Дрожа крупной дрожью, он лихорадочно сдирал с себя одежду. В темноте белели его плечи, лицо же трудно было разглядеть. Вера вовсе проснулась и с ужасом осознала, что делает, но, все еще находясь под воздействием сна, справиться с соблазном никак не могла. Она тянула к себе юношу, и тот не сопротивлялся… Однако откуда взялся этот голос? «Ты развратная, распутная, тебе самое место в актрисах. Ты такая же, как Натали. А она совратила Сашку и пробудила в нем чудовище!» Это звучало в затуманенной голове Веры. Усилием воли девушка заставила себя вырваться из пылких объятий Сашки и, не слушая его стонов, найти в темноте сорочку и облачиться в нее. Вера зажгла свечу и пристально посмотрела в томные глаза юноши.
– Обещай мне, – с некоторой театральностью произнесла Вера, – что убьешь меня немедленно, если вдруг между нами это случится!
– Ты сумасшедшая! – повторил Сашка, не торопясь прикрывать обнаженное тело. – Я не собирался делать что-то дурное. Ты сама…
Вера покраснела и зажмурилась от стыда. Он прав, возразить нечего. Девушка рассердилась.
– И довольно щеголять в костюме Адама, оденься! – велела она.
Вера умирала от стыда, но не смогла не смотреть, как одевается Саша. Он был дивно хорош и не по возрасту развит. Девушка не знала, как ей выйти из создавшегося положения, чтобы не уронить себя при этом.
– Я хочу есть, – робко попросил Сашка, искоса поглядывая на Веру.
– Я покормлю тебя сейчас! – обрадовалась она.
Набросив пеньюар, Вера принялась хлопотать, и нестерпимое чувство стыда понемногу оставило ее. Все было как всегда: голодный братец пришел домой, сестрица заботится о нем. Теперь он лег спать на своем диванчике в гостиной, и они более не вспомнят о нынешнем эпизоде. Вера погасила свечу и направилась к себе, но Сашин громкий шепот остановил ее.
– Скажи мне, Вера, я тебе противен? Ты меня нисколько, нисколько не любишь?
Девушка вздрогнула, немедленно прогнала обжигающие воспоминания и сердито ответила:
– Что ты выдумываешь, Саша? Ты хороший, красивый, но ты мне брат. И будет об этом!
– Да если б я взаправду был брат… – проворчал Сашка, но скоро смолк и уснул тоже очень скоро.
Вера могла только позавидовать его здоровой натуре.
На другой день заботы вовсе вытеснили из памяти злоключения этой ночи. Вера с братцем пообедала в соседнем трактире, после готовилась идти в театр. Надобно сообщить антрепренеру о выборе пьесы для бенефиса да выбрать с ним актеров. Антип Игнатьевич должен помочь и сам сыграет Отелло. И репетировать, репетировать.
Вера почти не удивилась, когда Глаша доложила с удивлением в голосе:
– К вам господин статский советник.
Вера невесело усмехнулась:
– Приглашай господина статского советника.
Помолясь и укрепившись духом, она встретила Алексеева во всеоружии. Иван Иванович, приторно улыбаясь, раскланялся, расшаркался и потянулся в ручке Веры с поцелуями. Она брезгливо спрятала руки за спину. Теперь она не была жалкой воспитанницей, зависящей от воли княгини.
– Узнаю, узнаю! Будто только давеча сидели в гостиной ее светлости. Однако не в обиде.
Он вольно раскинулся на диванчике возле столика в крохотной гостиной и распорядился, чтобы ему принесли кофе. Пока ожидал, оглядывался по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Не будем дразнить гусей. – Стельковский предложил Вере руку.
Поставив пустую вазочку на мраморный столик, девушка поднялась со стула и с достоинством оперлась на руку кавалера. Уходя, она бросила на Алексеева взгляд, полный презрения и брезгливости. Алексеев насмешливо поклонился.
– Напрасно мы бежали! – возмущалась всю дорогу до дома оскорбленная девушка. – Что уж, неужели актриса такое низкое существо, что ей нельзя появляться в обществе? Ведь в Петербурге, мне сказывали, принимают актрис.
– Разве только в качестве угощения, – усмехнулся Стельковский. – Нет, ангел мой, в здешнем обществе это не пройдет. Обезьяны! Они не могут простить вам превосходства!
Произнеся «ангел мой», поручик живо напомнил Вере Андрея. Это напоминание больно укололо в сердце.
– Зачем вы привели меня туда, – вдруг обиделась Вера, – коли знали, что это не принято?
Стельковский успокаивающе пожал девушке руку:
– Я выдал вас за кузину, и если бы не этот гадкий господин, которого принесла нелегкая, то нас никто бы не побеспокоил.
Вера не отнимала руки и чувствовала тепло и трепет, исходящие от молодого офицера. Он закипал, все крепче сжимая ей пальцы. Однако в момент, когда дыхания их сблизились и поцелуй был неизбежен, Стельковский испуганно отпрянул. Вера ничего не понимала. Она невольно припомнила с раздражением, как Натали хохотала над робостью поручика и за спиной называла его евнухом. Но усомниться в чувствах Стельковского было невозможно: томный взгляд и страстная дрожь выдавали его крайнее возбуждение. Казалось, он нарочно изо всех сил сдерживает порыв чувств. Вера не понимала ничего и оскорбленно молчала, подальше отсев от своего спутника.
Они прощались молча у двери Вериного чердачка. Девушка сухо кивнула, Стельковский почтительно приложился к ручке. Войдя к себе, Вера швырнула шляпку и мантильку куда придется, и как была, в бальном наряде, лишь слегка ослабив шнуровку, свалилась на постель. Как грустно было ей и одиноко. Если бы рядом сейчас оказался Андрей, нежный, страстный…
Ведь он любил, любил Веру, отчего же забыл? Девушка упрекала далекого возлюбленного в том, в чем он и не был виноват. И теперь этот Стельковский. Отчего он так робок, так напуган? К лицу ли это гусарскому офицеру? А как могло бы быть хорошо!
Однако в комнате было холодно и неуютно, и так хотелось согреться на чьей-то жаркой груди… В полугрезе Вера шарила по холодной подушке в поисках живого тепла, но напрасно. Она плакала во сне, металась, пока не обнаружила рядом то самое живое, которое так страстно искала. Чьи-то нежные руки нежно касались ее горячего тела, бережно расшнуровывали корсет и снимали шуршащий газ, освобождали ее грудь из тесного плена и легонько, будто случайно, ласкали ее. Вера трепетала от прикосновений и во сне что-то шептала полураскрытыми пересохшими губами, тянулась к заботливым рукам и жаждала поцелуя, как питья. Наконец тело ее было свободно, а эти спасительные руки накрывали ее одеялом и гладили по волосам. Кто-то склонился к ее лицу так близко, что губ Веры коснулось чье-то горячее дыхание. Безумная девушка потянулась к этим губам и утонула в долгом, пламенном поцелуе.
– Ты с ума сошла, Вера. Я лишь укрыть тебя хотел, – услышала она наконец виноватый голос Сашки. – Ты что, пьяна?
Дрожа крупной дрожью, он лихорадочно сдирал с себя одежду. В темноте белели его плечи, лицо же трудно было разглядеть. Вера вовсе проснулась и с ужасом осознала, что делает, но, все еще находясь под воздействием сна, справиться с соблазном никак не могла. Она тянула к себе юношу, и тот не сопротивлялся… Однако откуда взялся этот голос? «Ты развратная, распутная, тебе самое место в актрисах. Ты такая же, как Натали. А она совратила Сашку и пробудила в нем чудовище!» Это звучало в затуманенной голове Веры. Усилием воли девушка заставила себя вырваться из пылких объятий Сашки и, не слушая его стонов, найти в темноте сорочку и облачиться в нее. Вера зажгла свечу и пристально посмотрела в томные глаза юноши.
– Обещай мне, – с некоторой театральностью произнесла Вера, – что убьешь меня немедленно, если вдруг между нами это случится!
– Ты сумасшедшая! – повторил Сашка, не торопясь прикрывать обнаженное тело. – Я не собирался делать что-то дурное. Ты сама…
Вера покраснела и зажмурилась от стыда. Он прав, возразить нечего. Девушка рассердилась.
– И довольно щеголять в костюме Адама, оденься! – велела она.
Вера умирала от стыда, но не смогла не смотреть, как одевается Саша. Он был дивно хорош и не по возрасту развит. Девушка не знала, как ей выйти из создавшегося положения, чтобы не уронить себя при этом.
– Я хочу есть, – робко попросил Сашка, искоса поглядывая на Веру.
– Я покормлю тебя сейчас! – обрадовалась она.
Набросив пеньюар, Вера принялась хлопотать, и нестерпимое чувство стыда понемногу оставило ее. Все было как всегда: голодный братец пришел домой, сестрица заботится о нем. Теперь он лег спать на своем диванчике в гостиной, и они более не вспомнят о нынешнем эпизоде. Вера погасила свечу и направилась к себе, но Сашин громкий шепот остановил ее.
– Скажи мне, Вера, я тебе противен? Ты меня нисколько, нисколько не любишь?
Девушка вздрогнула, немедленно прогнала обжигающие воспоминания и сердито ответила:
– Что ты выдумываешь, Саша? Ты хороший, красивый, но ты мне брат. И будет об этом!
– Да если б я взаправду был брат… – проворчал Сашка, но скоро смолк и уснул тоже очень скоро.
Вера могла только позавидовать его здоровой натуре.
На другой день заботы вовсе вытеснили из памяти злоключения этой ночи. Вера с братцем пообедала в соседнем трактире, после готовилась идти в театр. Надобно сообщить антрепренеру о выборе пьесы для бенефиса да выбрать с ним актеров. Антип Игнатьевич должен помочь и сам сыграет Отелло. И репетировать, репетировать.
Вера почти не удивилась, когда Глаша доложила с удивлением в голосе:
– К вам господин статский советник.
Вера невесело усмехнулась:
– Приглашай господина статского советника.
Помолясь и укрепившись духом, она встретила Алексеева во всеоружии. Иван Иванович, приторно улыбаясь, раскланялся, расшаркался и потянулся в ручке Веры с поцелуями. Она брезгливо спрятала руки за спину. Теперь она не была жалкой воспитанницей, зависящей от воли княгини.
– Узнаю, узнаю! Будто только давеча сидели в гостиной ее светлости. Однако не в обиде.
Он вольно раскинулся на диванчике возле столика в крохотной гостиной и распорядился, чтобы ему принесли кофе. Пока ожидал, оглядывался по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100